Кесари и боги - Вера Камша Страница 19

2

В первый раз за свои сорок шесть лет Матье Лабри мог лишь молиться. Он не мог отозвать Мату, Бустона, Гийома, Крапу, потому что сбесившиеся паписты вцепились в завал, как дьявол в грешную душу. Не перерезав этих сумасшедших, дорогу не расчистишь, а в обход идти поздно. Нельзя было и встать плечом к плечу с товарищами, так как полковник отвечал перед маршалом и Господом за проклятый монастырь, до которого еще нужно было добраться. Оставалось сжимать кулаки и шептать святые слова, готовые оборваться богохульством, потому что еретики убивали. Без жалости, без смысла, не щадя себя.

Дрались по всему склону. Того, что творилось в верхних зарослях, было не разобрать, просто из желто-зеленой стены проступали и вновь исчезали смутные силуэты, да ползли поодиночке вниз выбравшиеся из ада раненые. Те, кто мог ползти. Роже пытался их расспрашивать, но солдаты мало что знали. Папистов оказалось больше, чем думалось поначалу. Рядом с охотниками дерутся нечестивцы из адуара. Бустона не видели. Мату четверть часа назад был жив, а Гийома Лабри раз за разом замечал в гуще схватки. Великан не струсил перед бронированными монстрами. Он делал что мог, стягивая вокруг безликих сверкающих фигур живое кольцо. Лабри отдал бы все на свете, чтобы встать рядом со старым другом, но его место было здесь.

Только теперь полковник понял, что выпало маршалу Танти у Сальса и Сан-Марио. Посылать в бой товарищей. Тех, кого ты знаешь в лицо и по именам, и ждать, зная, что вернутся не все. Это страшнейшее из испытаний, ниспосланных Господом, горшей муки нет и в аду!

А может, все-таки рискнуть? Господь не допустит его смерти, ведь от него зависит исход всего дела! Обойти заросли слева, отправить Гийома вниз, собрать растерявшихся… Нечестивцев надо разделить. Пока они вместе, они непобедимы, но стоит повалить хоть одного, и железный строй будет сломан. Останется разметать еретиков в разные стороны и добивать поодиночке. Если броситься закованному в железо убийце в ноги и опрокинуть, он не поднимется!

– Роже!

– Мой полковник?

– Я… Дай флягу.

Гийом не глупей тебя, на голову выше и вдвое сильнее. Смирись и делай, что должно. Это гордыня толкает под руку и шепчет, что ты справишься лучше. Не слушай! Верь Гийому, верь своим солдатам, ты их подбирал по одному, ты знаешь их не первый год, они не подведут.

– Упал! Мой полковник, один упал!..

Так и есть, хвала Господу! Сверкающая фигура рухнула в пыль, подняться ей не дали, навалились, сели верхом, мелькнула занесенная для последнего удара рука… В железном строю образовалась брешь, ее не успели закрыть! Сатанинский меч треснул и развалился на два осколка, между которыми набивались все новые и новые солдаты. Вновь мелькнул Гийом. Старина и без лат и шлема не уступал папистам ни в росте, ни в силе!

Матье Лабри шумно выдохнул воздух. Это малыш Роже может кричать и размахивать пистолетом, но какие же молодцы! Как быстро перегруппировались и окружили бронированные тройки со всех сторон. Проклятых еретиков не спасут ни доспехи, ни тяжелые мечи!

3

Они вместе! Между молотом и наковальней, но вместе, а хаммериане все еще топчутся у завала. Солдаты не опоздают, просто не смогут опоздать. Главное сделано, теперь собраться в кулак и вырваться, обманув еще и смерть. Сколько минут они уже отыграли? Сколько жизней?

Карлос де Ригаско попробовал шевельнуть плечом, едва не взвыл от боли и обернулся, выискивая Доблехо или Мигелито. Как раз вовремя, чтобы встретить двоих «белолобых» лицом к лицу. Некстати, но уж как есть, а поодиночке твари не нападают… Даже на раненых… Тот, что впереди, отвлекает внимание, второй пытается зайти слева. Кружат вокруг, берегут шкуру. Опытные ребята, но не мастера клинка. Утром в пять минут стали б покойниками, час назад и то было бы проще. Дьявол бы побрал великана со шпагой, хотя он его и побрал… А вот рука висит как плеть…

Выстрел за спиной. Предсмертный крик? Неужели Лихана? Как же жаль! Бросок слева… Нашел время, сволочь! Звон клинков, «белолобый» отскакивает. Недалеко, чует кровь… Не отстанет, значит, нужно убить.

Длинная тень рассекает прогалину. Охотник вепрем мчится вперед, два длинных кинжала словно клыки. Наперерез кидаются трое, горец падает наземь, перекатывается, вскакивает, вспарывает налетчику брюхо и исчезает из виду. Из ниоткуда возникает Доблехо с залитым кровью лицом. Жив! А вот двое «белолобых» – нет! Кто сказал, что нельзя бить в спину? Сейчас можно все…

– Где Маноло? Хайме?

– Маноло был жив.

Был…

– Что с тобой?

– Плечо. И спина… Собирай всех… Уводи… Через гребень…

– Давай… Ты…

– Убирайся!

Доблехо кивнул, резко повернулся, бросился к камням, за которыми кипела свалка. Просвистел кинжал, оцарапал шею. Этого еще не хватало! А вот и хозяин кинжала, невысокий, юркий… Уж лучше бы великан! Хаммерианин приближается, заходит от солнца – черный, окруженный сиянием силуэт… И второй, тяжелее, шире, с дубиной. Свой. Из людей де Гуальдо. На него кидаются толпой, не давая размахнуться. Помощи не будет, но шпага у тебя в руках, жаль, что за спиной всего лишь шиповник.

– Подлый папист! – Не крик – визг, дикие глаза, перекошенная морда. – Умри!

– После тебя! – Откачнуться в сторону, пропустить разогнавшееся тело, вогнать шпагу в спину… Как просто… Как медленно он падает! А коршуны все кружат и кружат.

– Сеньор, давайте вверх! – Мигелито, нашелся… Какой он все-таки огромный! – Сеньор…

Птицы в пронизанном светом небе. Алые пятна на черных крыльях… Лихана рассказывал… Или де Гуальдо? Оба мертвы, а земля стремительно уходит из-под ног. Склон, заросли, лента дороги – все словно в тумане… Какой высокий холм. Как много пыли, ничего не разобрать.

– Мой сеньор!..

– Выведи Хайме!.. Он где-то здесь!

Земля стремительно отдаляется, но мечущиеся фигуры обретают четкость. Проклятье, как же больно глазам!

– Я оседлала коня…

Белесый склон, сухие, мертвые травы, камни и трупы… Как много… На ногах только двое де Гуальдо, они в плотном кольце, но бой еще идет. Длинный меч поднимается и сносит голову в белом колпаке. Голова падает на грудь другого покойника. Сверкающая фигура вновь заносит клинок… Пистолетная вспышка, шарик дыма… Может, доспехи и выдержали, но человека шатнуло назад, он споткнулся о чей-то труп и упал, оставив родича с неприкрытой спиной. Одного.

– У твоего сына будут твои глаза.

Дорога… Почему она так близко? Где де Гуальдо и мертвецы? Маноло?! Откуда?..

Альфорка, шатаясь, поднимает пистолет… Целится в кого-то высокого у обочины. Меж стрелком и целью бросается темноволосый мальчишка. Падает в пыль. Падает и Маноло. Сердце стрелка остановилось до выстрела, но он все же нажал на спуск.

Свет и лицо Лолы. Алый цветок у виска, мертвый Маноло, запекшаяся рана, слипшиеся от крови волосы, малиновый шиповник над головой, солнечный свет, тени и дорога. Она уходит все дальше вниз, становится лентой, перетянутой жгутом веной, тонкой серой нитью, сливается с бурым холмистым морем.