Четыре Сына. Рождение легенд - И. Барс Страница 19

Эти слова резанули по сердцу. Дамаск почувствовал, как слезы обиды и злости начали жечь глаза.

– И ты, и Атонах пожалеете об этом! – подскочив ближе к Щербету, выпалил Белый, с искаженной гримасой гнева на лице. – Во мне уже сейчас больше Сил, чем в тебе. Я раздавлю вас всех как крыс. У Атонаха не будет ни меня, ни Черного, ни Ганса. А ты сдохнешь как паршивая собака.

Дамаск не договорил. Щербет махнул рукой, и все зависшие над ним шипы разлетелись на тысячи сверкающих осколков. Это было так неожиданно, что Белый на несколько секунд растерялся.

– Да что ты возомнил о себе, шваль! – рявкнул Щербет и запустил в мальчишку красный искрящийся шар.

Дамаск не успел собраться, но все же в последний момент ему удалось скрутить плывущие перед глазами серо-голубые нити, и перед ним вдруг смерзся в стекло воздушный щит. Пущенный пульсар разбил его, откинув Белого назад. Будучи постоянным участником уличных драк, реакция у мальчика развилась молниеносной. Упав на песок, Дамаск тут же вскочил на ноги.

– Я передам Атонаху твои слова, неблагодарная скотина. Так что горевать он не будет, – злобно оскалившись, пообещал Щербет.

Колдун хлопнул ладонью по песку. Белый тут же почувствовал сгусток опасной для себя энергии, за спиной. Он инстинктивно припал к земле. Над его головой что-то с гулом пронеслось, вслед чему раздался вопль боли. Дамаск глянул на Щербета и увидел десяток белых шипиков, торчащих из груди колдуна. Один из них попал в правый глаз мужчины. Щербет перестал кричать и начал страшно булькать, пуская кровавые пузыри изо рта.

Дамаск в ужасе вскочил на ноги. Он, словно зачарованный уставился на захлебывающегося в предсмертных муках толстяка. Жалко Щербета не было, но страх сковывал Белого не хуже льда. Глаз колдуна закрылся, и он, наконец, затих.

"Что делать? Как теперь?.. Надо к Черному!" – носились в голове лихорадочные мысли. Дамаск настолько резко сорвался с места, что его развезло на песке, и он упал, но тут же вскочил и побежал в сторону Керибюса, оставляя за спиной мертвого Щербета.

Глава 5

Сараха.

В маленькой комнате Сарахи было темно, душно, мерзко пахло чесноком, всевозможными травами и еще какой-то дрянью, которые в своей дружной квинтэссенции прям-таки убивали людей с порога. Селир титаническими усилиями подавлял то и дело накатывающие рвотные позывы. Непроглядный мрак неприятно давил на глаза после яркой улицы, и ему начало казаться, что он ослеп и смертельно болен. Если бы не державшаяся за его руку маленькая ладошка дарса по имени Тэйп, он бы подумал, что провалился в саму Бездну. Как обстояли дела у остальных спутников, оставалось только гадать. Но по тяжелым прерывающимся вздохам, можно было сказать, что вряд ли кто-нибудь из них сейчас пребывает в счастливой эйфории. Недовольная компания ожидала старую прорицательницу уже довольно долго, но до сих пор никак не могла прозреть, всматриваясь в рассеянную тьму.

Все началось со встречи испуганной черноволосой худенькой девушки с опущенной головой, у самых ворот Квихла, когда они вернулись в Гиваргис. К Кеийю подошел квихельм с серебряным кольцом в ухе, означавшим ранг Младшего ученика, и хотел что-то сказать, но девушка неожиданно вцепилась ему в руку ногтями, мягко говоря, удивив тем самым всех присутствующих. Она напряженно свела свои бесцветные на фоне черной косы бровки и помотала головой. Сначала Селиру показалось, что квихельм разорвет в клочья хрупкую брюнетку, об этом говорило его багровое, почти фиолетовое лицо. Но вопреки ожиданиям, он лишь дернул плечом, скидывая с себя ее руку. После этого немого диалога, девушка опять уставилась себе под ноги и едва живым голосом произнесла: "Савира Сараха ждет вас у себя. Следуйте за мной".

