Наследие Дракона - Дебора А. Вольф Страница 17

Разумеется, если Ка Ату умрет, не оставив наследника, никто не сможет удерживать власть над атулфахом, поддерживать ленивый сон дракона, и мир расколется, как яйцо, из которого рвется наружу жизнь. Это обстоятельство следовало принять во внимание.

Хафса поднесла шофар ко рту, сжала его губами и подула. Все замерло на пляже на несколько длинных сердцебиений, пока песнь золотого барана струилась по воздуху, усмиряя ветер своей красотой, чудовищностью и ощущением утраты. Речная тварь завыла от ужаса – за эти несколько биений сердца она подплыла ближе, но теперь издала прощальный крик, прежде чем навсегда исчезнуть. Даже твари знали этот голос.

Хафса Азейна опустила шофар и, не обращая внимания на рвущуюся наружу злобу инструмента, вытерла мундштук подолом туники. Она решила не призывать Охотницу. Возможно, она еще не готова к смерти.

Интересная мысль.

Чужестранцы – мужчины и женщины – с шумом высыпали из кораблей с драконьими мордами. Началась неразбериха цветастых одежд: на солнце ярко переливались багровые шелка и белый хлопок, доспехи из кожи с жестяными вставками и холодная сталь.

Солдаты и франты, матроны, патроны и рабы… Город Спящего Дракона всей своей мощью обрушился на Зееру.

В Атуалон я ехать не захотела, – подумала повелительница снов, – поэтому он сам приехал ко мне.

Хафса Азейна знала многих атуалонцев: с одними она познакомилась еще в молодости, других встречала в Шеханнаме. Перво-наперво ее взгляд привлек королевский заклинатель теней, кварабализец, который возвышался над толпой на добрую голову. Его кожа была черной – не просто темной, а смоляной, – и ее повсюду украшали драгоценные камни, так что заклинатель блистал, словно звездная ночь. Кошачьи глаза цвета летнего неба лениво щурились от полуденного солнца. Его сопровождала ухоженная молодая женщина в два раза ниже его ростом, от шеи до лодыжек закутанная в бледно-зеленые шелка. Должно быть, это его дочь и, разумеется, тоже заклинательница теней. Только черный маг мог рассчитывать на то, что сможет пережить путешествие из Выжженных Земель.

Матту Пол-Маски тоже прибыл. На младшем сыне Башабы была самая обычная полумаска, на сей раз сделанная в виде бычьей морды. Матрона Белланка в тяжелом официальном платье, точно мать-наседка с выводком, возглавляла стайку хмурых патронов. Прибыли слуги и рабы, солдаты и стражники – охранявшая королевское семейство гвардия драйиксов со шлемами в форме вивернских драконов, королевские легионеры в шипастой кожаной броне и поразительное количество одетых в белое саларианцев из частных войск, которые воспитывались и содержались на жалованье у торговцев солью из Салар Мерраджа.

Заметив их, Хафса Азейна нахмурилась, и ее недовольство лишь усилилось при виде полудюжины отвечавших только перед Ка Ату байидун дайелов, закутанных в кроваво-красные плащи воинственных магов и с золотыми масками на лицах.

А потом она увидела Левиатуса.

Высокий юноша летел, смеясь, по корабельному трапу, широко расставив руки. Его волосы, похожие на языки темного пламени, хлестали его по лицу. Он не мог быть никем иным, кроме единственного сына Ка Ату, выросшего в ее отсутствие. Юноша внимательно оглядел толпу. Их взгляды встретились, и улыбка Левиатуса стала еще шире. Он спрыгнул в воду и помчался к Хафсе Азейне через речной поток, как будто в целом мире не было никого, кроме них, а потом сжал ее в крепких объятиях, продолжая при этом смеяться и кружить ее в воздухе, как некогда кружила его она.

Хафса Азейна зажмурилась, пытаясь закрыть свое сердце еще плотнее. Конечно же, ты решил прислать ко мне своего сына, – подумала она. – Мерзавец! Некогда он уже говорил ей, и не раз, что по правилам играют только глупые короли.

– Зейна! Зейна! Я так и знал, что найду тебя! – Левиатус опустил ее обратно на песок и усмехнулся, и где-то глубоко за маской взрослого мужчины она увидела маленького мальчика, которого помнила. – Ах, Зейна, ты еще красивее, чем я запомнил, а я запомнил тебя как наипрекраснейшую женщину во всем мире. Но, кажется, ты стала немного ниже ростом… а кожа у тебя вся в пятнах, как у кошки! А я-то думал, все эти истории – пустые слухи.

Хафса Азейна запрокинула голову, чтобы хорошенько всмотреться в лицо мальчишки, который много лет назад путался у нее в юбках и которого она любила как собственного сына. Когда она пришла в его жизнь, он был печальным, тихим малышом. К тому моменту, когда она сбежала из города, он превратился в смелого, шумного подростка. В стоявшем перед ней молодом красавце-великане Хафса видела и того и другого. В смеющихся глазах скрывалась бледная тень обиды.

Несмотря на то что Левиатус промок до нитки и пропах речной тиной, несмотря на то, что для нее он навсегда будет мальчишкой, он стал взрослым мужчиной. Над бровью он носил медальон из золота и драгоценных камней, искусно выложенных в форме спящего атуалонского дракона. Левиатус был одет в сине-золотой килт Не Ату, королевской семьи Атуалона, а висевший на бедре меч был прост и проверен в деле. И именно поэтому Хафса Азейна не прильнула к нему, не улыбнулась и не наговорила всего того, что было у нее на сердце.

– Приветствую тебя на этом берегу, Левиатус Не Ату, сын Вивернуса, – произнесла она.

– «Приветствую на этом берегу» – и все, вот как? – Он смерил ее взглядом. – Неужели наши отношения так сильно изменились, Зейна? Ну уж нет. Вот я бы тебя… – Его взгляд упал на бараний рог, и глаза тут же загорелись таким знакомым энтузиазмом, что Хафсе стало больно на него смотреть. – Неужели это шофар акибру? – Левиатус потянулся было за инструментом, но в последний момент остановился. – Это он, тот самый? Неужели ты убила золотого барана?

Он победил в игре прежде, чем она успела начаться. Хафса Азейна подняла рог, чтобы Левиатус мог его рассмотреть, и улыбнулась.

– Вижу, вырос ты только снаружи. Ну, возьми его.

Юноша помедлил.

– А это не опасно?

– Конечно, опасно. Можешь потрогать, но не пытайся на нем играть.

Она снова улыбнулась, увидев, как на лице Левиатуса появилось нетерпеливое выражение. Он был похож на щенка, которому вручили слишком большую кость. Теперь Хафсе Азейне ничего не оставалось, кроме как рассказать ему о своей охоте за золотым бараном, о том, как она шесть дней подряд выслеживала животное у скал над Эйд Калишем и как в предсмертных судорогах тот скатился в ущелье с терновником и она чуть было не упустила добычу. Повелительница снов не стала говорить Левиатусу о причинах, побудивших ее к столь отчаянному преследованию, не показала ему чудовищный шрам на ноге, в том месте, куда боднул ее зверь. Пока она излагала приукрашенную версию реальных событий, юноша повертел инструмент в руках, с благоговением провел пальцем по всей длине рога и заглянул внутрь.

Левиатус вернул Хафсе рог, не встречаясь с ней глазами.

– Хотелось бы мне там быть, – произнес он.

Хафса Азейна коснулась его плеча и безвольно опустила руку.

– Мне тоже.

Отправить к ней Левиатуса было очень грязной уловкой.