Тень среди лета - Дэниел Абрахам Страница 18

— Нужно подыскать твоей сетке карниз попрочнее, — проговорил Итани, потыкав пальцем ноги тряпичный узел. Лиат вспомнила, что полог обрушился час-другой назад, и улыбнулась. Близость обессилила ее — руки-ноги стали податливыми и неловкими, кости словно размякли, как у морского существа.

— Я люблю тебя, Тани, — сказала Лиат. Он гладил ее шею. Руки у него были грубыми — крепкими и мозолистыми от работы, — но он умел быть нежен, когда хотел. Она посмотрела на него снизу вверх, оглядела продолговатое лицо и взъерошенные волосы. Итани улыбнулся. В лучах ночной свечи его кожа почти сияла.

— Не ходи сегодня в бараки. Побудь здесь, со мной.

От его вздоха голову Лиат приподняло и мягко опустило вниз.

— Не могу. Побуду еще немного, пока дождь не поредеет. Мухатия-тя следит за мной с тех пор, как ты отправила меня охранять Вилсина-тя. Только и ждет повода, чтобы взъесться.

— Он просто завидует, — сказала Лиат.

— Он не просто завидует. Он еще и распоряжается моим заработком, — произнес Итани с усталым смешком.

— Так нечестно. Ты же умнее его! Знаешь азбуку и счет. И все тебя больше любят, чем его. Надо было тебя поставить надсмотрщиком!

— Будь я надсмотрщиком, меня быстро разлюбили бы. Если б Крошка Кири, или Каимати, или Танани заподозрили, что я урезаю им выручку за опоздания или медлительность, они говорили бы обо мне все то же самое, что сейчас — о Мухатии. Так уж повелось. К тому же мне моя работа по душе.

— Все равно у тебя получалось бы лучше.

— Может, и так, — согласился Итани. — Хотя слишком многим пришлось бы пожертвовать.

Повисла тишина — уже иного рода, чем раньше. Лиат чувствовала, как Итани настороженно затаил дыхание. Он ждал вопроса, ждал, когда она снова примется за свое — и не ошибся.

— А ты спрашивал у Вилсин-тя насчет места?

— Да.

— Ну и?

— Сейчас у него нет ничего на примете, но он постарается узнать поточнее.

— Это хорошо. Ты ему понравился. Просто отлично. — И снова молчание, отчужденность… — Если он предложит тебе должность, ты ведь не откажешься, правда?

— Смотря что предложит, — ответил Итани. — Не хочу делать то, чего не хочу.

— Итани! И когда ты научишься думать наперед? Придется потерпеть. Если глава Дома Вилсинов даст тебе работу, а ты откажешься, второго случая не будет! Одними отказами не проживешь. Иногда надо и соглашаться — даже если не очень хочешь. Если потом это даст тебе то, что ты любишь.

Итани выбрался из кровати и встал. Лиат села. Итани потянулся, стоя к ней спиной, и в ее комнатке сделалось тесно. Стол, конторские книги, стопка брусков туши, листы вощеной бумаги, торчащие между ними бледными языками. Шкаф, где она хранила одежду — и игра мускулов на спине Итани в свете огонька свечи.

— Порой мне кажется, будто я говорю со статуей. Тебе уже двадцать. Мне пошло только семнадцатое лето, — резко сказала она. — Как получается, что я старше тебя?

— Может, ты меньше спишь, — мягко ответил Итани. Когда он обернулся, она увидела его улыбку. Он двигался грациозно, как зверь, а кожа его так туго облегала мышцы, что было заметно, как складывается каждое движение.

Итани присел у кровати, оперся на руки подбородком и заглянул ей в глаза.

— Милая, мы говорим об этом уже десятый раз и заканчиваем все тем же. Я знаю, что ты хочешь от меня большего…

— Я хочу, чтобы ты сам захотел от себя большего, Тани. Это не одно и то же.

