Поцелуй обмана - Мэри Пирсон Страница 19

Я стащил с ног сапоги, задул фонарь и сунул нож под матрас с краю, чтобы был под рукой. Сколько раз мне приходилось перерезать им глотки, безымянным, незнакомым? Но в этот раз я знал имя своей жертвы – хотя бы то, которым она сама себя называла. Лия. Совсем не королевское имя. Мне было любопытно, почему она его выбрала.

Лия. Это звучало, как тихий шелест ветра.

Я уверял Свена, что не стану с ней разговаривать. Но с того самого мгновения, как увидел ее, увидел, как она гордо несет себя, словно не замечая мира вокруг, я только этого и желал. Я хотел произнести грандиозную обличительную речь, отповедь, от которой даже у моего ко всему привычного отца запылали бы уши. Я хотел выдать ее, объявить во всеуслышание, кто она такая – но вместо этого сидел молча и позволил ей подойти к нам и предложить меню. Принцесса Арабелла, Первая дочь дома Морриган, прислуживала в таверне.

И мне показалось, что ей это нравится. Нравится чрезвычайно.

Пожалуй, именно это взбесило меня больше всего. Пока я трясся в седле и глотал дорожную пыль, представляя ее в лапах разбойников или медведей, она развлекалась, играя в служанку. Не женщина, а ходячее несчастье, это я уже понял – а в тот день, когда она сбежала с нашей свадьбы, я чудом избежал отравленной стрелы. Мне следовало бы благодарить ее за это. Я чуть не рассмеялся, вспомнив, что отец предлагал мне завести любовницу на другой день после свадьбы. Эта девушка способна была бы заставить весь королевский двор и половину королевской армии горько сожалеть о таком решении.

Я перевернулся на другой бок, устраиваясь на комковатом матрасе, в надежде, что мешаю спать своему непрошеному соседу. Он добрых полчаса громко топал по чердаку, прежде чем потушил свой фонарь. Я обратил внимание, что он наблюдал за ней в таверне, не спуская глаз, с первой минуты, как только мы вошли.

Признаюсь, я и сам был ошеломлен, впервые увидев ее. Ничего похожего на кислое, измученное долгой дорогой лицо, которое я рисовал себе в мыслях. Заготовленная гневная отповедь потеряла всякий смысл, когда я рассмотрел эту девушку. Мне почти хотелось, чтобы это оказалась не она, но, услышав, как она разговаривает, я уже знал. Я узнал ее по решительности и пылкому нраву. По тому, как уверенно она осадила зарвавшегося пьянчугу всего несколькими жаркими, хотя и опрометчивыми словами.

Мы сели к столу, и я заметил, что мой новоиспеченный приятель продолжает глядеть на нее, буравя взглядом, как пантера, готовящаяся к прыжку – может, обдумывал, подойдет ли она ему в качестве десерта. Я тогда чуть не вышиб из-под него табурет.

Надеюсь, завтра утром он будет уже далеко отсюда и забудет думать о местной служаночке, за которой пытался приударить. Когда мы вышли из таверны и он отлучился по нужде, я осмотрел его вещи – все неприметное, никаких меток, ни клейма мастера, ни названия местности. Ничего. Сам вьюк, ножны, поводья, попона – все безымянное, нигде ни малейшего украшения, ни даже простенького тиснения на уздечке. Случайно – или намеренно?

Я снова заворочался, не находя удобного положения. Итак, я увидел ее. Что теперь? Я убеждал Свена, что не заговорю с ней – и заговорил. Я хотел публично опозорить ее – и не сделал этого. Я хотел поговорить с ней наедине и понимал, что не смогу. Решительно все шло не так, как я планировал.

– Почему ты не разбудила меня вчера вечером, когда вернулась?

Я стояла за спиной у Паулины, сидевшей у зеркала, и разглядывала ее тусклое отражение. Стекло от времени пошло пятнами, наверное, его вынесли сюда как испорченный хлам, но меня это не беспокоило. Я радовалась тому, что на щеках моей подруги снова появился румянец. Она резко махнула гребнем, чуть не вырвав прядь длинных золотистых волос. Я достала из шкафа свой костюм для верховой езды.

– Было уже поздно, ты так мирно посапывала во сне. Ни к чему было будить тебя.

Резкие взмахи гребешка замедлились, стали менее решительными.

– Мне так жаль, что Берди тебя отчитала. Она на самом-то деле пыталась…

– У нас с Берди все прекрасно, Паулина. Не беспокойся. После твоего ухода мы с ней разговаривали. Она меня поняла…

– Ты должна понимать, Лия, Терравин – совсем не Сивика. Твой отец и все его министры не контролируют каждого солдата в королевстве. Берди старается как может.

Я резко повернулась, готовая оборвать ее, новые нравоучения привели меня в бешенство, но… в ее словах было зерно истины. Отец редко и неохотно выезжал за пределы Сивики, он любил комфорт. Как и его министры. Он управлял королевством издали, если вообще управлял, решая свои проблемы с помощью уловок вроде заключения браков. Когда он в последний раз совершал инспекцию, объезжал свои владения, разговаривал с теми, кто жил вне стен столицы? Вице-регент и несколько его приближенных – единственные из министров, кто хоть иногда выезжал из Сивики, да и то ради дипломатических визитов в Малые королевства.

Я встряхнула брюки, чтобы разошлись складки, и мы с Паулиной обе уставились на порванную в лоскуты коленку и на истертые нитки еще в нескольких местах, где ткань уже начинала расползаться.

– Ты права, Паулина. Терравин – это совсем не Сивика.

Мы обменялись улыбками – лохмотья, подобные этим, были недопустимы даже для внешних залов королевского двора – и поняли друг друга без слов. Занимая престол более тридцати лет, мой отец больше не знал своего королевства, теперь мне это было очевидно. Есть вещи, которые легче увидеть с большого расстояния, чем у себя под носом.

Мы оделись, заправили рубашки в брюки, натянули сапоги. Я закрепила сбоку свой кинжал и поверх надела мягкий кожаный жилет, чтобы скрыть его. Шестидюймовое лезвие. Я заулыбалась. Неужели он поверил? В моем оружии нет и четырех дюймов – зато оно отлично сбалансировано – а тетушка Бернетта любила повторять, что при описании оружия, побед и некоторых частей тела небольшое преувеличение не грех.

Свой маленький, инкрустированный драгоценными камнями кинжальчик я носила скорее ради того, чтобы ощущать близость к братьям, чем для защиты. Но если Рейф будет думать иначе, мне это не повредит. Вальтер всегда с радостью точил для меня кинжал и гордился, как лихо я расправляюсь с дверью гардеробной. Теперь править лезвие мне придется самой. Я потрогала ножны, убедившись, что они плотно прилегают к бедру. Интересно, братья так же сильно тоскуют по мне, как я по ним?

С постоялого двора никто не съехал, так что прибираться утром в освободившихся комнатах не было необходимости, и Берди отправила нас собирать ежевику. Поход по ягоды вносил отрадное разнообразие в размеренное течение дней. К тому же мне хотелось подарить день отдыха и нашим осликам тоже. Впрочем, я прекрасно понимала, что они с неменьшим удовольствием будут жевать сено в стойле, время от времени отпуская громогласные комментарии по поводу всего, что видят вокруг (мои любимцы, кажется, ни разу не упустили случая зареветь, если к ним приближался Энцо).