Инка - Улья Нова Страница 18

То, что этот выход из игры – совсем нелегкое дело, Инка почуяла, когда неожиданно для себя спрыгнула с подножки трамвая. Вокруг были лужи и подтаявший снег. Инка упала, поцарапала ногу, испачкала юбку и стала разыскивать сумку, улетевшую на середину шоссе. Два панка, обдуваемые ветром на пустой остановке, только беззубо посмеялись: «Девчонка, кто ж пьет в такую рань?»

Этот выход из игры оказался довольно утомительным делом. Когда плетешь амулет за рабочим столом, появление босса – не самое радостное событие. Вот, попахивая так, что и скунса смутило бы, Писсаридзе кричит и укоряет Инку в бездействии – неплохая проверка рвения в беге из игры. И все же Инкины влажные от волнения глаза в панике читают статью Звездной Пыли о Солнце. Глаза, как одуревшее насекомое, бегают по кругу, дальше первой строчки не вырываются, словно стали спутниками на неизвестной орбите. За долгий и яростный вой Писсаридзе Инке удалось двадцать раз прочитать:

«Солнце – желтый карлик 5 миллиардов лет от роду… Солнце – желтый карлик 5 миллиардов лет от роду, Солнце – желтый карлик 5 миллиардов лет от роду…»

К вечеру Инку все же не уволили. К ее трофеям прибавились три кожаных браслета с висюльками из маленьких раковин, добротно сплетенные под рабочим столом во время нытья престарелой переводчицы, которая явилась устраиваться на работу. Выбегая из игры и настойчиво вспоминая, кто она есть, Инка впервые поглотила полный обед и три сверхурочные чашки кофе, совершила приветственный звонок Уаскаро и распечатала на служебном принтере статью о Солнце. Весь остаток вечера Инка продолжала прилежно выбегать из игры: удалилась из мегашопа, свернула с центральных улиц, что увешаны погремушками вывесок и гирляндами лампочек. Из метро Инка выскочила на промежуточной станции, прочувствовав до предела духоту и скорбь многолюдного подземелья, остаток пути она шла пешком, через парк, освещенный лишь бледной Кильей-Луной Увлеченная бегом из игры, Инка избежала лифта с соседкой на борту, с соседкой, цель существования которой – вести за всем и вся пристальное наблюдение, а потом выносить окружающему приговоры, от каких бы даже у главы инквизиции волосы на голове, словно от лака сверхсильной фиксации, приняли навек вертикальное положение.

Уже в постели, сладко потягиваясь, Инка бежала от сна – всю ночь воевала с усталостью и дремотой, не давая векам опуститься, и этой ночью Инке было представлено Солнце.

«Солнце – желтый карлик 5 миллиардов лет от роду, за годы своей жизни освещало окружающую его темноту так щедро, что уже успело сгореть наполовину – Солнцу осталось жить около 5 миллиардов лет. Солнце в 750 раз превосходит по массе все планеты, и пыль, и сор, все вместе взятые каменья, которые носятся вокруг него. Солнечную талию можно украсить пояском из 109 яшмовых камешков размером с нашу планету. Солнце – самая близкая к Земле звезда, свет от которой доходит до нас за 8 с копейками (центами) минут. Остальные звезды удалены от Земли на световые года, то есть находятся бог знает как далеко. Солнце не стоит на месте, оно спешит, несется по орбите вокруг центра нашей Галактики, преодолевая ежесекундно больше 200 км. Солнце и центр Галактики разделяет бездна в 25000 световых лет. Такая же пропасть лежит между Солнцем и окраиной Галактики…»

Через пару дней, не прерывая духовных упражнений, Инка возвращалась из посольства с визами, но не поехала в «Атлантис», а вышла из игры, учредила обеденный перерыв и попала в центр города в будний день. Она кромсала булку на ходу и пугливо всматривалась в лица. Что это за существа бродят при дневном свете без работы, кто они, чем дышат и чем живут? Инка спокойно шла к своей любимой кафешке, где сто сортов кофе, географические карты на стенах, разные штурвалы, компасы, и кажется, не заметишь, решишься и поплывешь в свое первое путешествие. Самоуглубленно подходила Инка к кафе, прикидывая, хватит ли у нее денег на пакетик кофейных зерен, которые так необходимы для бодрости и самообнаружения, до зарплаты еще далеко, выпить кофе сейчас и неделю, а может быть, и две есть сушеное мясо, забытое в углу холодильника. В таких размышлениях, продвигаясь навстречу сокровищнице кофе, Инка нюхала день и уловила знакомый запах лимонных и цветущих мандариновых деревьев. Она остановилась и стала осматриваться по сторонам и вот заметила неподалеку знакомые сорок с лишним косиц и, не скрывая восторг нечаянной встречи, энергично замахала руками, сорвалась и побежала. Ведь это немыслимо – отыскать друга в мегаполисе, среди уличной давки, выхватить знакомое лицо, и вот оно уже приближается, приветственно улыбаясь. Тем более приятно встретить друга в момент душевного шторма. Инка скакала, огибая прохожих, стараясь поскорей отделаться от формы конторы, от всех этих предписаний и требований «Атлантиса». Все, плыви «Атлантис» подальше, пока-пока.

Уаскаро нисколько не удивлен нечаянной встречей на просторах мегаполиса. Он так спокоен, как будто встречать нечаянно в центре города знакомых для него – дело обычное. Он сдержанно улыбается Инкиному восторгу, уворачивается и не дает сомкнуться осмелевшему от радости объятию, не дает Инке оставить накопившуюся нежность у себя на шее, сжимает ее запястье и увлекает в самую гущу людей. Продвигаясь в толчее, он говорит, что, раз уж они нечаянно встретились в городе, значит, Инка начинает преуспевать в духовной практике. Странный все-таки этот Уаскаро, никак не понять, что у него на уме. Инка хочет расспросить, к чему все эти тяжкие выбегания из игры, что они дают. Смятая в давке и спешке неработающего люда, утомленная, запуганная Инка едко замечает, что не находит ничего хорошего в шумных, утомительных скоплениях столичных аборигенов и гостей.

Уаскаро мил, щедро улыбается и указывает рукой вокруг, словно улица – его владения:

– …Вот – Океан Людской. Где, как не здесь, проверить силы, достаточно ли крепок ты, пловец? Всплывешь ли, нет или в пучину канешь? Хвалился выплыть, пересечь стремился… и вот – идешь ко дну, как серый камень. Но если здесь ты справился, дружок, уверен будь, в какой-нибудь речушке, болоте, озере, колодце, ручейке – не пропадешь, ведь целен ты как слиток золотой, и легок, как янтарь. Здесь, в толчее, постигнешь главный закон для покорителя морей: обязан точно знать, найти, что хочешь, и где искать. Туда и путь держи. Но прежде, по пути, себя ищи. А как нашелся, Океан Людской, почуяв властелина, шумит тебе немного дружелюбней. Урчит, как кошка, и лижет пальцы, как верный пес. Становится он для тебя простором, который ты сумеешь покорить как путешественник и первооткрыватель.

Но Океан Людской – не просто толпы и пот, те только лица, куртки, шепот, в нем – недра, он сокровища хранит. В нем волшебство, в нем множество обрядов домашней милой магии людей. Она неуловима и бесшумно живет себе и тихо прорастает, как водоросль, на дне, среди примет и мелких суеверий. И каждого сумеет одарить. О ней бы лучше вслух не говорить, а лишь молчать, хранить.

Инка могла только предположить, откуда Уаскаро знает и так легко, нараспев цитирует из «Бури». Она затаила дыхание, словно сама нырнула глубоко в Океан Людской, но не за водорослями магии, а за разгадкой, кто же такой, этот Уаскаро, почему уворачивается от объятий, почему не поправит ее непослушную прядку, почему его взгляд ускользает, улетает куда-то вдаль. Может, виной тому его племянница, ее далекие и солнечные ласки?