Последняя битва - Клайв Стейплз Льюис Страница 19

– Оу-у-у!.. – это был самый жуткий кошачий крик на све­те. И он заставил всех подпрыгнуть на месте. Если вы про­сыпались среди ночи от того, что кошки на крыше дерутся или ухаживают, вы слышали этот звук.

Это было ужасно. Рыжий выскочил из Хлева с огромной скоростью, пятками задев Обезьяна. Если бы вы не знали, что это кошка, то могли бы подумать, что это рыжая вспышка молнии. Он проскочил открытое пространство и врезался в толпу. Никому не хотелось иметь дело с кошкой в таком состоянии. Звери бросились врассыпную. Кот вско­чил на дерево, крутанулся и повис вниз головой. Хвост его топорщился и был так же толст, как все тело. Глаза походи­ли на блюдца зеленого огня. Каждый волосок на спине сто­ял дыбом.

– Я бы отдал свою бороду, – прошептал Поджин, – чтобы узнать, притворство ли это, или что-то действительно так его испугало.

– Тише, друг, – сказал Тириан, потому что капитан и Хитр зашептались, и он хотел услышать, о чем они говорят. Но это ему не удалось. Единственное, что он услышал, как Обезьян захныкал: «Моя голова, моя голова», и решил, что они так же удивлены поведением кота, как и он сам.

– Ну, Рыжий, – сказал капитан, – хватит шуметь. Скажи нам, что ты там видел.

– Ау-ау-у, – завыл кот.

– Разве тебя не называют говорящим зверем? – сказал ка­питан. – Прекрати этот дьявольский шум и расскажи нам.

То, что последовало за этим было страшнее всего. Тириан и все остальные совершенно ясно почувствовали, что кот пытается сказать что-то, но из его рта не вылетало ничего, кроме обычных пронзительных кошачьих криков, которые можно услышать от любого сердитого или испуганного кота на каком-нибудь заднем дворе в Англии. И чем дольше он кричал, тем меньше был похож на говорящее животное. Жалобный вой и пронзительный визг раздались среди зве­рей.

– Смотрите, смотрите! – это был голос кабана. – Он не мо­жет говорить. Он забыл, как разговаривают! Он снова пре­вратился в немого зверя. Посмотрите на его морду.

И все увидели, что это правда. Несказанный ужас охва­тил нарнийцев, ибо каждый, еще щенком или птенцом, выучил, как Аслан в начале мира обратил зверей Нарнии в го­ворящих и предупредил их, что если они не будут добры, то могут однажды снова стать бедными бессловесными тваря­ми, которые встречаются в других странах. «И теперь это случится с нами», – застонали все.

– Милосердия! Милосердия! – завыли звери. – Пощади нас, лорд Хитр, стань между нами и Асланом. Всегда говори с ним вместо нас. Мы не осмеливаемся. Мы не осмеливаем­ся.

Рыжий скрылся за деревом, и никто его больше не видел.

Тириан стоял, положив руку на рукоять меча и опустив голову. Он был изумлен кошмарами этой ночи. Временами он думал, что самое лучшее было бы вытащить меч и на­пасть на тархистанцев, а потом он думал, что лучше подо­ждать и посмотреть, как дальше повернутся события. И по­ворот действительно произошел.

– Мой отец, – раздался ясный певучий голос слева. Тири­ан знал, что говорит тархистанец, ибо в армии Тисрока сол­даты называли офицеров «мой господин», а офицеры обра­щались к старшим – «мой отец». Джил и Юстзс этого не знали, но вглядевшись, увидели говорившего, потому что пламя костра не загораживало тех, кто стоял по краям тол­пы. Он был молод и высок, строен и прекрасен в ярком, на­глом тархистанском стиле.

– Мой отец, – сказал он капитану, – я прошу разрешения войти.

– Замолчи, Эмет, – ответил капитан. – Кто позвал тебя на совет? С каких пор мальчишки разговаривают?

