Нож сновидений - Роберт Джордан Страница 2

Эамон Валда не мог похвастаться высоким ростом, но со смуглого сурового лица не сходило властное выражение – повиновения от остальных он ожидал как должное. И повиновение – это самое меньшее из должного. Он стоял, широко расставив ноги в сапогах и горделиво вскинув голову, излучая вокруг себя властность и надменность, поверх золоченой полной кирасы он носил бело-золотую накидку Лорда Капитана-Командора – шелковую и расшитую куда богаче, чем любая из тех, что когда-то лежали на плечах Пейдрона Найола. Шелковым же был и белый плащ Валды, на каждой стороне груди золоченой канителью вышиты эмблемы многолучевого солнца, и шелковой была его шитая золотом белая куртка. Под мышкой Валда держал шлем – вызолоченный и украшенный спереди лучистым солнечным диском, а на его левой руке, поверх кованой стальной перчатки, красовался массивный золотой перстень, на крупном желтом сапфире было вырезано многолучевое солнце. Еще один знак благоволения, проявленного со стороны Шончан.

Валда чуть нахмурился, когда Галад и его спутники спешились перед ним и отсалютовали, приложив согнутую правую руку к груди. Подбежавшие подобострастные конюхи приняли поводья.

– Тром, почему ты до сих пор не отправился в Насад? – В словах Валды звучало неодобрение. – Остальные Лорды-Капитаны сейчас уже на полпути туда.

Сам Валда на встречи с Шончан всегда прибывал позже всех, вероятно, чтобы тем самым показать, что в Чадах Света сохранилась толика независимости, хотя от прочих высших офицеров он требовал неукоснительной явки в оговоренное время, пусть даже для этого в путь отправляться приходилось до рассвета. Поэтому удивительно было видеть его уже готовым к отъезду – должно быть, предстоящая встреча была очень важной.

По-видимому, сейчас он полагал за лучшее не подвергать испытанию терпение новых господ. Шончан и так не слишком-то скрывали своего недоверчивого отношения к Детям Света.

Тром не выказал ни малейшей неуверенности, чего вряд ли можно было ожидать от человека, носящего свое нынешнее звание от силы месяц.

– Неотложное дело, милорд Капитан-Командор, – вежливо произнес он, отвешивая точно выверенный поклон – ни на волосок не ниже, но и не выше, чем того требовал этикет. – Один из Чад Света, находящийся под моим командованием, выдвигает против другого Чада обвинение в том, что тот оскорбил его родственницу и жестоко обращался с нею, и заявляет о своем праве на Суд Света. Согласно закону, вы должны удовлетворить его просьбу о поединке или отвергнуть ее.

Прежде чем Валда успел заговорить, раздался голос Асунавы.

– Странная просьба, сын мой, – заметил он, недоуменно склонив голову набок и глядя поверх сложенных «домиком» рук. Даже голос Верховного Инквизитора звучал печально – казалось, неведение Трома доставляет ему настоящую боль. Глаза Асунавы полыхали точно уголья на раскаленной жаровне. – Обычно сам обвиняемый просил мечом рассудить дело, и, убежден, обычно это случалось тогда, когда он понимал, что весомость и убедительность доказательств. Во всяком случае, к Суду Света не прибегали вот уже почти четыреста лет. Назовите мне имя того, кого обвиняют, и я улажу дело без лишнего шума. – От тона Асунавы повеяло холодом, как из бессолнечной пещеры морозной зимой, но в темных глазах по-прежнему полыхал огонь. – Тут мы среди чужеземцев, и нельзя, чтобы они узнали, будто кто-то из Чад способен совершить столь низкий поступок.

