Дезертир флота - Юрий Валин Страница 17

– Это что, вроде как договор заключаешь? – поинтересовался вор.

– Нет. Просто мы миримся с существованием друг друга.

– Понятно. Ты философ.

– Не знаю, кто это. Со зверьми можно договориться. Они не глупые.

– Я знал одного мужика, он здорово с лошадьми умел договариваться. Но животные тоже разные бывают. У меня вот был мул – так эта скотина еще тупее Глири была.

Ныряльщик ухмыльнулся:

– Тупее Глири быть невозможно. А что такое – мул?

– Ты что, мулов никогда не видел? – удивился Квазимодо.

– На островах их нет. Я лошадей и собак в первый раз на Скара увидел.

– Мул – это когда осел на лошадь залазит. Рождается у них скотина. С виду вроде ничего, сильная и выносливая. Вот только если что-то в башку втемяшится – дубиной не выбьешь.

– Интересно посмотреть. У меня была рыба – умела мидии находить. Таких больших раковин, как я, никто в деревне не доставал. Похлопаешь по воде – она ко мне поднимается. Я ее Орехом называл. Уж очень толченые орехи любила.

– Сроду о дрессированных рыбах не слыхал. Слушай, а вот, к примеру, с тем змеем ты не мог договориться? Чтобы он нас не жрал? Имело ведь смысл обсудить ситуацию? А так и он сдох, и мы все обделались.

– Черепаха с нами тоже была не прочь договориться, – улыбаясь, заметил фуа. – Только когда желудок пуст – не до разговоров. Змей хотел пищу.

– Я тоже так понял, – согласился Квазимодо. – Всегда или ты жрать хочешь, или тебя хотят.

– Не всегда. – Фуа поднял тонкий палец. Ночная бабочка, порхающая вокруг костра, сделала пируэт вокруг головы ныряльщика и осторожно села на палец. Бархатные крылья размером с ладонь трепетно вздрагивали.

– Интересный фокус, – пробормотал вор. – Только бесполезный.

– Бесполезный, – согласился фуа. – Я ведь не колдун. Уметь стрелять из арбалета, как ты, гораздо нужнее.

– При случае я тебя научу, – пообещал Квазимодо. – А сейчас ложись-ка спать, утром нам опять этот проклятый эвфитон тащить. Филин быстро вряд ли оклемается.

* * *

День выдался мучительным. Несмотря на то, что под ногами стало значительно суше, движение отряда замедлилось. Теперь приходилось прорубаться сквозь сплошные заросли. Квазимодо вдоволь намахался кукри. Руку ломило. Шедшие впереди солдаты менялись все чаще. В густом переплетении кустов и лиан дышать было совершенно нечем. Как ни экономил вор воду – обе баклаги кончились уже к середине дня. Облизывая пересохшие губы, вор волок себя, вьюк и лафет, за который цеплялся измученный фуа. На ныряльщика пришлось повесить дуги орудия, и этот вес чуть не валил беднягу с ног. Филин едва стоял на ногах. Он непрерывно что-то бормотал, пот лил с него ручьем. Копье солдат где-то оставил и лишь прижимал к себе замотанную руку. Кисть посинела и распухла.

Днем исчез один из носильщиков. Коротко вскрикнул, захрустели заросли. На листве не осталось даже следов крови.

Обеденный привал показался чудом. Квазимодо есть сухую кашу не стал. По приказу Глири сделали котел с отваром. На этот раз все жадно пили нестерпимо горькую жидкость. Вор заставил себя не падать на землю. Перешагивая через лежащих вповалку людей, вскипятил котелок с водой, процедил сквозь ткань еще раз. Обжигаясь, перелил в баклаги. Посидеть, вытянув ноги, почти не удалось. Заорал сотник. Еще двое «желтков» не смогли встать после обеденного привала.

Снова колючие заросли. Солдаты все громче проклинали проводника. Сплошная непроглядная чаща со всех сторон. Среди этих спутанных лиан не бывал никто крупнее змей и крыс.

– Спокойнее, спокойнее, – бормотал Квазимодо. – Больше полощи рот…

Маленький ныряльщик пил с такой жадностью, что что-то щелкало и клацало в тонком горле.

– Хватит! Подняли…

Фуа покорно ухватился за лафет, и пара товарищей снова двинулась по узкой прорубленной тропе. Вор держал в свободной руке кукри и с ненавистью отмахивался от пытающихся зацепить лицо колючих веток. Царапины они на коже оставляли крайне болезненные. Впереди и позади сопели потные измученные солдаты и носильщики. «Желткам», несущим не слишком тяжелые, но громоздкие части лодок, приходилось еще тяжелее. Квазимодо с тревогой думал о своих носильщиках. В обед он их «подкормил», но оба выглядели паршиво. К тому же запас волшебного нутта подходил к концу.

Движение вновь застопорилось. Один из «желтков» присел по нужде прямо на тропе. Его проклинали в несколько десятков голосов, но делать было нечего. Сойти с прорубленной тропы было некуда, а желудки бунтовали у всех, включая сотника.

– Немного осталось, – просипел фуа. Руки у него тряслись от слабости, но повязку он старался накладывать по-прежнему ровно.

– Ради всех богов, не будем торопиться, – пробормотал Квазимодо. Он в изнеможении сидел на земле. Привычно зудели москиты. Темнота уже давно спустилась под полог зарослей, лишь в редких прорывах в листве еще светилось вечернее небо.

Палочка с червем оказалась прибинтована к ноге. Вор с трудом встал, помог подняться на ноги товарищу:

– Пойдем ужинать…

Филин лежал на земле. Повязку с его руки срезали. Черная, густо усыпанная волдырями плоть выглядела ужасно.

– Пусть кто-нибудь возьмет топор, – скомандовал Глири.

Топор взял «серый».

Квазимодо наблюдал, хлебая из котелка жидкое варево.

Свистнула сталь, раздался короткий удар. От боли Филин пришел в себя. Люди кривились от его нечеловеческого вопля. Когда начали замазывать обрубок смолой, несчастный солдат снова потерял сознание.

«Флоту не хватает колдунов. Колдунов и лекарей», – подумал Квазимодо, собираясь заставить себя встать и помыть котелок.

* * *

Филин умер ночью.

Квазимодо был в печали – теперь им с ныряльщиком придется тащить проклятый эвфитон до конца жизни. Не по-товарищески поступил Филин. Впрочем, он и при жизни был засранцем.

– По крайней мере ему не будет одиноко, – пробормотал вор, кивая на оставляемую отрядом поляну. Возле погасшего кострища рядом с телом Филина лежали трое умерших «желтков».

– Зачем ты лазил в его мешок? – прошептал фуа.

– Так положено. Должен же я взять что-нибудь на память? Все-таки он был моим первым номером. А вещи ему теперь без надобности. Ты же видел – их все поделили.

Вещи покойного действительно поделили солдаты. Но Квазимодо заглянул в мешок намного раньше.

От паразита Квазимодо избавился перед обедом. Ныряльщик с интересом разглядывал вяло извивающегося на палочке червя.

– Не вздумай его приручать, – предупредил вор. – Лучше уж найдем тебе мула.

– Можно было тянуть быстрее. Он крепкий, – задумчиво сказал фуа.

Квазимодо передернуло: