Тринадцатый странник - Марина Суржевская Страница 19

— Т-ш-ш, тихо, малыш…

Я замерла. Так он называл меня когда-то. Давно.

Теплые пальцы прошлись по моей спине сверху вниз. Обратно.

— Я порой забываю, как ты хрупка…

Я замерла. Моя неконтролируемая истерика неожиданно пошла мне на пользу. Я стояла, прижавшись щекой к груди князя, боясь даже пошевелиться.

— Ты много работала… — еще одно движение пальцев. — Перелеты утомили тебя. Но ты делаешь важное дело, Диана. Важное для меня. Ты ведь понимаешь это?

Я неуверенно кивнула, боясь поднять на него глаза. Как-то неожиданно стало доходить, что я стою мокрая и голая, а он… он гладит мою спину. И эти движения такие… медленные. Томительные. Чувственные.

— Ты ведь не захочешь предать меня, правда, малыш?

Я качнула головой.

— Я тебе верю. Пожалуйста, не предавай меня, Диана. Не заставляй тебя наказывать. И делать больно.

Я уже дышать боялась.

— Я не люблю причинять тебе боль, ты ведь знаешь.

— Да, мой князь.

Он чуть отодвинулся, приподнял мою голову, глядя в глаза.

— Если ты предашь меня, малыш, я тебя убью, — ласково сказал он. — Я буду убивать тебя очень медленно и очень долго. И мне будет от этого очень плохо. Не заставляй меня. Я прошу.

Я сглотнула, глядя в его лицо. Черные вены змеились от глаз до висков, словно паутина, нарушая гармонию этого совершенного лица. А я вдруг подумала, что никогда не видела на этом лице щетины. Вот такой обычной, мужской щетины. Ландар перевел взгляд на мои губы.

— Ты раньше никогда не прикасался ко мне, — как-то невпопад прошептала я.

— Да.

Пояснять, по обыкновению, не стал. Просторное нутро душевой вдруг показалось мне слишком тесным. И слишком влажным. С волос князя капала вода. Иллюзия исчезла.

Он положил ладони мне на лицо.

— У нас все будет хорошо, Диана. Не надо все портить.

— У нас?

— Да. — Черные омуты глаз смотрели очень внимательно. Но паутина вен исчезла. Ландар успокоился. — Ты ведь не думала, что однажды я отдам тебя? Ты ведь не думала так?

Я смотрела на него ошарашенно.

Князь провел большим пальцем по моим губам. Надавил. Прикрыл глаза, втягивая воздух.

— Не сейчас. Не здесь.

Развернулся и вышел, задвинув за собой стеклянную дверцу.

Я шокировано уставилась на запотевшее стекло. Не сейчас и не здесь? То есть он все уже решил? И… что конкретно, простите? Я вцепилась пальцами в металлическую стойку, чувствуя, как дрожат ноги. Хотелось просто сползти вниз и посидеть, но я этого себе не позволила. Долго вытиралась полотенцами, но напрасно. Когда я вернулась в спальню — та была пуста.

Я присела на кровать, все еще ощущая внутреннюю дрожь. Задумывалась ли я о будущем? Редко. Честно говоря, мне было просто некогда размышлять о нем. Я действительно слишком много работала. Но… на задворках моего сознания все же мелькали мысли о семье. О настоящей семье. И о другой жизни. Правда, думать об этом всерьез я боялась.

Да, я знала, что он меня не отдаст. Слишком любовно он создавал свою игрушку, чтобы однажды от нее отказаться.

В Башне Безмолвия я провела всего два дня и снова уехала, на этот раз наблюдающие сообщили о кровавом дожде в Чехии. Недалеко от Праги выпали осадки цвета ржавчины, местные СМИ объяснили это заумно и невразумительно. У нас было другое объяснение, но стоило проверить.

Румынию я покидала с радостью, с некоторых пор пространство Башни стало казаться мне слишком тесным. Я слишком явно ощущала присутствие Ландара, хотя после того памятного разговора в душевой ни разу его не видела. Но не отпускало чувство, что он рядом. Слишком близко. И это меня пугало.

Так что в поездку я сорвалась, даже не успев толком собрать чемодан, не желая признаться, что бегу.

Ландар меня не провожал, даже не вышел попрощаться. Уже в самолете получила сообщение: «Погуляй по Праге, помню, ты всегда любила этот город. У тебя четыре дня».

Я хмуро смотрела на экран своего телефона. Что это? Извинение? Дружеский жест? Попытка наладить между нами понимание? Странно все это…

Набрала ответ: «То есть искать одаренного мне не нужно?»

«Наслаждайся, Диана. В Праге будет солнечно».

И все. Понимай, как хочешь! Но Чехию я действительно любила и подарок приняла. Аэропорт имени Вацлава Гавела встретил солнечной и ясной погодой. Впрочем, в этом я даже не сомневалась. Апартаменты в отеле недалеко от площади Республики радовали красотой и убранством. Я неспешно приняла ванну и отправилась гулять по старому городу. Бесцельно. Не помню, когда последний раз я делала это — просто бродила по улочкам, глазела на дома и остроконечные башенки, ела мороженое и пила кофе из бумажных стаканчиков. Проголодавшись, зашла в маленькое кафе, где было всего несколько столов, накрытых скатертями в красно-белую клетку. И на каждом стояла крохотная вазочка с живым розовым бутоном.

— Чего изволите? — улыбающийся официант положил передо мной меню.

Я сделала заказ, почти не глядя, легко произнеся фразы на чешском. Еще один подарок Ландара — способность говорить на десяти разных языках. Цветок на моем животе. Я кричала, когда он рисовал его, стоя на коленях передо мной. Как обычно, сорвала голос. И Ландар посоветовал выпить горячий грог с медом. На немецком. Я рассеянно и хрипло поблагодарила — тоже на нем…

Черт. Зачем вспомнила, мое радостное настроение испортилось. Я бездумно уставилась в окно, болезненно заметив, что кроме меня в кафе все по парам. Соседний столик занимали юные студенты, они откровенно держались за руки, кормили друг друга с ложечки, хохотали, а потом целовались. Не стесняясь меня, что таращилась на них, или официантов. Парень погладил девушке колено, и я отвернулась. За окном по-прежнему светило солнце, отражаясь бликами на брусчатке и искрясь радугой в витринах, но Прага уже не казалась мне раем на земле.

Люди гуляли, смеялись, держались за руки, а я… Я чувствовала себя безумно одинокой. В этом городе соборов и башен, в этой красно-белой кофейне. В моей жизни никогда не было этого — неспешных прогулок, ладошки, согреваемой в сильной руке, глупых и романтичных признаний, поцелуев… смешно сказать. Я жила в президентском люксе и была самой несовременной девушкой этого города.

Вновь покосилась на парочку. Боги. Им хоть восемнадцать есть? У него волосы ниже плеч, у нее — выстрижены почти под ноль. И, кажется, проколот язык…

Я снова отвернулась.

— Ваш заказ, пани.

Официант с улыбкой расставил тарелки — мясо в горшочке, сыр, драники с квашенной капустой, хрустящие гренки… Но есть мне уже не хотелось. Я помешала похлебку, отложила ложку.

Конец ознакомительного фрагмента