Он принял просительную позу.

— Ты не хочешь, чтобы я оставался грузчиком — что ж, и я не намерен жить так всегда. Но мне за свою работу не стыдно, и я не стану менять ее на другую и худшую, если кто-то мне в будущем даст то, что, по их мнению, я должен хотеть. Когда я чего-нибудь захочу, будет иначе.

— Разве тебе больше нечего желать?

Он приподнялся, накрыл ее грудь ладонью и нежно поцеловал в губы. Под его весом Лиат сдвинулась к вороху из одежды и смятого полога. Затем она отвела голову, не дальше, чем на палец, и прошептала, касаясь его губами:

— Что это за ответ?

— Ты спросила о моих желаниях, — пробормотал он.

— А ты меня отвлек, лишь бы не отвечать.

— Разве?

Его рука скользнула по ее боку. У Лиат от прикосновения пробежали мурашки.

— Что «разве»?

— Разве я отвлекал тебя?

— Да, — ответила она.

В дверь постучали, всполошив их обоих. Итани спрыгнул с постели и, миг от мига мрачнея, принялся нашаривать свои холщовые штаны. Лиат завернулась в простыни, а на немой вопрос Итани озадаченно покачала головой. Стук повторился.

— Уже иду! — громко сказала она, чтобы было слышно под дождем. — Кто там?

— Эпани Дору, — прокричали из-за хлипкой двери. — Вилсин-тя велел спросить, не сможешь ли ты придти к нему. Ему нужно с тобой побеседовать.

— Конечно. Сейчас! Только переоденусь.

Итани, который уже обнаружил штаны, бросил ей одежду. Лиат натянула нижнюю рубаху, сгребла в охапку чистое верхнее платье из шкафа, и Итани помог ей застегнуться. У нее дрожали руки. Глава Дома Вилсинов вызвал ее для разговора, да еще во внерабочее время. Прежде такого не случалось!

— Мне пора возвращаться, — сказал Итани, пока Лиат собирала волосы в строгий пучок.

— Не уходи! Ну, пожалуйста, Тани. Дождись меня!

— Тебя могут и четверть свечи продержать, — сказал он. — Послушай: дождь все равно стихает. Я пойду.

И верно: дождь уже не шипел, как змея, а тихо шелестел. Как бы Лиат ни журила его, ей был знаком недобрый интерес со стороны вышестоящих. Она приняла было позу согласия, но тут же нарушила ее, бросившись Итани на грудь.

— Я завтра найду тебя, — сказала она.

— Буду ждать.

Итани попятился и встал в тени у шкафа. Лиат в последний раз одернула платье, сунула ноги в сандалии и открыла дверь. Эпани, домоправитель Марчата Вилсина, стоял под навесом крыльца, сложив на груди руки и бесстрастно глядя перед собой. Лиат приняла позу готовности, на которую он без видимой иронии ответил благодарностью за скорое содействие. Его взгляд на миг проник ей за спину, отмечая скомканные простыни и груду одежд на каменном полу, однако никаких замечаний не последовало. Когда Эпани отвернулся и пошел на улицу, Лиат отправилась следом.

Они ступали по широкой дорожке из серого камня, приподнятой, чтобы ее не заливал дождь. Фонтан во дворе переполнился, и на его широком зеркале плясали брызги от капель. Бронзовое изображение Гальтского Древа — символа Дома — возвышалось темной громадой, посверкивая металлической корой в свете фонарей под навесами.

Личные покои Вилсина-тя находились в глубине подворья. Двойные ясеневые двери, обитые медью, были распахнуты, но внутренние покои оставались скрытыми от взглядов за полотнищами флагов, то и дело колеблемых сквозняком. Флаги с символом Дома Вилсинов подсвечивались лампами, стоящими в глубине зала. Эпани отодвинул один из них и пропустил Лиат вперед, словно она гостья, а не ученица распорядительницы.