Артания - Юрий Никитин Страница 16

– Ты жрец, – прогудел Аснерд, – тебе виднее.

– Не жрец, а волхв! – возразил Вяземайт ужеобозлен-но. – Пора запомнить, каменюка!

– Да какая разница?

– Огромная!

Скилл посматривал с усмешкой, но, когда наставники ссорятся,не следует вмешиваться даже сыну тцара. Конечно, Артания – превыше всех стран инародов, ибо само слово «арта» на древних и потому священных языках означает«Истина, Правда, Верный Путь», и в самом деле артане умерших и погибших хоронятв курганах и могильниках, а побережные кладут в ладью и отправляют в море, в товремя как в дикой Куявии, Славии или Вантите трупы сжигают, оскорбляя священныйогонь.

С другой стороны, у всех трех стран одни и те же боги,только в одной больше чтят Велеса и жену его Мокошь, это в Славии, здесь, вКуявии, судя по всему, поклоняются Перуну и Хорсу, в то время как они, артане,превыше всех чтут Даждь-бога, после него – Радегаста, но приносят жертву ипротивнику Радегаста и Даждьбога – Чернобогу, ибо силу и доблесть надо уважатьдаже у противников. Придон богов ни разу не видел, даже не встречал тех, кто сними встречался хоть раз, потому даже с коня не слез перед храмами, передглазами стоит нежное девичье лицо с удивленно приподнятыми бровями, глазасмотрят вопрошающе, но что он может сказать? Возьми мое сердце, а мне дай твое?

Он только слышал, как его мудрый брат Скилл сказал, обрываяспор воеводы с волхвом:

– Перестаньте! Пора бы знать, что устами Вяземайта то идело глаголет истина…

– И такое при этом несет! – поддакнул Аснердлицемерно.

Храмы и последний базар наконец остались за спиной, неспешноехали через город уже по широкой, вымощенной булыжником улице. Артане негромкопереговаривались, Придон не понял, то ли делают вид, что ничего особенно неслучилось, то ли в самом деле забыли о его выходке. В этом дивном городе стольковсего необычного, глаза разбегаются, голова кружится от обилия красок, в ушахзвенят веселые крики, песни, музыка, колокольчики, бубенцы, слышен крикверблюдов, ослов.

Наступал тихий вечер, за северной стеной города огромнаябашня из черного камня зловеще пламенела под красными лучами заходящего солнца.В небе застыли подсвеченные снизу облака, похожие на повязки, пропитавшиесясвежей кровью. Багровые блики медленно, по мере того как опускалось солнце,всползали по блестящим стенам к зубчатой плоской крыше. По коже пробежалнедобрый холодок, пробрался вовнутрь. Придон ощутил всеми внутренностяминесокрушимость башни, и все естество возмутилось этим вызовом, в груди началонарастать злобное рычание, а пальцы сжались на рукояти топора.

– Как туда забираются? – спросил он зло.

Вяземайт бросил короткий взгляд, на лице не отразилось вродебы ничего, но Придон хорошо знал старого волхва, тот эту башню ненавидит давно,ненавидит люто. Но заставил себя не замечать этот вызов, ибо принять и ответитьне может.

– Там живут, – буркнул Вяземайт.

– Но как же… – начал Придон, потом догадался, –вход заделали?

– Да.

– Но как же… у колдуна что, еды и воды на сто лет?Вяземайт бросил на башню хмурый взгляд, голос стал неприятным:

– Им носят еду только первый год. За это времяпроклятые колдуны что-то там накапливают…

– Так все ж протухнет!

– Нет, не еду копят, а свою подлую магию. Еда им уже ник чему. Как-то обходятся… Или как-то сами. Словом, колдуны с тех пор уже неспускаются. Потому и замуровываются.

Придон пристально смотрел на башню.

– Не поверю, чтобы ни разу не спускались. Вяземайтсказал с неудовольствием:

– Кто знает? Может, и сейчас невидимыми среди насбродят.

Придон ощутил болезненный укол в правое плечо. Удержался от инстинктивногожелания ухватиться за раненое место, скосил глаза, держа голову по-прежнемупрямо, а лицо надменно каменным.

У одинокой лавки торговца всякой дрянью перебирал наприлавке пучки трав высокий старик в халате до земли и в высокой шляпе. Седые волосыпадают на плечи, халат разрисован хвостатыми звездами, а рядом мальчишка летдесяти, он как раз и смотрит на Придона неотрывно, зло. В странно бесцветныхглазах клубится туман, застилает все лицо.

Внезапно Придон ощутил себя в черном мире. Все стало черным:дома, люди, а на черном небе страшно горит, разбрасывая длинные космы, ещеболее черное солнце. Исчезли звуки, даже конь ступает бесшумно, не слышнопоскрипывания сбруи, звяканья удил, стремян.

Он стиснул зубы, надеясь, что лицо высокомерное, а взгляднаправлен вперед. Чернота взорвалась ярким светом, все стало контрастным,рельефным до рези в глазах. Он мог различить всех муравьев, бегающих по плитам,видел у старого колдуна выпавшую ресницу, прилипла на щеке, ноздри выворачиваетот наплыва моря запахов, ароматов – он чувствовал с удесятеренной силой все,что на расстоянии полета стрелы, и, глядя в удаляющуюся широченную спинуАснерда, мог перечислить, что воевода ел, пил, какой рукой чесался и какуюименно служанку сгреб в сенях корчмы.

Стараясь не менять выражения лица, он опустил ладонь нарукоять топора, повернул голову. Мальчишка смотрит неотрывно, в блестящихглазах лютая ненависть, губы что-то шепчут, а пальцы дергаются, рисуют ввоздухе, выхватывают незримое, но скользкое и дергающееся, видно по усилиям…

Придон стиснул рукоять, медленно потащил топор из петли.Глаза цепко держали врага, он мысленно представил, как брошенный топор вырветсяиз руки, сделает полный оборот и с хрустом врубится точно в середину лба. Надотолько слегка придать кончику рукояти движение вверх, чтобы вращалось быстрее,ибо до цели всего двенадцать шагов, может ударить обухом.

Глаза мальчишки остекленели. Он побледнел, отшатнулся.Кажется, даже вскрикнул, ибо старик оглянулся, его взгляд скрестился совзглядом Придона. Старик все мгновенно понял, дрожащая рука с растопыреннымипальцами моляще взлетела в воздух, а другая повелительно метнулась к мальчишке.Придон видел, как с пальцев сорвалась короткая страшная молния, как будто намиг появился узкий кинжал с блестящим лезвием.

Мальчишка рухнул, раскинув руки. Изо рта брызнула струйкакрови, словно в грудь лягнул копытом здоровенный конь. Придон удержал топор взамахе, лезвие только рассекло воздух и замерло над головой. Старик кивнул сжаркой благодарностью, а Придон, поколебавшись, отправил топор обратно заспину.

Сердце колотилось, как испуганная мышь в берестянойкоробочке. Он проехал мимо с тем же надменным лицом, только краем глаза видел,как старик стоит над распростертым мальчишкой и что-то выговаривает. Началасобираться толпа, старик указал на багровое солнце, мол, напекло мальцу голову,страшная жара…

Мальчишка, трепыхалось в черепе, всего лишь мальчишка! Неколдун, а всего лишь ученик, которого взяли собирать травы, растирать кору,толочь камни и кормить коней колдуна! Но что, если рассердить самого колдуна?