Князь оборотней - Илона Волынская Страница 19

— Нас разма-а-ажет! — завопила Аякчан.

— Бей, Айка! — орал Хакмар. — Огнем! Пробивай!

Из глотки Хадамахи вырвался отчаянный рев. Куда пробивать — над ними камня небось целая гора! Но он только крепче впился в край листа. Опалив ухо Жаром, над головой у него просвистел клубок Пламени.

Бабах! — И врезался в каменный свод. Посыпались камни… Струя Черной воды внесла их в выжженный Аякчан вертикальный тоннель. Они пронеслись между красными от Жара стенами — и свежий, холодный воздух ударил им в лицо, а сверху нависло Нижнее небо с играющими на нем буйными ало-золотыми красками Рассвета.

— У-ух! — рявкнул Хадамаха, резко подаваясь вправо… Лист снесло с бьющей из земли струи черной воды, он кувыркнулся в воздухе… и треснул под когтями Хадамахи, распарываясь в лоскуты. Ездоки с воплями посыпались в толщу снега.

Хлюп! Хлюп! Хлю-юп! — Талый снег разлетелся брызгами. Самый большой «хлюп» пришелся на долю Хадамахи. Драные остатки подземного листа спланировали на них сверху.

— Тьфу! — Хадамаха выплюнул воду — черную или обычную, талую, уже не разберешь, и сел в растекающейся вокруг луже. Тупо уставился на бьющую из земли струю. Та дернулась раз, другой, точно придавленная змея… и с негромким шипением ушла обратно в подземные глубины.

— Где мы? — пытаясь подняться и падая обратно в талый снег, простонала Аякчан.

Хадамаха оглядел светлеющий под лучами Рассвета лес. Аякчан хотела в Столицу. Хакмар — в Новосивирский Мастергородок. Сам Хадамаха — домой. А Калтащ намеревалась отправить их туда, где они могут что-то исправить. И он честно сказал:

— Не знаю.

— Что интересует меня… — обтирая физиономию снегом, пропыхтел Хакмар. — Так это — где Донгар? Почему по всяким подземным туннелям нас тягает без него? Где отсиживается этот проклятый шаман?

Нет такого закона — чтобы дичи не было! — пробурчал Хадамаха. — Ни следа! — И это была чистая правда — ноздреватый подтаявший снег не пятнали следы ни зайцев, ни соболей, ни… Да ничьи следы! Будто вся лесная живность дружно на деревья переселилась, включая лосей! Хадамаха невольно посмотрел наверх — точно и впрямь рассчитывал увидеть, как отощавшие за Долгую ночь сохатые прыгают с ветки на ветку.

Завел медведь двух человечков в лес… и накормить не смог! Хоть самих ешь — не с голодухи, а чтобы свидетелей позора не осталось! Так тут же зубом зацепиться не за что. Он покосился на запавшие щеки Хакмара, на лихорадочно блестящие от голода глаза Аякчан и шумно вздохнул.

— Не пойму, что за места такие! Вот у нас дома, возле стойбища Мапа, за околицу хоть на пару локтей отойдешь, и сразу дичи — хоть всеми четырьмя лапами греби… — Хадамаха обвел взглядом засыпанный снегом лес…

Заброшенная берлога под корнями старого дуба по первости даже внимания не привлекла. Только подумалось: «Похожа как!» И орешник на холме похож…

Орешник… Хадамаха шагнул в сторону… и, остановившись под разлапистой сосной, задрал голову. Заваленный снегом, дырявый, наполовину прогнивший… старый плетеный помост торчал между нижних ветвей кроны — и обрывок ветхой лестницы свисал с краю. Хадамаха отлично помнил эту лестницу. Он побежал. Молча, не отвечая на крики за спиной, Хадамаха мчался через лес. Цепляясь за мокрые гибкие ветки, проломился сквозь подлесок и остановился на поросшем заснеженными соснами холме, глядя вниз.

— Ты чего? Какая муха тебя укусила — вроде ж не лето, рано мухам кусаться? — догоняя его, пропыхтел запыхавшийся Хакмар и замолчал, тоже глядя вниз.

— Селение, — без особого удивления сказала Аякчан, сквозь полумрак Рассвета разглядывая снеговую стену с Голубым огоньком над воротами, сторожевые вышки, а за стеной — берестяные и обтянутые кожей чумы, беспорядочно натыканные вокруг площадки торжища. И даже один ледяной дом, тускло отблескивающий в свете уличных Огненных чаш. — Не город, конечно, но большое, — одобрительно покивала девушка. — Ну и хорошо. Узнаем, наконец, где мы.

— Я знаю, где мы, — завороженно глядя сверху на селение, сказал Хадамаха. — Здесь живут люди.

— Конечно, люди, кто ж еще, не тигры же! — хмыкнула Аякчан.

— Тигры живут дальше, — откликнулся Хадамаха и махнул куда-то за селение. — А вон там… — он показал вбок, — земля племени Мапа. Где-то там сейчас наша зимняя стоянка. Калтащ сказала, что отправит нас туда, где нужна помощь. Сюда. У нас беда. В моем доме беда.

Внутри у Хадамахи стало холодно-холодно, как когда проваливаешься в реку под лед, и так же душно и страшно. Только не дома! Только не брат, не отец… не… А вот с мамой ничего не может случиться! Вот совсем ничего, потому что если с ней что-то случилось — он просто ляжет тут, свернется калачиком, будто еж, а не медведь, и помрет. И не задерживаясь больше, ринулся вниз с холма.

— Куда? А ну стой!

Налетело, закружило, ударило горячим воздухом, и Хадамаха опрокинулся в снег. Спикировавшая сверху Аякчан замахнулась пылающим шаром. В лицо Хадамахе дохнуло Жаром, ослепительный синий свет стегнул по глазам.

— Айка, очумела, что ли? — раздался истошный вопль Хакмара.

Хадамаха мучительно моргал, пытаясь разогнать ярко-синие круги перед глазами. Наконец сквозь сплошную муть увидел Хакмара — тот ухватил Аякчан за оба запястья, а в снегу зияла черная лужа кипящей воды от сброшенного Огненного шара.

— И ничего я не очумела, голова у меня, а не чум! — отворачиваясь от него, бубнила Аякчан.

— И вот этой самой головой ты додумалась в Хадамаху Огнем пульнуть? — ласково поинтересовался Хакмар. — Так лучше бы это был чум! Чумы — они тихо стоят.

Хадамаха невольно представил себе Аякчан с чумом вместо головы и невольно хихикнул.

— А чего он? — обиженно бубнила Аякчан. — Сорвался непонятно куда, ни слова не сказал… Вот и сейчас хихикает! Ну никакого уважения! — Судя по тому, что ее бормотание становилось все невнятнее и бессвязнее, она и сама не понимала, с чего вдруг чуть не пришибла Хадамаху. Аякчан выкрутилась из хватки Хакмара и подозрительно поглядела на собственные руки — будто подозревала их в заговоре. Потом виновато покосилась на Хадамаху… и перешла в наступление: — Вот ты куда помчался? Ты дым, пятна выжженные от чэк-наев, запах гари чувствуешь?

Хадамаха хотел рявкнуть и послать девушку… в тайгу — сперва чуть не прибила, ненормальная, а теперь наезжает, как нарта на ежика! — но вместо этого сильно втянул носом воздух. Прислушался к скрипу еще полусонных деревьев.

— Рыжего огня тут точно не было, — пропыхтел скатившийся к ним со склона Хакмар.

Хадамаха невольно кивнул. Раз Хакмар говорит — не было, значит, не было. Кузнец Рыжее пламя не носом, а каким-то другим местом чует.

— Никаких злых юер или мэнквов-людоедов там тоже не шляется, — тыча пальцем в селение, уверенно объявила Аякчан. — Собаки лают, и вообще — спокойно. По нынешним временам, если ничего не сожгли и никого не съели, все остальное — так, мелочь, жучки таежные.