Застенец - Дмитрий Билик Страница 17

— Я понял ваше превосходительство, — прервал я его к явному неудовольствию князя. Ладно, отметим себе — нельзя перебивать старших по титулу и званию. — Я возьму фамилию Даниила Марковича. И в то же время оставлю свою.

— Превосходно, — почему-то обрадовался нотариус, будто был сам заинтересован в происходящем. — Тогда подпишите, пожалуйста, здесь, здесь и здесь. И еще вот здесь. Эти бумаги остаются у вас, берегите их, эти у меня.

— Спешу поздравить вас, граф Ирмер-Куликов, — то ли с насмешкой, то ли искренне сказал Разумовский, протягивая мне уже приготовленную заранее грамоту. — Мы немного спешим и делаем все в обход заведенных правил, но таковы времена. Отныне вы подданный его Императорского Величества. Со всеми правами и обязанностями. Еще, господин граф, думаю, не надо напоминать, что об инциденте с господином Максутовым лучше никому не говорить. А сульфар, скажем, достался вам по наследству. Налог только на него все же не забудьте заплатить.

Я стоял теперь уже в своем доме, наделенный дворянским титулом, наряженный в дурацкую одежду. Во рту образовалась горечь, как у ребенка, которому пообещали мороженное, а дали рыбий жир. Разумовский заранее знал, что я соглашусь на условия покойного Ирмера и возьму двойную фамилию. И грамоту сразу подготовил. Что называется, увяз клювик, всей птичке пропасть.

Но больше всего я не мог понять, почему мне так не нравится интонация, сделанная на слове «обязанностями».

Вся компания разместилась во флигеле, выходящем во внутренний двор. Его построили уже после перехода. И все потому, что бывший особняк Морозовых был относительно небольшим (учитывая царские запросы), оттого супруге императора, Елизавете Сергеевне, сильно докучали собрания. Пусть и целью которых были дела исключительно государственные. За довольно редким исключением.

Его Величество Роман Николаевич, несмотря на кажущуюся строгость, а порой и суровость с поданными, жене противиться не мог. Оттого и переместился сюда. Впрочем, довольно скоро обставил новое место согласно собственному вкусу. Разместил во флигеле письменный стол, многочисленные диваны для «компании», массивное кресло для себя.

Помимо прочего здесь стояли книги, небольшая коллекция оружия, и еще один крохотный столик — курительный. Именно за ним сейчас восседал его Величество, облачившись вполне неофициально, в бархатный костюм. Елизавета Сергеевна считала, что бархат хорошо поглощает табачный дым и запах, и они не выходят дальше флигеля. Поэтому после совещаний император переодевался и только потом посещал супругу.

Сейчас Его Величество пил пряный испанский портвейн, запасов которого, кстати, почти не осталось. По разумению Романова, в этом мире давно было пора заняться поиском хорошего алкоголя. Вот только покамест имелись более насущные дела.

Компанию Его Величеству составляли великий князь Владимир Георгиевич, сын дяди Императора, председатель Государственного Совета Максутов Игорь Вениаминович, личный Вестник Его Императорского Величества Вельмар Илья Викторович, а также сенатский обер-прокурор и действительный тайный советник граф Покровский. К слову, последний был единственным недомом среди присутствующих.

Вся немногочисленная компания молча курила, пила кто коньяк, кто портвейн и ждала. Пятого постоянного члена приближенных к Романову. Ныне отбывшего по срочному делу обер-гофмейстера двора Его Императорского Величества князя Разумовского Бориса Карловича.

Нынешний хозяин дома в очередной раз стряхнул папиросный пепел, погладил свои роскошные усы и заговорил.

— Каким он вам показался, Игорь Вениаминович?

— Обычный мальчишка, Ваше Величество, — пожал плечами Максутов. — Неглупый, физически развит хорошо. Но на этом все, таких тысячи. Почему Ирмер выбрал именно его мне непонятно.

— Надо было раньше этого Ирмера дожимать, — добавил Владимир Романов.

Холодное лицо брата Императора выражала крайнюю степень решимости, отчего походило на восковую маску. Владимир Георгевич вообще оказался не похож на прочих Романовых. Ни статью, ни природной красотой, ни магическими данными он не вышел, да и умом, если говорить начистоту, тоже.

После выпуска из лицея четвертого ранга добился, а потом за все года еле дополз до второго. Да как не пыжился, на нем и остался. Может вследствии этого, а может чего еще, но имел он характер жесткий, порой даже жестокий. Единственное, за что его привечал сам брат, Император Великой России, так за собачью преданность.

— Мы, Володенька, очень уж крепки лестничным умом, — вздохнул Его Величество. — Да после драки кулаками-то не машут. Дар у мальчишки, мы, стало быть, забрать просто так не можем?

— Технически, можем, — с радостью отозвался обер-прокурор. Будто только этой фразы и ждал — И прецеденты подобные были, Ваше Величество.

— Вот только прецеденты были с вашими подданными, — сухо заметил Максутов, глядя на Императора. — А он из застенцев. Сейчас все взоры того мира будут обращены на него. Придется даже время от времени выпускать его, показывать, что все с ним хорошо.

— А если иллюзией заменить? — спросил Император.

— Застенцы аппараты какие-то приспособили для измерения магии, — ответил Максутов. — Раскроют нашу уловку.

— Разве это не повод наконец начать войну? — рубанул ребром ладони по столу великий князь.

Все присутствующие с прискорбием посмотрели на брата Императора. Как на переболевшего свинкой ребенка, который ныне пускал слюни. Даже обер-прокурор, уж он-то титулом и вовсе не вышел, укоризненно покачал головой.

— Войны начинают в нужное время, Володенька. А мы лишились одного из магов первого ранга. Лишились глупо. Да и рекогносцировка застенцев еще не окончена. Нужно ждать.

Они продолжили молча выпивать, наполняя комнату дымом сигарет. И никакой бархатный костюм Его Величества не помогал.

— Илюша, а ты что думаешь? Что тебе звезды говорят? — спросил император.

На самом деле звезды тут были не при чем. Вестники, в отличие от прочих магов, имели только одну способность — заглядывать сквозь ткань настоящего в грядущее. И опирались исключительно не на звезды, а на собственный дар.

Однако деятельность их была окутана такой таинственностью, что прочие, не сведущие в подобных тонких волшебных сентенциях воспринимали их особые способности, как чудо. Император, к слову, не самый сильный маг, несмотря на молодость Вельмара, относился к тому с превеликим уважением. Ко всему прочему, более сильного Вестника, чем Илья Викторович с его третьим рангом, в Империи на сегодняшний день попросту не существовало.

Гладко выбритый Вельмар поправил пенсне, воровато оглянулся, после чего закатил глаза и томным голосом произнес.

— Смерть. Кровь. Война.

— Смерть, кровь, война, — передразнил его Максутов. — Будто Вестники говорят что-то другое.

Вельмар обиженно замолчал, решив, что ниже его достоинства вступать в перебранку с князем. К тому же, сказать по правде, он искренне побаивался Максутова. И, учитывая его способности, наверное, не зря.