Город костей - Марта Уэллс Страница 19

Хет извернулся и нанес своему противнику удар в середину туловища, на мгновение освободившись. Но не успел он вскочить на ноги, как его снова обхватили сзади и чья-то рука заткнула ему рот, чтобы заглушить непроизвольный крик. Он вцепился зубами в ладонь, глотая соленую кровь, чтобы не задохнуться. Попытка ударить локтем назад не удалась, и Хет попробовал закинуть руку через голову, надеясь попасть пальцами в глаза нападающему; однако схватил он только какую-то часть одежды и чадру, закрывающую лицо. Он рванул ее вверх, рассчитывая хотя бы временно ослепить врага, но тут же ощутил, как его поднимают в воздух. Прежде чем он успел как-то подготовиться, его швырнули лицом на каменный склон оврага, да еще с вывернутой назад рукой, что было ужасно болезненно. То существо, которое схватилось с ним, было слишком материальным, чтобы оказаться призраком, и слишком крупным и сильным для Хета.

Он ударил ногой назад, попав в то, что показалось ему коленом, — Хет считал, что сломанная рука все же предпочтительнее перерезанной глотки. Здоровой рукой он шарил по стенке оврага, надеясь наткнуться на какой-нибудь расшатавшийся камень, но поверхность оказалась прочнее городского тротуара. Он яростно проклинал себя за то, что с самого начала не взялся за нож. Теперь он считал, что боль-палки годятся только для продажи на рынке, где их купит какой-нибудь другой идиот, искренне верящий, будто они обладают какими-то исключительными свойствами для рукопашной.

От боли в руке из глаз Хета лились слезы, но его противник так и не завершил почему-то своего болевого приема, который должен был закончиться для Хета переломом руки. Теперь у нападавшего освободилась и рука, прежде закрывавшая рот Хету, — ладонь все еще кровоточила, кровь казалась совсем черной в призрачном свете луны.

Чей-то голос произнес ему тихо в самое ухо:

— Это ты предупредил меня?

Судя по выговору, голос принадлежал образованному человеку, который к тому же умел с актерским мастерством контролировать тембр и тон своего глубокого баса. Это привело Хета в неописуемое бешенство, в нем вспыхнуло желание убивать. Голосом, напряженным от подавляемой ярости, он прошипел:

— Клянусь никогда больше такого не делать!

Его нож все еще лежал за голенищем сапога, но достать он его не мог без того, чтобы не выдать свое намерение, а главное — местонахождение оружия.

Тая в голосе улыбку, человек ответил:

— Так зачем же ты сделал это?

Испытывая некоторую растерянность и закусив губу, Хет выдавил из себя:

— Потому, вонючий подонок, что я не разбойник!

Почему-то в этот момент он с симпатией вспомнил об Илин. Отнимая у нее ту реликвию, он сделал это почти так же неожиданно для нее, как взяли сейчас его самого, хотя и менее грубо. «И как это он отыскал меня?» Ведь эхо разнесло его голос по всей округе и, стало быть, предупреждение могло прийти с любого направления!

— Должен признаться, что ты смердишь немного иначе. Но откуда мне знать, может, ты только недавно присоединился к их очаровательной бандочке?

— Я — крис, и они не взяли бы меня в свою «очаровательную бандочку», даже если б я спятил и захотел к ним присоединиться.

Его слова, казалось, вызвали замешательство, и Хет попытался изменить положение тела, чтобы улучшить свои шансы в будущей драке. Потом свободная рука мужчины обняла его, ощупывая грудь и живот. Хет подавил непроизвольное рычание. Противник искал складку толстой кожи, которая окаймляет «вход» в сумку, — нечто такое, что бывает только у крисов; горожанин мог бы иметь на этом месте только шрам, полученный от удара в живот.

— Немного ниже, — сказал он ядовито.

Нащупав сумку, рука ушла, а голос произнес:

— Извини, но я должен был убедиться. Мои враги крисов не нанимают, но ведь у тебя было еще и это…

Краем правого глаза Хет увидел боль-палку Илин. Удар этой штукой по голове убил бы его на месте, но, может быть, псих этого не понимает. Во всяком случае, пока особо дурных намерений не заметно.

— Я взял ее взаймы у приятеля, — сказал Хет.

Хватка на его руке ослабела, но не полностью. Впрочем, может, и этого хватит. Да и та сила, с которой его прижимали к скале, тоже слегка уменьшилась.

Тот же насмешливый голос спросил:

— Да неужто?

Хет еще только набирал в легкие воздух для ответа, как вдруг откуда-то сверху на него пролился поток холода и жуткий, леденящий душу свист. Через мгновение все прекратилось. Это был дух воздуха, случайно оказавшийся в опасной для них близости, но тут же унесенный прочь внезапным порывом ветра. Хет почувствовал, как человек за его спиной дернулся в испуге. Он тут же воспользовался этим мгновением растерянности, оттолкнулся от стены, вырвал руку из болезненного захвата и освободился. Он упал головой вперед, откатился в сторону, стараясь оказаться как можно дальше от противника, и тут же вскочил на ноги, пригнувшись для прыжка и сжимая в кулаке нож.

Но его противник к этому времени уже перепрыгнул через неширокую рытвину и оказался позади убитого разбойника. Он казался теперь бесформенным силуэтом в темной одежде, на таком расстоянии нельзя было разобрать никаких деталей.

— Придется тебе покаяться своему приятелю, что ты потерял его игрушку!

— Чтоб ты трахал самого себя всю остальную жизнь! — высказал пожелание Хет в бешенстве от того, что понял: он не вырвался, его намеренно отпустили.

Противник издал сдавленный смешок и исчез среди скал.

Хет подождал, пока его сердце успокоится, боясь, что стук крови в ушах повлияет на остроту слуха. Он терпеть не мог неожиданностей и решил сделать все возможное, чтобы избежать их повторения хотя бы сегодня ночью. Отыскал свой мешок, добавил к коллекции сломанную боль-палку разбойника и отправился под сомнительную защиту стен Останца.

Илин проснулась внезапно и села, вытянувшись в струнку. Ей понадобилось какое-то время, чтобы вспомнить, где она находится и что тяжелые каменные стены, вздымающиеся вверх в мерцающем свете костра, — это стены Останца, а странные образы, которые высвечивает на них огонь, — всего лишь пляшущие тени. Она прислонилась к стене углубления в полу и поморщилась, когда вытягивала пострадавшую ногу. Укус паука ощущался как раскаленный уголь, который кто-то воткнул ей прямо в плоть.

Потом она вспомнила, что Джак и Сеул мертвы, и постаралась загнать стыд поглубже с помощью Практики Молчания. Сейчас надо было думать спокойно и конструктивно, а не ныть и терзать душу сожалениями. Сеул, во всяком случае, знал, что их подстерегает опасность, да и идея принести сюда эту древнюю реликвию частично принадлежала ему. А вот Джак присоединился к ним только из преданности ей, и его смерть падет на ее голову.

«Ничего себе Хранитель из меня получился», — думала она, испытывая к себе почти отвращение. Полоска завязанной узелками материи должна была не позволить Хету переступить порог и вернуться в этот зал. Она пыталась вложить в каждый узелок ощущение опасности но все сработало не лучше, нежели любовный амулет, изготовленный уличным факиром. Илин вздохнула и протерла глаза. Счастье еще, что ей не надо защищать себя. Во всяком случае, от Хета.