– С просьбой обратились ко мне, Асунава! – резко, будто укусил, сказал Валда. Его взор чуть ли не обжигал неприкрытой ненавистью. Наверное, ему просто не пришлось по вкусу, что в разговор вклинился Верховный Инквизитор. Отбросив полу плаща за спину, он положил ладонь на длинную рукоять своего меча, дужки эфеса которого оканчивались кольцами, и выпрямился во весь рост. Склонный к картинным позам и жестам, Валда возвысил голос, так что, наверное, даже находившиеся внутри дома его услышали, и заговорил – скорее, принялся произносить речь:

– Думаю, многие из прежних наших обычаев стоит возродить, и упомянутый закон действует по-прежнему. И всегда будет исполняться, как то записано в древности. Свет дарует право на справедливость, потому что сам Свет есть справедливость. Известите своего подчиненного, Тром, что он вправе выдвинуть обвинение и встретиться с тем, кого обвиняет, с мечом в руках. Если же тот вознамерится отказаться от поединка, то я заявляю, что тем самым он признает свою вину и будет по моему приказу повешен на месте, а его имущество и звание, как гласит закон, перейдут обвинителю. Мною сказано все. – При этих словах он метнул еще один злобный взгляд на Верховного Инквизитора. Наверное, их действительно снедала взаимная ненависть.

Тром вновь отвесил церемонный поклон.

– Милорд Капитан-Командор, вы уже сами обо всем его известили. Что скажете, Дамодред?

Галад ощутил охвативший его холод. Испытывал он вовсе не страх, а чувство какой-то пустоты. Когда в пьяной болтовне Дэйн обмолвился о дошедших до его ушей неких смутных слухах, а Байар неохотно подтвердил, что это вовсе не слухи, Галада затопила ярость – испепеляющее до глубины души пламя, которое довело его едва ли не до безумия. Ему казалось, что у него вот-вот лопнет голова, если раньше не разорвется сердце. Теперь же он был холоден как лед, не ведая никаких чувств. Галад тоже поклонился, не менее церемонно, чем Тром. Многое, что нужно сказать, определяет закон, однако остальные слова он подбирал очень тщательно, стараясь как мог, чтобы тень позора не коснулась столь дорогой для него памяти.

– Эамон Валда, Чадо Света, я призываю тебя на Суд Света за недопустимое оскорбление особы Моргейз Траканд, королевы Андорра, и за ее убийство. – Смерть женщины, к которой Галад относился как к матери, подтвердить не мог никто, но Галад был убежден, что она мертва. Добрый десяток очевидцев с уверенностью утверждал, что из Цитадели Света она исчезла до того, как крепость пала перед Шончан, и не меньше людей свидетельствовало о том, что сама Моргейз не могла ее покинуть – ведь она находилась там не по своей воле, а как пленница.

Валда ничем не выдал, что потрясен или удивлен выдвинутыми против него обвинениями. Судя по появившейся на лице Капитана-Командора улыбке, Галад дорого поплатится за свои безрассудные слова, однако легкий изгиб губ говорил также и о презрении, какое он испытывал к своему обвинителю. Но не успел Валда раскрыть рот, как вновь вмешался Асунава.

– Что за глупости! – произнес он тоном скорее печальным, чем сердитым. – Уведите дурака, и мы выясним, какое отношение он имеет к заговору, каковой злоумышляют Приспешники Темного, дабы опорочить Детей Света.

Повинуясь его жесту, двое Вопрошающих шагнули к Галаду: один – с не сулящей ничего доброго злой ухмылкой, лицо второго не выражало ничего – точь-в-точь ремесленник за обыденной работой.

Но сделали они лишь один шаг. По всему двору раздавались тихие звуки – с таким скрипом и шорохом мечи выходят из ножен. Хотя большинство Чад Света только ослабили клинки в ножнах, не меньше десятка из них обнажили оружие полностью – и теперь держали мечи в опущенных руках, острием вниз. Конюхи-амадицийцы сгорбились, съежились, испуганно сбившись в кучки и изо всех сил стараясь, чтобы их было не видно и не слышно. Нет сомнений, они бросились бы врассыпную, достань у них смелости. Густые брови Асунавы поползли на лоб, он, явно не веря своим глазам, обводил всех ошеломленным взглядом. Узловатые пальцы сжались в кулаки, впившись в ткань белого плаща. Как ни странно, казалось, на миг даже Валда изумился. Вряд ли он мог ожидать, что после произнесенной им во всеуслышание речи Чада позволят арестовать обвинителя. Но, так или иначе, от потрясения Валда оправился быстро.