Так-то Селир, Кеий, Гожо и маленький дарс оказались в небольшой хижине, словно гриб выросшей в сени толстоствольных вястов на территории замка Квихл. Почти все квихельмы обходили стороной этот добротный домик из черного дерева. Он не был ужасен, как обычно описывают жилища старых ведьм в сказках. Но никто не мог объяснить, почему не хочет приближаться к нему ближе, чем на сто метров. Положа руку на сердце, Селир тоже терпеть не мог ни этот дом, ни сумасшедшую Сараху.

– Да где эта проклятая старая гадалка! – зашипел Гожо, но настолько тихо, что если бы не полное безмолвие в комнате и целенаправленное прислушивание к каждому шороху, Селир бы и слова не разобрал. – Клянусь, если она сейчас не придет и не вернет мне зрение, я сам вырву ей глаза.

– Что ты мне там вырвешь, свинопас безродный? – раздался спокойный хрипловатый нечто среднее между мужским и старушечьим голос, заставивший Селира подпрыгнуть на месте. Маленькая ладошка дарса испуганно впилась ему в руку, да и сам дарс прижался плотнее. – Смотри, как бы язык твой не отсох и не отвалился от слов твоих поганых, как ты сам. Пришел тут! Король великий! Порядки мне тут свои заводит, собака. Когда захочу, тогда и говорить буду. А ты, помойный выкормыш, будешь сидеть и ждать сколько нужно, хоть день, хоть два, хоть десять. Ох, мужичье…

Говаривали предки, что услышит лишь слушающий, а увидит лишь тот, кто откроет свои слепые очи, – послышался звук двигаемого стула, скрип, звяканье и приближающиеся шаги. – Но эта мудрость ведь не про вас, дурней. Вы же как родились глухими слепцами и глупцами, так и помрете. Вот "не всегда нужно приходить туда, где тебя ждут", вот это про вас. Что, не могли Бархису помочь? Целый корабль квихельмов и хоть бы кто задницей своей шевельнул! Нет же, спрятались за своей подлой магией и сидели, смотрели со своей скорлупы, как убивают султанскую семью, да детишек вырезают по всему Хасару. Трусы бесхребетные!.. На кой вообще с вами отребьем таким связалась. Палачи Оркуса, великие квихельмы, тьфу! Фарс один!

– Савира, нас было слишком… – начал было Гожо.

– Ой, да молчи лучше, кусок глупости, пока я не оставила тебя без зрения навсегда! – оборвала старуха.

Мимо дохнул ветерок, прошедшего мимо большого тела. Селир почувствовал запах горькой полыни и едкого пота. Маленький дарс отпустил его руку, и теперь чародей ощущал себя по-настоящему слепым и брошенным.

– Но ты не такой, мой сладкий, правда ведь? – снова заговорила Сараха справа от маленького мага, где как раз находился Тэйп. Ее голос вдруг стал мягкий, почти бархатный. – Ты прозреешь первым. Ты уже приоткрыл завесу, видел то, чего другие не заметили. Ты увидишь больше остальных. Не станешь поступать, как эти подлюги. Почему ты не даешь мне себя посмотреть? Не видно тебя совсем. Ох, сколько силы в тебе! Настоящий воин! А сердце-то черное у тебя… черное… Словно там Кардаш поселился! Нельзя тебе с таким сердцем жить. Ох, нельзя, лакомый. Многих можешь погубить. Отпусти все. Хотя ты ведь не отпустишь. А может даже это и к лучшему. Жаль, что не даешь себя посмотреть, черноглазый. Очень ты интересный. Даже колдун это чувствует. Ну ничего, ты нам себя еще покажешь. Правда, золотой?

"Бабуля, очнись!! Он тебя не понимает! Он дарс!" – хотелось крикнуть Селиру, но он малодушно промолчал, так как старая Сараха не делала никаких различий между взрослыми и детьми. Наподдавать могла и тем и другим. Именно поэтому из присутствующих безмолвно таращился в кромешную темноту хижины не только Селир.