Дети дупликатора - Владимир Васильев Страница 17

Некоторое время Псих молча глядел шефу в глаза. Сиверцев при этом сидел ни жив, ни мертв — шелохнуться боялся.

— Я слышал, Покатилов откупился от прокуратуры, — сказал наконец Псих.

— Возможно, — пожал плечами Тараненко. — Меня это не очень интересует, уж прости.

— Вы ведь понимаете, долго жить между молотом и наковальней сложно. Я долго думал кому сдаться — вам или Покатилову? И выбрал вас.

— Что значит — сдаться? — поинтересовался Тараненко.

— То и значит. Отдать… эту штуку. В сборе.

— Ты уже один раз отдавал, — напомнил Тараненко довольно жестко. — Я из-за тебя такого огреб, мама дорогая!

— В тот раз вы действовали с позиции силы, а я этого не люблю. Так что мы квиты. А сейчас я пришел сознательно и добровольно. И, между прочим, не просить пришел, Максим Николаич, а сотрудничать. На равных.

— Ух, как ты весело запел! — оживился Тараненко. — Сотрудничать! Я тебя сейчас упакую, дорогой друг, привезу куда следует, вот там и посотрудничаем! И сразу станет понятно — квиты мы или же нет.

— Нe надо, — спокойно возразил Псих. — Во-первых, того, что вас интересует, у меня с собой все равно нет.

— Подумаешь, проблема! — фыркнул Тараненко. — Информацию мы из тебя вытрясем, можешь не сомневаться.

— Информация не заменит вам сам предмет. А без меня вы его не возьмете. Никак. Однако главное состоит в том, что я без вас его тоже не возьму, такая уж сложилась ситуация. Поэтому я и пришел.

— Не понял, — насторожился Тараненко. — Ну-ка, давай поподробнее!

— Я его спрятал, — рожал плечами Псих. — Тут, в Зоне, разумеется. Очень удачно спрятал, что называется на века. Однако после февральского выброса… Помните тот, двойной, который бешеным назвали? В общем, на месте тайника теперь действующая аномалия. И вокруг тоже— целое поле аномалий, каких угодно, от электры до плеши. Но это еще не самое плохое.

— А что самое плохое? Тараненко слушал хмурясь — то ли не верил Психу, то ли еще почему-то.

— У единственного прохода теперь лагерь Синоптиков. Так просто не сунешься, они надолго обосновались. На поле они и сами не суются, просто прикрылись с трех, практически, сторон, как в крепости. Что они затевают, я не интересовался. В общем, я там в одиночку не пройду, отловят, а чем это чревато— сами понимаете…

— Что ты не пройдешь — я понимаю, — с расстановкой произнес Тараненко. — Но мои-то ребята пройдут! Спрашивается — зачем мне ты? Повторяю, подробности мы из тебя вытрясем, на этот счет можешь не питать никаких иллюзий.

— Я и не питаю, — ответил Псих. — Синоптиков вы действительно пройдете без проблем. Да только чуть дальше, уже среди аномалий, гнездо химеры. С детенышем. Синоптики о нем могут и не знать, потому что в проход не лезут. А химера их не трогает именно потому, что они не лезут, а сам проход в свою очередь перекрывают. Химеру не пройти уже вам, Максим Николаевич, невзирая на всю вашу бронетехнику и жлобов в скафандрах. И теперь уже я вам не советую поддаваться иллюзиям: за четверть века никому и никогда не посчастливилось справиться с химерой.

— Ты так говоришь, словно тебе пройти химеру — раз плюнуть, — хмыкнул Тараненко.

— Не раз плюнуть, — уточнил Псих. — Но пройти — пройду. И она меня не тронет, разве только я сунусь к детенышу. Но я к нему соваться не собираюсь, да и вообще к гнезду приближаться не намерен. Мне надо пройти лагерь и потом вынуть сейф из нужной аномалии. Как именно — я расскажу. С вашим оборудованием это решаемая задача.

Тараненко какое-то время молчал, глядя в столешницу и постукивая по ней же пробкой от «Пльзеньского».

— Хорошо, допустим, — сказал он, обдумав услышанное. — Допустим, я тебе поверил и согласился организовать… операцию по выемке, скажем так. Но я пока не понимаю твой интерес. Просто хочешь, чтобы от тебя отстали? Вроде, меленько как-то…

— Разумеется, хочу, чтобы отстали, — подтвердил Псих. — Просто я уже использовал эту штуку… на перспективу. В сущности, она мне больше не нужна.

— Нашлепал кредиток? — ухмыльнулся Тараненко. — С запасиком?

— Что-то вроде этого, — подтвердил Псих. — Знаете, я недавно фильм посмотрел про мафию какую-то буржуйскую. Так вот, взяли тамошние дельцы одного парня вместе с его бизнесом в оборот. И спросили: сколько ты хочешь, чтобы сидеть в сторонке зиц-председателем и не чирикать лишнего, а бизнесом твоим мы теперь будем распоряжаться? Сколько? Двадцать процентов? Тридцать? А мужик был умный, поэтому он подумал и ответил: бизнес вы у меня все равно отберете, так что иные варианты не рассматриваем. Двадцать или тридцать процентов вам быстро надоест выплачивать и вы меня через какое-то время просто грохнете. Поэтому я попрошу всего пол-процента. Мне на жизнь хватит, чтобы никогда больше не работать, а вы ради такой суммы убийство затевать не станете — организация и отмазы дороже выйдут, я посчитал. В общем, мужика не убили.

— Я понял, — кивнул Тараненко. — Надеешься на свои полпроцента?

— Именно так.

— Что ж… Определенный резон в этом есть, хотя это логика пешек. Но ты хотя бы не корчишь из себя ферзя, а это само по себе очень здраво. Пожалуй, я соглашусь выслушать тебя более детально. Только, разумеется, не здесь. Поедешь с нами.

— Нет, — вздохнул Псих. — Не поеду. Тараненко посуровел.

— Что значит — не поеду?

— Мне лучше не покидать Зону. Хотя бы затем, чтобы не попасться на глаза людям Покатилова. Это не единственная причина, но довольно и ее.

— Не попадешься, — заверил Тараненко. — Уж это-то я организую. Псих вздохнул.

— Максим Николаич, мы сидим вобщем зале «100 рентген». Покатилов узнает о нашей встрече в ближайший же час, а вернее всего — о нашей встрече он уже знает.

— Ещё не знает. — Тараненко небрежно взглянул на хронограф. — В данный момент он, скорее всего, выходит из Зоны, а может уже и вышел.

— Ночевал-то он тут, в «Рентгенах».

— Ну и что?

— Покатилов не станет ночевать в месте, которое хотя бы частично не считает своим. Из бара я выйду с вами, но потом мне лучше отколоться. Я ведь уже сказал: я просчитал свои полпроцента, а если я стану от вас прятаться — мне их не видать. К тому же, всю жизнь прятаться все равно не получится. Найдут и отоварят.

Шеф напряженно глядел на сталкера Психа, словно прикидывая — верить ему или не верить. Сиверцеву показалось, что Псих все изложил очень складно. Его история выглядела лишенной провисов и противоречий и казалась вполне правдоподобной. И все равно — отчетливо было видно, что Тараненко боится поверить Психу. Боится его снова потерять.

— Хорошо, — наконец решился Тараненко. — Я тебя отпущу. Но не одного. Вот он пойдет с тобой, присмотрит, чтобы не шалил. И небрежно кивнул в сторону Сиверцева. У того внутри все будто оборвалось. Сходил, блин в отпуск! Тараненко тем временем продолжал: