Олимп - Дэн Симмонс Страница 17

– Тем лучше, – произнёс пространнодержавный, вонзая сильные белые зубы в молочного поросёнка, зажаренного на завтрак. – Обидно только, что Аполлон прикончил Париса… Мне не досталось.

Менелай рассмеялся, отрезал себе ножку, запил её вином и поведал о первой супруге покойного, Эноне, явившейся ниоткуда, чтобы шагнуть в шумное пламя.

Бывший главнокомандующий расхохотался.

– Жаль, что на её месте не оказалась твоя сучка Елена!

Младший брат кивнул, но сердце при звуках знакомого имени болезненно подскочило в груди. Потом изложил бредовые обвинения Эноны в адрес Филоктета, якобы убившего Приамида, живописал всколыхнувшую весь город ярость, из-за которой данайцам пришлось поспешно ретироваться.

Агамемнон шлёпнул себя по колену.

– Превосходно! Это была предпоследняя капля. В течение суток я сумею растормошить недовольных ахейцев, поднять их на дело. Ещё до исхода недели Троянская война вспыхнет с новой силой, брат. Клянусь землёй и камнями на могиле нашего отца.

– Но боги… – заикнулся рыжеволосый.

– Боги богами, – с нерушимой уверенностью в голосе оборвал его брат. – Зевс, как всегда, будет сохранять нейтралитет, кое-кто станет помогать этим хнычущим, обречённым троянцам, большинство поддержит нашу сторону. Только на сей раз мы закончим работу, за которую взялись. Недели за три от Илиона не останется камня на камне, лишь пепел и кости.

Менелай опять кивнул. Конечно, ему было интересно узнать, как Агамемнон собирается восстановить мир с Олимпом и низложить непобедимого Ахиллеса, но сердце жгла иная забота.

– Я видел Елену, – промолвил он, чуть заметно споткнувшись на имени бывшей супруги. – Ещё бы пару секунд, и я бы её убил.

Старший Атрид утёр лоснящиеся губы, сделал глоток из серебряной чаши и выгнул бровь, показывая, что внимательно слушает.

Обманутый муж поведал о своих твёрдых намерениях, о подвернувшейся возможности, наконец, о том, как всё пошло прахом, когда внезапно явилась Энона и обратила гнев троянцев на головы почётных ахейских гостей.

– Нам ещё повезло уйти живыми из города, – в который раз прибавил он.

Агамемнон прищурился на далёкие стены. Где-то завыла сирена, установленная моравеками; над городом взвился реактивный снаряд и устремился к невидимой олимпийской цели. Защитное поле над греческой ставкой напряжённо загудело.

– Если хочешь порешить Елену, – изрёк умудрённый опытом Атрид, – сделай это сегодня. Теперь же. Утром.

– Этим утром? – Менелай провёл языком по губам. Даже перемазанные свиным жиром, они всё равно оказались сухими.

– Этим утром, – повторил бывший и будущий предводитель данайских армий, собравшихся у стен священного Илиона. – Через день или два мы нагоним такого страху, что презренные троянцы снова запрут свои долбаные Скейские ворота.

Младший брат покосился на городские стены, облитые розовыми лучами зимнего восходящего солнца.

– Меня не впустят просто так… – в огромном смущении начал он

– Переоденься, – перебил Агамемнон. Потом отпил ещё и громко рыгнул. – Подумай, чтобы сделал Одиссей… в общем, какой-нибудь хитроумный проныра, – торопливо прибавил он, осознав, что Менелаю, как и любому аргивскому гордецу, сравнение не придётся не по нраву.

– И как же мне переодеться? – хмуро спросил тот.

Пространнодержавный указал рукой на собственный царский шатер из багрового шёлка, раздувающегося на ветру неподалёку.

– У меня ещё цела шкура льва и шлем из вепря, утыканный снаружи клыками. В прошлом году Диомед без труда пробрался таком виде в город, когда они с Одиссеем пытались выкрасть палладий. Уродский шлем спрячет рыжие кудри, клыки замаскируют бороду, под шкурой укроются сверкающие доспехи, так сонная стража примет тебя за одного из этих варваров, их союзников, и пропустит без лишних подозрений. Однако спешить все-таки надо – пока охранники не сменятся и обречённый город не захлопнет ворота.

Менелай размышлял не долее нескольких мгновений. Затем поднялся, крепко хлопнул брата по плечу и пошёл к шатру, чтобы переодеться и запастись клинком понадёжнее.

Фобос смахивал на огромную, пыльную, исцарапанную маслину с огоньками около углубления. Манмут объяснил Хокенберри, что вмятина – это кратер Стикни, а вокруг расположись база моравеков.

Нельзя сказать, чтобы схолиаст пережил путешествие, не испытав прилива адреналина. Прежде мужчина видел шершни только снаружи и, не заметив ни единого иллюминатора, полагал, что лететь придётся вслепую, в крайнем случае – глядя на телемониторы. Оказалось, он серьёзно недооценивал уровень технологий роквеков с Пояса астероидов.

Ещё сын Дуэйна ожидал увидеть кресла в стиле космических кораблей двадцатого столетия, с пряжками на толстых ремнях. Так вот кресел не было. И вообще никакой видимой опоры. Неуловимое для глаза силовое поле облекло пассажиров, и те словно повисли прямо в воздухе. С трёх сторон, а также снизу моравека и его гостя окружали голограммы – или другого рода трёхмерные, проекции, совершенно реальные с виду. А под ногами, как только шершень молнией пролетел через Дырку и начал стремительно возноситься на высоту Олимпийского пика, разверзлась бездна.

Хокенберри в ужасе завопил.

– Что, дисплей беспокоит? – спросил Манмут.

Хокенберри завопил ещё раз.

Моравек проворно коснулся голографической панели, возникшей будто по волшебству. Пропасть сразу съёжилась до размеров телеэкрана, встроенного в металлический пол. Между тем окружающая панорама продолжала стремительно меняться. Вот промелькнула вершина Олимпа, укрытая мощным энергетическим полем" Засверкали лучи лазеров, оставляя вспышки на силовом щите шершня. Синее марсианское небо сменилось нежно-розовым, затем почернело, и вот уже летательный аппарат покинул атмосферу и рванулся вверх. Огромный край Марса продолжал вращаться, заполняя собой виртуальные иллюминаторы.

– Так лучше, – выдохнул Хокенберри, пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться.

Невидимое кресло не сопротивлялось, но и не отпускало.

– Господи Иисусе! – ахнул он, когда корабль развернулся на сто восемьдесят градусов и включил все двигатели.

Откуда-то сверху, почти над головой, вынырнула крохотная луна.

При этом вокруг не раздалось ни звука. Даже самого тихого.

– Прошу прощения, – сказал Манмут. – Надо было тебя заранее подготовить. Прямо сейчас с кормы на нас надвигается Фобос. Из двух спутников Марса он самый мелкий: всего миль восемь в диаметре… Хотя, как видишь, на сферу это не очень похоже.

– Напоминает картофелину, поцарапанную кошачьими когтями, – еле выдавил из себя учёный: спутник надвигался уж очень стремительно. – Или большую маслину.

– Ну да, маслина, – согласился моравек. – Это из-за кратера на конце. Его назвали Стикни – в честь жены Асафа Холла [3]Анжелины Стикни Холл.