– Мой отец, – возразил Эмет, – я действительно моложе, чем ты, но во мне, как и в тебе, течет кровь тарханов, и я тоже слуга Таш. Поэтому…

– Молчи, – приказал тархан Ришда, – разве я не твой ка­питан? Нет для тебя ничего в этом Хлеву. Это только для нарнийцев.

– Но, мой отец, – удивился Эмет, – разве не ты сказал, что их Аслан и наша Таш – одно и то же? И если это прав­да, разве там не сама Таш? И почему ты говоришь, что мне там нечего делать, ведь я буду счастлив умереть тысячью смертей, если смогу взглянуть в лицо Таш?

– Ты глупец и ничего не понимаешь, – сказал тархан Ришда, – это высшие материи.

Но лицо Эмета выражало упрямство: – Разве неправда, что Таш и Аслан – одно и то же? – спросил он. – Разве Обезьян лгал нам?

– Конечно, одно и то же, – подтвердил Хитр.

– Поклянись в этом, Обезьян, – сказал Эмет.

– О-о-о, – захныкал Хитр, – я хочу, чтобы все это кончи­лось, все, что раздражает меня. У меня болит голова. Да, да, я клянусь.

– Но, мой отец, – повторил Эмет, – я действительно хочу войти.

– Глупец… – начал тархан Ришда, но тут гномы закрича­ли:

– Позволь ему, Темнолицый. Почему ты не позволяешь ему войти? Почему ты пускаешь нарнийцев и задержива­ешь своих людей? Разве внутри что-то такое, с чем твои люди не должны встречаться?

Тириан и его друзья видели только спину тархана, поэто­му они никогда не узнали, что было на его лице, когда он пожал плечами и сказал:

– Свидетельствую перед всеми, что я не виновен в крови этого молодого глупца. Входи, нетерпеливый мальчишка, и соверши опрометчивый поступок.

И Эмет, как и Рыжий, подошел к открытой полоске тра­вы между костром и Хлевом. Глаза его сверкали, лицо было торжественно, руку он держал на рукояти ятагана, голова была высоко поднята. Джил чуть не расплакалась, когда увидела его лицо. А Алмаз прошептал королю на ухо: «Кля­нусь Львиной Гривой, мне нравится этот молодой воин, хоть он и тархистанец. Он заслуживает лучшего бога, чем Таш».

– Я бы хотел знать, что на самом деле там внутри, – ска­зал Юстэс.

Эмет открыл дверь, вошел в темную пасть Хлева и за­крыл за собой дверь. Через несколько мгновений (показа­лось, что прошло очень много времени) дверь открылась снова. Кто-то в тархистанской одежде вылетел оттуда, упал на спину и остался лежать. Дверь закрылась. Капитан бро­сился вперед и наклонился, всматриваясь в лицо лежащего. Он удивился, но не подал вида, повернулся к толпе и крик­нул:

– Упрямый мальчишка исполнил свое желание. Он взгля­нул на Таш и умер. Это урок для всех вас.

– Да, да, – отозвались бедные звери. Тириан и его друзья взглянули на мертвого тархистанца, а затем друг на друга: они были близко, и увидели то, чего не видела толпа, быв­шая далеко за костром: мертвый человек был не Эмет. Он был совсем другим: старше, толще, не такой высокий, и у него была большая борода.

– Хо-хо-хо, – захихикал Обезьян. – Кто еще? Кто-нибудь еще желает войти? Ну, если вы такие робкие, я сам выберу следующего. Ты, ты, кабан! Войди. Тащите его, тархистанцы, он увидит Ташлана лицом к лицу.

– Подходите, – захрюкал кабан, тяжело поднимаясь на ноги, – испытайте мои клыки.

Когда Тириан увидел, что храбрый зверь готов биться за свою жизнь, а тархистанские солдаты приближаются к нему с кривыми ятаганами, и никто не идет на помощь, все в нем перевернулось. Он больше не думал, самый ли это удобный момент для того, чтобы вмешаться, или нет.