Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Кирилл Бенедиктов Страница 18

— Вот так и получилось, — Отто досадливо прищелкнул пальцами. — Не осталось никого, кто мог бы сообщить в центр о разгроме подполья. Месяца два назад в район Винницы забросили офицера, который должен был наладить связь с партизанами, но он пропал без вести. Мы вынуждены действовать вслепую, Дайна.

— Но ведь ребята же обязательно что-нибудь узнают!

— Я тоже на это надеюсь, — ответил он коротко.

Он довел ее до калитки, притронулся сухими губами к ее щеке. Даже губы у него стали другими. Что же это такое, подумала она с горечью, неужели он так вжился в роль?

— Ты не останешься? — спросила она шепотом.

Отто покачал головой.

— Не сегодня.

Не понимаю, хотела сказать она. Кого теперь нам стесняться? Хозяйку?

— Как хочешь, — она старалась, чтобы голос ее прозвучал равнодушно.

— Мне нужно подумать, — сказал он, будто оправдываясь. — Все стало сложнее, чем я думал.

— Хорошо, — она клюнула его носом в щеку и поморщилась от запаха немецкого офицерского одеколона. — Ты наверняка что-нибудь придумаешь, я знаю.

Он шагнул в темноту и вдруг повернулся. Дайна по-прежнему стояла у калитки. Он подошел и взял ее лицо в ладони — как всегда это делал Жером.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал он по-русски. — Совсем ничего. Глупышка моя.

Северный Кавказ, август 1942 года

На ночлег они остановились в маленьком домике, спрятавшемся в заросшей пихтами лощине. Озеро Туманлы-Кёль осталось в нескольких километрах позади — там разбила лагерь дивизия «Эдельвейс». Передовой дозор егерей поднялся выше в горы и рассредоточился по краям лощины. После неожиданной вылазки русских генерал Ланц настоял на том, чтобы посланцы фюрера передвигались только в сопровождении взвода разведчиков.

На пороге хижины их встретил высокий седой старик, непохожий на местного жителя. У него были длинные серебряные волосы, падавшие на костистые плечи, и выцветшие от старости голубые глаза.

— Рад видеть вас, господа, — сказал он по-немецки, протягивая Раттенхуберу широкую, как лопата, ладонь. — Людвиг Йонс, колонист из Гнаденбурга. Прошу, заходите в дом. Я угощу вас сытным ужином.

Йонс происходил из семьи немецких колонистов, переселившихся на Кавказ в семидесятых годах прошлого века. Его отец был швабом, мать родилась в Швейцарии. Родители Людвига держали небольшую сыроварню, славившуюся на весь край и поставлявшую настоящий швейцарский сыр даже в дорогие рестораны Санкт-Петербурга.

— У нас было сорок две коровы, — вспоминал Йонс, накладывая в глубокие глиняные миски тушеную капусту с большими кусками мяса. Мясо, к сожалению, было все той же надоевшей Раттенхуберу бараниной, но в этой пародии на айсбан чудилось нечто трогательное. — Замечательные были, доложу вам, коровки! Породы красная немецкая, до тридцати литров молочка давали! Ну и сыр из этого молочка получался!

Он со вздохом выставил на стол соленую горскую брынзу.

— А это же разве сыр? Так, одно название…

— Не переживайте, Людвиг, — сказала Мария фон Белов. — Очень скоро мы скинем русских в море, и вы сможете вернуться в Гнаденбург.

— Он теперь называется «Виноградное», — с горечью проговорил старик. — И немцев там уже не осталось. В августе прошлого года всех арестовали и сослали в Сибирь.

Он налил гостям мутноватой, резко пахнущей араки.

— А ведь до войны мы были лучшими крестьянами в стране! Конечно, мы были вынуждены работать в советских колхозах, но наши колхозы постоянно перевыполняли план. Тогда немцев уважали! Сам Калинин говорил: не зря, мол, царица Екатерина пригласила немецких колонистов в Россию!

— Кто это — Калинин? — поинтересовался Раттенхубер.

— О, это очень большой человек в Советском Союзе! По-нашему говоря, президент. Правда, он говорил это, пока у Сталина с Гитлером был мир. Потом-то немцы сразу стали врагами, в том числе и те, кто никогда в жизни не брал в руки оружия…

— Как же вам удалось избежать Сибири? — спросила Мария. Йонс кривовато усмехнулся.

— Я вовремя понял, чем может обернуться эта война для немецких колонистов. Старуха моя померла еще три года назад, а детей у нас не было. Так что никто и не заметил, как я ушел в горы, а если кто и заметил, то промолчал.

Старик отломил сильными пальцами кусок лаваша, намазал на него брынзу.

— В горах у меня были знакомые пастухи-черкесы. Они-то и посоветовали поселиться в этом урочище. Здесь стояла покинутая людьми хижина, я подновил ее, перестелил крышу. У меня есть свой огородик, в реке полно форели.

— А русские вас не беспокоили?

— Русские? Да я их и не видел с тех пор, как ушел из Гнаденбурга. Хотя, нет, что же я вру! Месяца два назад сюда спускались с перевала солдаты. Но они не причинили мне никакого вреда, даже помогли поставить забор со стороны леса — а то кабаны повадились вытаптывать мои посевы…

Мария фон Белов отодвинула тарелку.

— С перевала, говорите? И много их там, на перевале?

Людвиг пожал плечами.

— Я не спрашивал. Но мне почему-то кажется, что не очень. Один, помню, сказал — «нам на Эльбрусе не воевать».

— А что им было нужно от вас?

— От меня — ничего. Они сбились с пути, ведь дорога к озеру проходит в двух километрах к востоку. Да, я забыл сказать — они тянули какой-то провод.

— Связисты? — нахмурилась фон Белов.

— Да вроде бы нет, — Людвиг заморгал. — Впрочем, я ведь крестьянин, не разбираюсь в армейских знаках различия.

— И где этот провод проложен?

— Завтра утром я покажу вам, — с готовностью сказал Йонс. — Они просили меня присматривать за проводом, чтобы его не повредили дикие звери.

Раттенхубер подозрительно сощурился.

— С чего это они доверили такую важную вещь вам, немцу?

— Ну, они же не знали, кто я. Документы у меня на имя Леонтия Юдина, это вполне русское имя. Здесь, в горах, немало охотников или пастухов, которые живут отшельниками. У них не было причин мне не верить.

Мария фон Белов поднялась из-за стола, одернув куртку.

— Что ж, это удачно. Благодарю за ужин, камрад Йонс.

— У меня есть еще вкусный пирог с ягодами! — запротестовал старик, пытаясь усадить гостью обратно. — Вы обязательно должны его отведать!

— Мы сделаем это позже, — улыбнулась фон Белов. — А сейчас я хотела бы взглянуть на провод.

— Но ведь уже темно! Я отведу вас туда, как только рассветет!

— Нет, Людвиг, — в голосе Марии послышался металл. — Мы пойдем туда сейчас же. Немедленно. Иоганн, возьмите фонарь.