Свастика над Атлантидой. Черное Солнце - Константин Дроздов Страница 17

— Нет, еще не время, — прохрипел я и, изловчившись, все же сумел вонзить клинок в щель между шлемом и воротником бронежилета потерявшего рассудок противника. — Передай привет доктору Рауху, приятель!

Враг распластался у моих ног. Путь к постаменту освободился. Я попытался перешагнуть труп и не смог, упав на колени. От большой потери крови закружилась голова.

— Не сейчас, — то ли подумал, то ли вслух сказал сам себе я. — Только не сейчас.

Сорвав портативного кибермедика с пояса, я закрепил его на бедре.

— Теперь станет лучше, обязательно станет лучше, — зашептал я себе, ожидая восстанавливающих инъекций. На миг показалось, что чья-то твердая рука стиснула мне плечо, и я обернулся назад. Но за спиной никого не оказалось. Я мотнул головой, отмахиваясь от наваждения.

Покачиваясь, я встал и направился к капсуле. Приблизившись и подняв прозрачную крышку, сорвал с хрупкого бледного тела трубки и провода, а затем прижал Магдалену к себе, желая одного — лишь бы затрепетали Ее ресницы, лишь бы Она открыла глаза. Все тепло, всю жизнь, что наполняла меня, я мысленно попытался отдать Ей, наполнить словно чашу до краев.

— Давай, милая, просыпайся. Я не могу без тебя. Все теряет смысл. Не уходи, милая.

Робкий удар сердца, еще один. Маленькая прозрачная слезинка поползла по щеке девушки.

— Милая моя, — прижался я глазами к ее мокрой щеке.

— Жаль, господин фон Рейн… — донесся до меня прерванный сбоем нестабильной системы связи чей-то хрипло-скрипучий голос.

Я поднял глаза на экран большого монитора на ближайшей к капсуле стене.

— Жаль, что мы не вместе. — Сквозь квадраты искажений, бегущих по транслируемому изображению, возникла размытая фигура сидящего в кресле человека преклонных лет. — Совместными усилиями мы смогли бы дать человечеству полную власть над планетой, повести к звездам.

— Я уже там был, Каммлер.

— Только вы, фон Рейн, и горстка смельчаков. Я же говорю о миллиардах людей, чье существование с вашего молчаливого согласия зависит от прихоти далекого Шумера да ластоногих «саламандр» в наших водах.

— Не думаю, что власть Шумера хуже власти таких, как вы, Каммлер. Ради блага миллиардов вы, не задумываясь, уничтожите миллионы людей. Вы же помогли американцам стереть с лица планеты два города только ради того, чтобы доказать новым хозяевам свою полезность.

— Мы из СС, фон Рейн. И вы, и я. Этого не вытравишь, не сотрешь. И вы, и я знаем — высокой цели достигнут не все, а только лучшие из лучших. Остальные должны или полностью подчиниться, или умереть. Свободы быть не может. Она развращает, заставляет думать. А необходимо не размышлять, необходимо четко и беспрекословно выполнять приказы. Дисциплина и самоотречение, только так можно достигнуть истинно значимой цели. Даже такие, как мы с вами, не свободны в выборе судьбы, потому что у нас есть предназначение, миссия, которую мы обязаны довести до конца, хотим того или нет. — Старик стиснул длинными костистыми пальцами подлокотники и замолчал, глядя куда-то мимо меня.

Отвернувшись от экрана и подхватив Магдалену, я поспешил к выходу. Но сенсорная панель управления дверными плитами оказалась вдребезги разбита.

— Начался отсчет, фон Рейн, и дверь уже не откроется. Осталось пятьдесят восемь секунд. Затем три негромких хлопка, и опоры, удерживающие свод лаборатории, лопнут. Тонны бетона и земли рухнут на вас, и никакие сверхспособности не помогут. А ваши тела мы потом откопаем и изучим. Полностью, до последнего атома. Все получилось даже лучше, чем я планировал. Узнав об этом, Гюнтер Прин пойдет за мной. Он уже почти… — погаснувшие экраны мониторов не дали старику договорить.

— Нет, — скрипнул я зубами. — У тебя ничего не выйдет, Ганс.

И, словно по волшебному заклинанию, заблокированные створки вдруг разъехались. В открывшемся проеме показался Вернер Хенке. Без маски, с окровавленным лицом.

— Может быть, мне и суждено сегодня погибнуть, командир, но только не вам и не госпоже Магдалене, — сплюнул Хенке кровавым сгустком.

— Вернер, дружище, — я потянул его свободной рукой за собой, — мы все должны выбраться отсюда живыми. Бежим!

Мы бросились вон из зала. А позади начали рушиться подорванные своды, и горячая взрывная волна, клубясь бетонной пылью, устремилась вслед за нами.

Когда мы выбрались на поверхность, уже смеркалось. Над нашими головами, почти касаясь верхушек деревьев, пронесся серебряный силуэт «серпа» с двумя истребителями — «треугольниками» на хвосте. Второй серповидный корабль, преследуемый стаей ракет, пущенной со стороны плато, пытался уйти от них за пик дальней вершины. По кускам обшивки, которые он терял, стало ясно, что он уже получил повреждение. Воздушное сражение было в самом разгаре.

— Где же эвакуация? — прохрипел Хенке, сползая спиной по стволу дерева.

Прижимая Магдалену, я искал глазами помощь. Наконец, темный силуэт закрыл собой звезды. Винтокрылая машина бесшумно опустилась рядом с нами. Я передал Магдалену показавшемуся в проеме Луису и вернулся за Хенке. Взвалив потерявшего сознание офицера на плечо, я побежал обратно, к вертолету. Что-то тяжело и опасно близко ухнуло за нашими спинами. Тугая горячая волна подняла нас в воздух, и в заливающем лес и скалы вокруг почти дневном свете мы с Вернером влетели в спасительное чрево вертолета. Корпус зависшей над землей машины опасно накренился, но пилоту удалось ее выправить, и с ровным гулом она взмыла вверх. Лавируя меж темных вершин и кусков горящей обшивки разваливающегося в воздухе «треугольника», мы понеслись все дальше и дальше от места сражения.

— Через двадцать — двадцать пять минут будем на частной территории в пригороде Рангуна. Туда советник Прин направил «врил» с шумерской медицинской капсулой на борту. Ее на базе «Валькирия» спешно смонтировали для эвакуации госпожи Рейт. Надеюсь, с ней все будет в порядке, — помогая укладывать в санитарный гамак раненого товарища, сообщил Луис.

— Займись, — кивнул я ему на Вернера и переместился к месту Магдалены.

Как только я взял ее прохладную руку, девушка открыла глаза.

— Магдалена! — подался я вперед.

— Эрик, — слабо улыбнувшись, прошептала девушка.

«Теперь мы снова вместе и все будет хорошо», — продолжал гладить я ее руку.

Магдалена устало закрыла глаза, а я все поглаживал и поглаживал тонкую ладошку и повторял как молитву: «Все будет хорошо, милая».

— Мы падаем, Эрик! — вдруг распахнулись ее глаза.

Вертолет затрясло, по корпусу забарабанило, словно мы попали под обстрел.

— Симон, что происходит? — закричал Каста пилоту.

— Сильный, постоянно усиливающийся ветер, — донеслось до меня.

Я метнулся в кабину, на пустующее место второго пилота. И хотя «Черный ястреб» Сикорского был напичкан новошвабской начинкой, ситуация складывалась тяжелая. Ветер достиг почти ста метров в секунду. Скручиваясь в вихревые потоки, он бросал машину то вверх, то вниз. Начавшийся ливень волнами хлестал по корпусу. Я невольно отпрянул назад, когда перед стеклом кабины безвольной куклой промелькнуло человеческое тело. А ведь до поверхности земли было почти две тысячи метров. Мы оказались в эпицентре мощнейшего урагана. Двигатель геликоптера захлебывался, и машина почти не слушалась управления. Полет превращался то в беспорядочное падение, то в неконтролируемый бросок вверх, навстречу бьющим с неба потокам воды… Несмотря на это, я пытался отвести летательный аппарат в сторону от неожиданно оказавшейся под нами терзаемой стихией бывшей столицей Бирмы. Срываемые крыши домов, взлетающие в воздух автомобили и люди смешались в безумную карусель, в которую затягивало и нас.