Имаджика - Клайв Баркер Страница 18

На другом конце стола, напротив Дауда, перед грудой газет, без сомнения, содержавших рассказ Берка, сидел мужчина профессорского вида. Судя по всему, он уже разменял свой седьмой десяток, пряди его седых волос прилипли к черепу. По описаниям Годольфина Дауд узнал этого человека. Это был Хуберт Шейлс, получивший от Оскара прозвище Ленивца. Он двигался и говорил с такой медлительной осторожностью, словно был сделан из стекла.

– Вы знаете, почему вы здесь? – спросил он.

– Он знает, – вставил Блоксхэм.

– Какие-то трудности с мистером Годольфином? – отважился на вопрос Дауд.

– Его здесь нет, – сказала одна из женщин справа от Дауда. Лицо ее, частично скрытое за спутанной паклей черных крашеных волос, выглядело изможденным.

«Элис Тирвитт, – догадался Дауд. – В этом-то и вся трудность».

– Понятно, – сказал Дауд.

– Так где же он, черт побери? – спросил Блоксхэм.

– Он путешествует, – ответил Дауд. – Наверное, он не знал о том, что собрание состоится.

– Как и все мы, – сказал Лайонел Уэйкмен, лицо которого покраснело от выпитого виски. Пустая бутылка покоилась на сгибе его руки.

– Где он путешествует? – спросила Тирвитт. – Нам обязательно надо его найти.

– Боюсь, мне это неизвестно, – сказал Дауд. – Его дела заставляют его разъезжать по всему миру.

– Какие такие дела? – с трудом ворочая языком, произнес Уэйкмен.

– У него кое-какие капиталовложения в Сингапуре, – ответил Дауд. – И в Индии. Хотите, чтобы я подготовил справку? Я уверен, что он...

– На хер эту справку! – сказал Блоксхэм. – Нам нужен он сам. Здесь и сейчас.

– Боюсь, его точное местонахождение мне неизвестно. Где-то в Юго-Восточной Азии.

Потом, потушив сигарету, заговорила суровая, но не лишенная привлекательности женщина, сидевшая слева от Уэйкмена. Это наверняка была Шарлотта Фивер, Алая Шарлотта, как называл ее Оскар. «Род Роксборо на ней завершится, – сказал как-то он, – если, конечно, она не ухитрится оплодотворить одну из своих подружек».

– Здесь ему не какой-нибудь бордель, в который он может заявиться, когда ему приспичит.

– Правильно, – вставил Уэйкмен, – здесь гораздо скучнее.

Шейлс взял одну из лежавших перед ним газет и швырнул ее по поверхности стола в направлении Дауда.

– Я полагаю, вам приходилось читать об этом теле, найденном в Клеркенуэлле? – спросил он.

– Да.

Шейлс выдержал паузу, переводя взгляд с одного члена Общества на другого. Что бы он там ни собирался сказать, вопрос о том, стоит ли говорить об этом Дауду, несомненно подвергся предварительному обсуждению.

– У нас есть причины полагать, что этот Чэнт из другого Доминиона.

– Прошу прощения? – сказал Дауд, разыгрывая недоумение. – Я не вполне вас понимаю. Какой такой Доминион?

– Отбросьте свои предосторожности, – сказала Шарлотта Фивер. – Вы прекрасно понимаете, о чем идет речь. Не пытайтесь уверить нас, что вы двадцать пять лет служили у Оскара и так ничего и не узнали.

– Я знаю очень мало, – запротестовал Дауд.

– Вполне достаточно, чтобы быть в курсе приближающейся годовщины, – сказал Шейлс.

«Бог мой! – подумал Дауд. – Они не так уж глупы, как кажется».

– Вы говорите о годовщине Примирения? – спросил он.

– Вот именно. В середине этого лета...

– К чему говорить об этом вслух? – сказал Блоксхэм. – Он и так уже знает больше, чем следует.

Шейлс проигнорировал это замечание и начал было снова, но в тот момент раздался голос, исходящий от массивной фигуры, сидевшей в тени и до этого хранившей молчание. Все это время Дауд ждал, когда этот человек, Матиас Макганн, произнесет свое суждение. Если у Tabula Rasa и был лидер, то им являлся именно он.

– Хуберт? – спросил он. – Могу я сказать свое мнение?

– Конечно, – пробормотал Шейлс.

– Мистер Дауд, – сказал Макганн, – я не сомневаюсь, что Оскар не держал язык за зубами. У каждого из нас есть свои слабости. Его слабостью были вы. Никто из нас не обвиняет вас за то, что вы не сочли нужным заткнуть уши. Но это Общество было создано с весьма специфической целью, и порой во имя достижения цели ему приходилось идти на самые крайние меры. Я не буду вдаваться в детали. Как уже сказал Джайлс, вы оказались осведомленнее, нежели хотелось бы каждому из нас. Так что, поверьте мне, мы сумеем заставить замолчать всякого, кто подвергнет этот Доминион опасности.

Он подался вперед. У него оказалось лицо человека с хорошим характером, но неудовлетворенного своей теперешней судьбой.

– Хуберт упомянул о том, что приближается годовщина. Это действительно так. И силы, стремящиеся нарушить спокойствие этого Доминиона, возможно, готовятся к тому, чтобы ее отпраздновать. В настоящее время вот это, – он указал на газету, – является единственным свидетельством того, что такие приготовления действительно велись, но если найдутся и другие, то они будут немедленно уничтожены нашим Обществом и его агентами. Вы понимаете? – Он не стал ждать ответа. – Это очень опасно, – продолжал он. – Люди заинтересуются и начнут исследования. Ученые. Мистики. Они начнут задумываться. Потом они начнут мечтать, грезить.

– Я понимаю, это действительно очень опасно, – сказал Дауд.

– Не пытайся подлизываться, ты, самодовольный ублюдок! – взорвался Блоксхэм. – Мы все знаем, чем ты там занимался вместе с Годольфином. Скажи ему, Хуберт!

– Я напал на след кое-каких артефактов... внеземного происхождения. И след этот ведет к Оскару Годольфину.

– Это еще неизвестно, – вставил Лайонел. – Наверняка эти уроды навешали нам лапши на уши.

– Я рада, что вина Годольфина доказана, – сказала Элис Тирвитт. – А заодно и этого типа.

– Я возражаю, – сказал Дауд.

– Вы занимались магией! – завопил Блоксхэм. – Признавайся! – Он поднялся и стукнул кулаком по столу. – Признавайся немедленно!

– Сядьте, Джайлс, – сказал Макганн.

– Вы только гляньте на него, – продолжал Блоксхэм, тыча пальцем в направлении Дауда. – Он же виновен, как смертный грех.

– Я же сказал, сядьте, – повторил Макганн, слегка повышая голос. Сконфузившись, Блоксхэм сел. – Мы не собираемся судить вас, – сказал Макганн Дауду. – Нам нужен Годольфин.

– Вы должны найти его, – сказала Фивер.

– А когда найдете, – добавил Шейлс, – скажите ему, что у меня есть несколько предметов, которые могут показаться ему знакомыми.

Над столом воцарилась тишина. Несколько лиц повернулись к Матиасу Макганну.

– Я полагаю, мы закончили, – сказал он. – Если, конечно, у вас нет желания что-то сказать.