Янтарь на снегу - Оксана Глинина Страница 17

Надо ли говорить, что после таких слов гогот только усилился.

Людю тоже не забыли. Прощались с ней так же тепло и ласково. Младшие пришли к выводу, что кто-кто, а Людя точно притащит из столицы телегу женихов. На том и порешили.

Последним прощаться с нами вышел вайдил Фьерн. Величественный в своих серых одеяниях, с посохом в руке, он по-отечески обнял каждую из нас со словами:

— Берегите себя, дети! — От глубокого и раскатистого голоса жреца стало тихо, замолчали даже смеявшиеся до этого дознаватели. — Пусть вам сопутствует Лайме-удача, открывает все свои пути мудрый Келлюкис и освещает вашу жизнь благородная Сауле, пусть не забудет своих верных служительниц заступница Жива. Ступайте!

Старый жреческий посох со стуком ударился о землю, запечатав напутствие.

— Да будет так! — в один голос проговорили все гости.

При отъезде Людя даже всплакнула разок. Поняла, глупая, наконец-то, что в обители были верный дом и любящие люди, и что мы нигде не нужны, только в этом старом ветхом пристанище сирот и одиноких душ.

Сегодня я узнала много нового о людях, которых, как мне казалось, знала лучше, чем себя саму. Не могу сказать, что я разочаровалась. Нет. Наоборот: оказывается, за маской безразличия может скрываться пытливая натура, за равнодушием — участливая душа, за внешними холодностью и бесчувствием — большое и любящее сердце, а за обликом скромного служителя храма может прятаться великий герой, еще при жизни ставший легендой.

Уезжая, я пообещала себе, что как только мы окажемся на месте, хочет Легарт или нет, я обязательно вышлю детям целую телегу конфет и пряников, а вайделам — по подарку. Кстати, о подарках — вспомнился маленький сверток, врученный мне старой жрицей. Пока кони не выехали за пределы обители и не перешли в галоп, я вытащила из кармана миниатюрный кулечек и развернула его.

Подступивший к горлу ком чуть не вырвался наружу безудержными рыданиями, а слезы, набежавшие на глаза, быстрыми ручьями покатились по щекам. На белом шелковом платке лежала изящная серебряная нить тончайшей эльфийской работы — обручальная цепочка, которую дарит мать, перед тем как дочка выйдет в свет. На удачу. Чтобы наверняка отыскался тот, кто повесит на эту нить свой драгоценный кулон, тем самым объявив дочь своей невестой.

С момента нашего отъезда из обители прошло около двух часов, солнце склонилось к закату и собиралось окончательно опуститься за горизонт, оставив розово-алые всполохи на угасающем небе. Я отчаянно и самозабвенно завидовала и солнцу и небу — они, по крайней мере, отправятся на отдых, в отличие от меня. Судя по тому, как настроены наши сопровождающие, скакать мы будем всю ночь. Мне только интересно, как мы станем продираться впотьмах, это ведь не степь — лес дремучий! Но, наверное, столичные господа и в ночи видят.

После того как мы покинули деревню, наша процессия перешла на легкий галоп, что весьма плачевно отразилось на моем душевном и телесном состоянии. Ныть и жаловаться было бесполезно, да и глупо — все равно слушать меня и исполнять мои просьбы никто не станет, а изображать из себя неженку, изводя всех своими капризами, не было желания. В самом деле не принцесса ведь!

Еще я беспокоилась о Люде. Как только мы приблизились к дороге, дознаватели молча разделились на две небольшие группы, разъединив нас с Людей, — здесь мне почудился некий тайный маневр. Уши данного маневра явно росли из идей моего кузена, в этом почему-то не было сомнений. На мой вопрос, что сей фортель значит, любезный кузен нелюбезно буркнул:

— Так надо! — И, заносчиво вскинув подбородок, поскакал в сторону леса. За ним сразу же потянулись оставшиеся в нашей группе. Отряд, в котором ехала Людвика, двинулся в сторону города. Мы с ней даже парой слов перекинуться не успели. Но ссориться с Браггитасом не было никаких сил.

Когда мы подъезжали к лесу, стемнело, и я задалась вопросом: все ли у Легарта и его подручных в порядке с головой? Я понимаю, что дознаватели, тем более из Дейделиса — народ не шибко пугливый и умеют гонять нечисть не только по грядкам да болотам. Но наступали сумерки как-никак, а лес — место ненадежное. Да и конь подо мной отчего-то разнервничался, стал мотать головой и взбрыкивать. Надеюсь, за недолгий срок, что я буду находиться при дворе, мне не придется часто скакать верхом пред очами благородных господ — печальное зрелище! Я не просто не умела сидеть на лошади, весь мой жизненный опыт кричал: слезай с этой движущейся громадины и держись от нее подальше! За те несколько часов, которые мы ехали, спина успела разболеться так, что каждый удар копыта отдавался стуком в голове. Одно обстоятельство радовало — значит, пока есть чему болеть. Кроме этого, меня мутило, поэтому отсутствие в сегодняшнем рационе обеденных блюд оказалось, как никогда, кстати. В общем, чувствовала я себя как истинная леди в период межсезонных мигреней — отвратительно.

Пока мое сознание металось между мечтами о ночлеге и истерикой, мы миновали вековую дубовую рощу и напоролись на группу всадников, состоящую примерно из восьми человек. Всяко больше нашего отряда. Лошади взбудораженно всхрапывали, а люди, не таясь, бряцали оружием.

— Йодас их подери! — вырвалось у Легарта, видимо, из-за количественного преимущества чужаков. — Как только вынюхали?

Была ли эта встреча частью гениального плана кузена, я не знала. Но вот лихорадочные жесты и стремительное движение в нашу сторону неизвестных мне не понравились. Сердце сжалось холодным комком. Захотелось домой, в обитель.

— Кто такие будете? — не очень приветливо спросил самый хмурый из приблизившихся, видимо, главный в группе.

— Сам назовись и лицо освети, песий сын! — Даже я удивилась раскаленному нетерпению, вспыхнувшему в голосе кузена.

— По какому праву… — Глава всадников в заносчивости и упрямстве явно не уступал Легарту.

Лучше Легарту спокойно с ними побеседовать, по-дружески, так сказать. А то люди спешили нам навстречу, ехали, волновались, важные дела бросили, чтобы здесь в сумерках околачиваться у лесного массива. Видно же по едва различимым усталым и злым лицам, что без продыху патрулировали местность, без права на привал и явно без смены. Интересно, откуда я все это знаю? Дело ясное! Люди эти служили нашему местному меценату и благотворителю — барону Чаплису. Припомнились мне некоторые физиономии, еще с зимы примелькавшиеся в замке, который мы с вайделой Беатой удостоились чести посетить, чтобы снять с нашего благодетеля порчу, наведенную якобы одной из служанок. При внимательном изучении оказалось, что никакая это не порча, а самая обычная срамная немочь, которой та самая служанка его и наградила. Барона мы, конечно, вылечили, изнемогая от собственной брезгливости и капризов лечащегося, а ввиду его статуса нас настойчиво «попросили» помалкивать об особенностях недуга.

— А по такому! — заявил Легарт, демонстрируя дознавательскую печать на цепи. — Я, лорд Легарт Браггитас, прибыл с королевским повелением в Обитель Пречистой Живы! Вопрос в другом, кто такие вы, и на каком основании задерживаете меня и моих людей?!