Великий маг - Юрий Никитин Страница 19

Правда, иногда какой-нибудь Вася Пупкин победно заявляет: ая вот люблю править и переписывать! Ну, я молчу, что ответить? Это же ВасяПупкин, не Бальзак, который начинал писать только тогда, когда в ломбард сдавалодежду с себя, а сам сидел, завернувшись в одеяло. Это не Эмиль Золя, которыйвыстригал себе половину головы, чтобы сидеть и писать до тех пор, пока отрастутволосы… Да любой из великих, чья жизнь хоть малость известна, ненавидел писать!Любой. Любят писать только графоманы. И, если следовать фразе Льва Николаича,то в литературе остались бы одни графоманы.

Увы, настоящие писатели-профи только любят придумыватьпроизведения. Придумывать идеи, необычные темы, незатасканные образы, яркиеповороты сюжета. Но когда дело доходит до воплощения всего великолепия втусклые значки на бумаге, вот тут писатель и скисает… зато графоман мчится вовсю прыть! Тут-то и начинается мерзкая, гадостная, ненавидимая профессионаламичерная работа по правильному размещению значков алфавита на бумаге или экранекомпа.

Я обернулся в сторону кухни, гаркнул:

– Кофе!..

Прислушался, однако новая кофеварка работает бесшумно, непроверишь – услышала или глуховата на один сенсор, как предыдущие модели.Чертыхаясь, поднялся, на экране тем временем ожили и задвигались персы. Вдалекие времена их звали, сам застал ту дикую эпоху безкомпья, персонажами.

Обычно я работаю с персами, которых сам создаю и которыхконтролирую в каждом движении и каждом слове. Но для этого романавоспользовался системой андирект контрол, когда на своего персонажа можешьвоздействовать только косвенно. Я не могу его послать, скажем, повеселиться сдевчонками, если он, к примеру, дни и ночи сидит над книжками, но могу в опцияхсдвинуть рычажок слухов, когда о нем начнут говорить в компаниях, как проимпотента или любителя мальчиков, и он вынужденно явится в веселую компашку и«докажет», что с ним все в порядке.

Андирект контрол, как я понимаю, появилась как реакция наразглагольствования тех дурней, которые еще в старое бумажное время доказывали,что писатель не волен над своими персонажами. «Они живут своей собственнойжизнью, они сами идут, куда хотят». Самым ярким из этих «свободных» был ЮрийОлеша, хотя его современники утверждали, что это было не больше, чем кокетствоперед читателями, а сам он всегда знал, чем начнет и чем закончит роман, незнал только, чем заполнит середину.

Вообще-то андирект, в самом деле, точнее отображает жизнь,ибо никто из нас не в состоянии напрямую воздействовать на окружающих людей.Разве что на своих детей, да и те могут заупрямиться, тут срабатывает системакосвенных приманок: «не пойдешь играть, пока не сделаешь уроки», «будешь хорошоучиться – куплю велосипед», – а в отношении взрослых такими побудительнымипричинами может быть все, что угодно, начиная от простой податливости женщин,где рычажок можно сдвинуть от минимума до максимума, до изменения жалования ипр.

Я не могу, скажем, заставить своего перса съехать с этойквартиры и переселиться в нужный мне район, но я могу парой нехитрых комбинацийпоселить рядом с ним пьяного негра Васю, который будет срать в лифте и вподъезде, расписывать стены, блевать под дверью, в то время как в нужном мнерайоне уже выстроен и сдается комиссии дом, где все жильцы заранее принимаютмеры, чтобы таких раскованных демократов в свой дом не пустить.

Но, конечно, я предпочитаю старомодный прямой контроль надперсонажами. Он проще, дает эффект немедленно. Его нещадно эксплуатируютначинающие, но это вовсе не значит, что профессионалы должны его избегать, каксейчас все еще избегают изображений свастики, серпа и молота, красных звезд,снопа пшеницы, голубого цвета и прочего-прочего лишь на том основании, что этиизображения чем-то себя «запятнали».

Прямой контроль, в моем понимании, это и есть искусство, аэтот андирект – ближе к дипломатии, к средствам воздействия на толпу всякихСМИ, вообще больше похоже на реальную жизнь, а почему я, писатель, долженкопировать жизнь, если реально только искусство, а так называемая реальнаяжизнь – всего лишь его бледная тень?

Если я всего лишь следую за своими героями, то какой ятворец? Не говоря уж о Творце. Я всего лишь бытоописатель жизни героев, а быт уних обычно серенький, скучненький, подвиги и прочие яркие моменты бывают редко.Если вообще бывают. А искусство – это умение отбирать только яркие моменты изжизни своих персов, даже если это самые серенькие людишки. Вон Гоголь взялсамого серенького человечка на свете, но не следовал за ним, скрупулезнофиксируя, что ест да где бывает, а сразу взял самое значительное и ключевоесобытие в его жизни: кража шинели!

Наши дети… пусть внуки, уже и представить не смогут такойубогий мир, когда литературное произведение имело только один смысл… ну, внашем значении, один сюжет, один уровень сложности. Конечно, гении древности,всякие шекспиры, ухитрились даже в буквенную форму заталкивать два-три смысла,вон в Коране вообще семь толкований в каждой строчке, но то исключения, а сейчас,будь добр, подай гарантированные пять уровней сложности, пять различныхвариантов концовок, да к тому же еще не скатись в примитивную бульварщину!..

Этот роман я задумал сделать инвариантным с первой же главы,это уже уровень мастера, но я прекрасно знаю, что уровня мастера я достигдавно. В этом романе я собирался сделать первую развилку от выезда изотцовского замка, так сказать, классический камень с надписью, вправо – будетто-то, влево – то-то, а прямо – о камень навернешься, но потом, как обычно втаких случаях, пришла идея, нахлынула, залила поверх ушей, и я с самой первойглавы придумал, как можно пустить два взаимоисключающих варианта хода событий,а потом каждый из них разветвится еще на три или пять дорожек, каждая изкоторых будет неминуемо вести либо к женитьбе, либо к гибели… но и там оставлютщательно упрятанный логический ход, чтобы можно вывернуться, то есть в одномслучае не жениться, в другом – не погибать, а снова на коня и с шашкой наврага…

Инвариантность, ессно, ценится в этом мире выше, чем прямойвариант, когда читатель не может сделать шаг вправо или влево, потому всеначинающие тут же сразу пытаются проявить себя в таком варианте, но это всеравно, что новичок, выходя на помост, пытался бы взять рекордный вес чемпиона мира.

Потому те трезвые, которые понимают необходимостьтренировок, или повышение мастерства, как ни занудно это звучит, все же учатсяделать прямые романы. Они пользуются стабильным спросом, инвариантность – этодля эстетов, тем более путь этот для автора чреват, ибо платят за прямойвариант и инвариантный одинаково. Ну, почти одинаково. Разница только в том,что инвариантный доиздается намного чаще. Выигрыш здесь совсем малый, а состоитон в том, что инвариантные охотно берут и «прямые» читатели, причем проходяттолько по одному разу, и эстеты, которых совсем немного.

Это уже потом «прямые» читатели начинают пробовать другиеварианты пути, с изумлением обнаруживают, что вот таким способом можно пройтиеще интереснее, удовольствия от прочтения книги еще больше, говорят о своейнаходке приятелям, те сообщают о своих открытиях, и вот следующую мою книгу ужеждут, а едва выходит из печати, расхватывают.