Маски Черного Арлекина - Владимир Торин Страница 18

«Помни, Сероглаз. Ум Старика настолько изворотлив, что обмануть тебя ему не составит ни малейшего труда. Единственное, на что его можно подцепить, – это скука. Если ты покажешься ему интереснее, чем показался в свое время каждый из нас, он отдаст то, что тебе нужно».

Тут словно бы кто-то дернул за длинную нить, и, повинуясь чужому воздействию, Магнус безвольно шагнул вперед. Боль была жуткой, точно из твоего разрезанного брюха дюйм за дюймом вытаскивают кишки или с силой тянут за не отделенную при рождении пуповину. Совершая изломанные марионеточные движения, Сероглаз преодолел почти две сотни ярдов и оказался у основания дерева. Мнимый кокон опал, и боль отступила. Легкие будто открылись в первый раз в жизни, и воздух в них хлынул обильным потоком, отчего на глазах выступили слезы, а в горле даже слегка закололо. Утратив поддержку, Магнус рухнул на землю и захрипел, судорожно кашляя. Таким – коленопреклоненным, с мутным сознанием и закатывающимся взором – он и предстал хозяину дерева.

– И ничего в тебе нет особенного, а жаль, – раздался над головой шипящий с присвистом, как звук прохудившейся флейты, голос. – А я-то грешным делом полагал, что Деккер пришлет кого-то более... выносливого.

Подбородка Магнуса Сероглаза коснулась жгуче холодная рука, тонкие пальцы подняли голову некроманта.

– Я здесь, милый Черный Арлекин, ты видишь меня?

После этих слов перед глазами темного мага все перестало расплываться, взгляд сумел сфокусироваться, а сознание остановило свое лихорадочное мельтешение и смогло проясниться. Первое, что увидел Магнус, это длинные, как спицы, и немногим их толще пальцы, по-прежнему поддерживающие его подбородок. Их было четыре, и каждый имел по семь обтянутых тонкой белесой кожей суставов. По виду своему они напоминали паучьи ноги.

От ужаса Сероглаз отпрянул и вскинул перед собой руку в бессмысленном защитном жесте. Бессмысленном по двум причинам: во-первых, подобное ни в коей степени не смогло бы остановить существо, живущее у корней дерева Керве-гат, во-вторых, на него никто не собирался нападать. И это Магнус понял уже примерно на пятую секунду своего глупого сотрясания и столь потешного для мертвого Белого Паука страха.

– Что, храбрости поубавилось, а, Черный Арлекин? – проговорил хозяин дерева и сел на огромный корень, торчащий из-под земли, точно нить, выбившаяся из пряди гобелена.

Тот, кого звали Элех-Анором Каином, оказался высоким стариком с бледной желтоватой кожей, походящей на яичную скорлупу. У него было заостренное, узкое лицо со сглаженными скулами и длинными, напоминающими паутину волосами. Глаза Белого Паука выглядели как две налитые чернотой немного выпуклые сливы, лишенные зрачков, а нос зиял провалом, как у прокаженного. Но самым пугающим и отталкивающим во всем облике хозяина Керве-гат являлось его облачение. Оно отличалось тем же цветом, что и лицо этого существа, и представляло собой желтоватые свободные одежды очень грубой ткани, казавшиеся продолжением его кожи. Да нет – они и были его кожей! Так мог бы выглядеть невероятно толстый человек, разом похудевший. Складки достигали земли и походили на подол длинной мантии. Тонкие четырехпалые руки выглядывали из широких кожаных рукавов, точно из манжет обычного наряда.

Сероглаз сглотнул вставший было в горле ком и осторожно поднялся на ноги, готовясь в случае чего тут же исчезнуть, благо он держал след, как пес – последнюю в своей жизни кость.

– Не спеши, ты ведь только пришел... – проворчало существо у корней дерева, показывая, что оно с легкостью читает мысли. Магнус знал об этой его способности, ведь Деккер и Черный Патриарх предупредили Сероглаза. – Что-то все торопятся, никто не хочет поболтать со стариком Каином. Всем куда-то нужно, всех зовут войны и женщины, мечи да постель... Что там еще интересует живых? А я тут один... совсем один... Где же вы, мои верные ученики? Ты – Ненфилис, разорванный на куски и растасканный по всей стране Смерти! Ты – Невергрин, чьи оторванные руки были зашиты тебе же в живот! И ты – проныра Невермор, столь ловко сумевший ускользнуть от смерти и от меня, обитающий там где-то, под живыми небесами в мире дышащих и теплых!

Хранн Великий, сколько же наигранности и фальши было во всех этих сожалениях – старик явно заранее подготовил речь, и в каждое из произнесенных им слов он вкладывал не больше чувства, нежели в сухие камни, разбросанные то тут, то там у корней Керве-гат. Сероглаз даже прищурился от презрения. А еще говорили, что Элех-Анор Каин – мастер обмана...

Попытавшись привести мысли в порядок, Магнус начал оглядывать дерево и вздрогнул: уж лучше было не видеть. На поверку Керве-гат оказался дубом, но при этом вблизи его мало что объединяло с этими гордыми и величественными исполинами из мира живых. В черной коре проглядывали очертания изогнутых, растянутых и переплетенных между собой тел: мужских, женских и детских. Их лица, одеревеневшие и искаженные, застыли в мгновении немого крика и ужасного мышечного спазма. Их руки обнимали друг друга за плечи, а ноги прижимались к ногам других несчастных. Все они слились воедино, и именно из них был составлен этот жуткий, омерзительный, но не отпускающий взор дуб. Изломанные плечи были развилками, руки – ветвями, а разорванные воплем рты – дуплами и трещинами в коре. Даже мысли не возникло, что все это просто резьба и дерево иссечено ею от корней и до самой кроны, скорее создавалось ощущение, что десятки людей собрали и поставили вместе, одних на головы другим, третьих заставили обхватить ногами тела четвертых, а потом все это чудовищное сооружение заживо залили кипящим воском, в конце покрыв угольной краской.

– Ты не прав в своих выводах, мой впечатлительный гость, – проговорило существо у корней. – Никто никого не высекал из коры, никто никого не заливал воском. Это дерево так и растет испокон веков. Когда-то, говорят, здесь из земли появился прекрасный статный юноша, порожденный эманациями боли и кошмарами этих мест, пропитавшими грунт насквозь. Его ноги были корнями, а тело произрастало из почвы – он никогда не был человеком, будучи рожден деревом. Шли годы, и он ширился, тянулся к небу, а от него начали ответвляться другие. И так продолжалось пять тысяч лет, пока этот дуб не стал таким, каким ты видишь его сейчас. Дерево, взращенное болью, или Керве-гат.

– Ты давно здесь живешь? – отчего-то именно это спросил Сероглаз, тем самым нарушив изначальный план ведения беседы с этим покойником.

– Я нахожусь – так будет вернее – здесь полторы тысячи лет, с самого момента своей... смерти. Что тебе рассказали обо мне, мальчик? Должно быть, много интересных и ужасных историй... Люблю подобные сказки.

– Мне сказали, что ты – первый из некромантов. Элех-Анор Каин, Белый Паук, легендарный мастер темного искусства, с которым не мог совладать даже сам бог смерти Карнус. И когда ты устал от жизни, то заключил договор с ним и по доброй воле ушел сюда.

– Все так, все так... Но я не был первым. Я просто провел грани, а если точнее – первым сумел проникнуть на эти благодатные равнины, – он совершил широкий жест рукой, – и научил своих последователей. Согласно твоему пониманию, я разграничил Ступивших за край и всех прочих. Вот так-то, мой милый Черный Арлекин. Но раз уж ты пришел ко мне, давай все же я сперва объясню тебе правила и кое-какие причины, о которых ты имел до этого лишь смутное представление по скупому описанию Семайлина Лайсема, вашего Черного Патриарха. Итак, Деккер сказал тебе, что мною движет скука и что я готов говорить с любым могильным червем, что подползет ко мне на сотню футов? Не спорь, не нужно... Я ведь все знаю. Но, смею тебя заверить, это не так. Мною движет лишь стремление по достоинству оценить свое Наследие, выражающееся в вас, нынешнем поколении Ступивших, продолжающих мое дело.