Взорвать прошлое! "Попаданец" ошибается один раз - Артем Рыбаков Страница 17

Глава 4

«Начальникам особых отделов частей и соединений Западного, Юго-Западного и Резервного фронтов.

Срочно.

Секретно.

При проведении проверки командиров и красноармейцев, выходящих из окружения, обращать внимание на возможно имевшие место контакты со спецгруппами НКВД и НКГБ. В случае упоминания во время допросов следующих имен: Истомин, Таривердиев, Окунев, Дымов, Зельц и позывных „Фермер“, „Бродяга“, „Арт“, „Тотен“, „Рысь“ — военнослужащих изолировать и незамедлительно сообщить в Главное управление Госбезопасности старшему майору Судоплатову. В случае ухудшения обстановки обеспечить первоочередную эвакуацию фигурантов.

12 августа 1941 года. Заместитель народного комиссара внутренних дел СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга Меркулов».

* * *

Минск.

12 августа 1941 года. 13.37

— Ба, Вернер! Ты ли это?

Высокий сухопарый гауптман с усталым лицом, испещренным поджившими царапинами, оторвал взгляд он кружки с пивом и посмотрел на подошедшего.

— Вернер, ты что, старик, не узнаешь меня?

— Отчего же, узнаю. Присаживайся, Фриц. Или лучше сказать «герр майор»?

— Да ладно тебе… — отмахнулся новичок. — Помнится, раньше ты таким букой не был, Вернер, — и весельчак поманил кельнера.

— Тут только светлое, Фриц, — предупредил гауптман. — Неплохое, надо признать. Ты давно из Европы, Фриц?

— Нет, только что прилетел, — машинально ответил майор, изучая меню. — Что? А как ты узнал?

— Все просто, Фриц, — такие довольные веселые лица тут либо у тех, кто отсюда уезжает, либо у людей, большевиков ближе сотни километров не видевших.

— Что за декаданс, старый друг? Насколько я знаю, мы бьем иванов по всему фронту!

— Да, так говорят. Но, Фриц, как ты думаешь, почему я сижу здесь, в Минске, а не в Ельне, где был все три проклятые недели до этого? — гауптман старался говорить тихо, отчего его голос был похож на шипение разъяренной змеи.

— И почему же? — майор уже не улыбался. — Почему же, Вернер?

— Да потому, что русские нас оттуда выбили. Понимаешь, Фриц? А от моей роты осталось четырнадцать человек. Четырнадцать! Вначале все было весело, — Вернер перевел дыхание и отхлебнул из кружки. — Иваны как идиоты лезли напролом, а мы «охотились на уток». Ни разу они не поднимали в атаку больше батальона или двух. Если бы не их проклятая артиллерия… Ты не поверишь, Фриц, каждые два часа — обстрел. Мы уже начали радоваться атакам — тогда русские не стреляли… А потом все изменилось: сперва у нас в тылу стали появляться мелкие группы — пять, максимум десять человек. Больше мы по крайней мере не видели ни разу. Они не штурмовали наши окопы… О, нет! Они работали «камешком в ботинке»… Травили лошадей, убивали конюхов и водителей. Ну и офицеров… — гауптман потер иссеченную щеку. — Парни из «Райха» начали на них охоту… А они — на нас. Один эсэсовский лейтенант мне рассказал, что это — люди из ГПУ, или как там сейчас называется их тайная полиция? Фанатики. Эсэсманам ни разу не удалось взять никого из них в плен. Только тяжелораненых… — Он снова отхлебнул, а погрустневший майор спросил, воспользовавшись паузой:

— А что у вас с охранением? Как им удавалось просачиваться? Ведь посты, дозоры…

— Я тебе вот что скажу, Фриц, — голос гауптмана стал громче. — Если размазать дивизию на двадцать пять километров и не привозить ей снарядов — никакие дозоры не помогут, когда на нее три раза в день по два десятка танков прут! А на каждое орудие дают тоже по два десятка снарядов, но один раз! У меня солдаты горячей еды по три дня не видели, «железные» [19]жрали. Ты, Фриц, когда последний раз свой «железный» открывал, а? А я последнюю неделю только их и видел… — Вернер залпом допил свое пиво и сделал кельнеру знак принести еще.

— Как же так? — майор, похоже, растерялся от такого напора.

— Мы зарвались, друг мой… Мы зарвались… Я прошел и Польшу, и Францию, но тут… Сект [20]не зря говорил… — Закончить свою мысль гауптман не успел — в пивную вбежал запыхавшийся унтер-офицер: