Корона тьмы. Сумеречные боги - Лаура Кнайдль Страница 17

– Вопрос только в том, как действовать теперь.

Хороший вопрос. Вряд ли им удастся пробраться во дворец и призвать Олдрена к ответу. Кроме того, в замке они никому не могли доверять. Сейчас Кирану сложно было оценить, кто еще оставался на его стороне, а кто нет. Тем более что этот предатель, видимо, был очень хитер и ловок. Когда он занял место Олдрена? Сколько секретов Киран, сам того не ведая, слепо доверил ему? При этой мысли принцу стало совсем не по себе.

Горе и тоска по старому другу охватила все существо Кирана. Когда в последний раз он разговаривал с настоящим Олдреном? Когда это… это нечто заняло его место? До того как принц пообещал ему трон или после? Киран не

знал.

– Нам нужна помощь, – сказал Киран, когда пришел к выводу, что ничего не может понять.

– А кто нам поможет? – спросила Зейлан. – Во дворец мы вернуться не можем – оставаться здесь тоже не можем. С каждым следующим днем мы подвергаем Сибил и Райленда все большей и большей опасности.

– Ты волнуешься за них, – поразился Киран, ведь не так давно Зейлан с удовольствием пырнула любого из фейри своим ножом.

– Они спасли жизнь нам обоим. Мы обязаны их защитить, и, думаю, ты согласишься со мной в том, что мы и так достаточно долго пользовались их гостеприимством.

– Значит, остается только одно место, куда мы можем пойти, и это место – Стена, – заключил Киран.

Зейлан кивнула, словно с самого начала так и планировала.

– А что насчет Олдрена?

– Это подождет, – ответил Киран, хотя мысль о том, чтобы временно оставить Олдрена одного, ему не нравилась.

Чтобы спланировать следующие шаги, вначале следовало обезопасить себя.

– Возможно, Хранители помогут нам выяснить что-нибудь о твоем даре.

– И когда мы уезжаем?

Киран слегка приподнял свою трость:

– Как только я перестану нуждаться в этой штуковине.

– Аскана —

Ларкин, зажмурившись, сделал последний глубокий вдох и шагнул на борт корабля. Стоял мягкий весенний вечер. Легкая зыбь на море лишь слегка покачивала судно, но даже этих плавных подъемов и спусков было достаточно, чтобы вызвать у Ларкина тошноту. Он крепко сжал губы, стараясь подавить рвоту. С каждым днем мужчине становилось все труднее переносить морскую болезнь, но признавать эту свою слабость он отказывался.

Он был бессмертным Хранителем. За свою жизнь он успел сразиться с целой ордой эльв, убийц и воров, и не мог позволить какой-то там воде поставить себя на колени. Или все же?

Он прислонился к стене лодочной таверны. Кабак для моряков выглядел точно так же, каким Ларкин его запомнил. Так же как тогда, когда он вместе с Фрейей пришли к Элрою, чтобы убедить того отвезти их в Нихалос.

В помещении царил полумрак. Лишь несколько свечей горело в таверне, освещая внутреннее пространство. Древесина дощатого пола под ногами давно сгнила, и Ларкину оставалось только надеяться, что доски не сломаются под его весом и топотом ног отплясывающих гостей. Запах пота, алкоголя и жареной рыбы тяжело висел в воздухе.

Ларкин поморщился, раздумывая, не повернуть ли назад, но Кева сказала, что ее сестра Яра работала в порту Асканы. Так что если он хотел узнать больше о женщине, которую Хенрик упомянул в своем дневнике, где, как не здесь, было лучше всего это сделать? Вообще-то, наверное, следовало бы оставить все как есть, но он не понимал, почему человеку из Рихволла пришлось умереть таким жестоким образом. А еще меньше было понятно, почему убийцы мужчины вырвали страницы из его дневника. Очевидно, в них было что-то важное, и Ларкин хотел выяснить, что именно. Не только для того, чтобы утолить собственное любопытство, но и для того, чтобы убедиться, что преступники не продолжили убивать.

Но единственной зацепкой, которую он получил, была Яра. Ее след привел Ларкина в Вайдар, но там он встретил не женщину, о которой говорилось в дневнике, а ее сестру, которая рассказала, что Яра работала в порту Асканы, и это еще больше разожгло его любопытство. Почему мужчина из Рихволла и женщина из Асканы встречались в Вайдаре? Об этом он надеялся вскоре узнать…

С тяжелым комом в желудке Ларкин двинулся к стойке. Хозяйка приветствовала мужчину улыбкой:

– Приветствую, что я могу вам предложить?

– Пиво, – ответил мужчина, хватаясь за стойку, однако это ничуть не помогло. Проклятый пол под его ногами сдвинулся с места. Борясь с тошнотой, Ларкин смотрел, как хозяйка направилась к бочонку, чтобы налить ему пиво. – Вы случайно не знаете женщину по имени Яра?

Обычно Ларкин не бросался вот так с места в карьер, не ознакомившись с местом и его посетителями, но сейчас ему хотелось как можно скорее убраться отсюда. И не только волны были тому причиной. Это место вызывало слишком много воспоминаний.

– Нет, никогда о ней не слышала. – Хозяйка поставила перед ним кружку с пивом. – Вообще, в таком месте, как это, в какой-то момент просто перестаешь спрашивать у людей их имена. Большинство наших гостей – мореплаватели, которые приезжают сюда только два-три раза в год.

Ларкин поблагодарил и заплатил за свое пиво. С кружкой в руке он оглядел корабль, который уже давно перестал выходить в море. Теперь это была всего лишь лодочная таверна, к слову сказать, достаточно популярная среди моряков. Сюда частенько захаживали рыбаки, торговцы и пираты. Кое-кто из мужчин был одет чересчур элегантно для этого места, другие – ходили в лохмотьях. Их всех объединяли алкоголь, женщины и любовь к морю, которую Ларкин совершенно не разделял.

Ларкин занял тот же самый стол, за которым сидел с Фрейей и Элроем, обсуждая условия переправы в Мелидриан. С тех пор, казалось, минула уже целая вечность. Уже тогда этот человек, с его надменной ухмылкой и высокомерным поведением, не понравился Ларкину. Но за последние несколько недель его презрение к Элрою переросло в ненависть, и гнева, которым вспыхнуло нутро Хранителя при мысли о пирате, оказалось достаточно, чтобы тошнота прошла.

Раскрой мне тайну бессмертия, и я покину Тобрию сегодня ночью.

Слова Элроя и их разговор в Вайдаре до сих пор звучали в его ушах. С тех пор не проходило ни дня, чтобы Ларкин не думал об угрозе Элроя и не ставил под сомнение свое решение. Пират пообещал ему не трогать Фрейю, если Хранитель откроет ему свой секрет, но Ларкин поклялся своей жизнью и жизнью своих братьев никогда не раскрывать его. Ему не оставалось ничего другого, кроме как поверить Элрою на слово, а к этому Ларкин не был готов. Пират мог выведать у него тайну бессмертия и в тот же вечер погрузиться в Фрейю…

Во имя Короля! Об этом Ларкин совсем не хотел думать. Он любил Фрейю. И даже больше, чем Элроя, ненавидел тот факт, что не мог предложить принцессе выход из этого брака. Даже если бы Ларкин по-прежнему служил бы на Стене и ему воздавали бы честь и признание, сравниться с принцем Зеакиса он бы не смог. По сравнению с Элроем он был никем, и поэтому Фрейя теперь была не в его объятиях, а в объятиях этого проклятого пирата. И осознание этого доставляло Хранителю больше боли, чем могла причинить любая физическая рана.