Сталь в бархате - Виктория Визорина Страница 2

Черный плащ реял за могучими плечами Халона. Бешеные порывы ветра развевали и белое одеяние низкорослого тщедушного посетителя. Оно трепетало за спиной как два белых крыла, а в светлых волосах блестел тонкий золотой обруч. Крон подумал: издали это в самом деле похоже на крылья и нимб. Наверное, поэтому люди так изображают соплеменников их гостя. Жителям Эмона свойственно все преувеличивать или искажать, словно они смотрят сквозь кривое стекло. Даже слово «анделл» (так называют себя жители Райна), они произносят «ангелы», а их страну называют просто «Рай», точно так же коверкают «Хаден» вовсе превращая это название в «Ад».

При мысли о большинстве населения Вселенной губы Крона искривила усмешка. Чего не отнять у глупых и никчемных людишек, так это буйной фантазии. Каких только небылиц не рассказывают они о Трех Мирах Бессмертных! Надо же такое придумать: называть жителей Великого Города демонами! Для начала в языке Бессмертных и слова-то такого нет. Это опять же искажение от «д´амун» – так величают себя хаденские маги, а они имеют к владыкам Нелвера такое же отношение, как собака в будке имеет отношение к хозяину подворья. Жители Великого Города никогда не унижаются до использования магии, и никогда не превращаются в чудовищ, чтобы произвести впечатление, как сплошь и рядом делают колдуны. А Повелитель Хадена так и вовсе не снимает свою жуткую личину, вынуждая приближенных всюду таскать за ним его мерзкий хвост! Должно быть, в таком виде он сам себе кажется значительнее.

Конечно, «д´амун» называют обитателей Великого Города Старшими и Лордами, но каждый ребенок в Энторе знает цену такой лести. Не будь любой из них во много раз сильнее самого искусного мага, хитрые и коварные чародеи давно бы захватили власть над Энтором. А так они лишь распускают слухи и плетут интриги, стремясь рассорить между собой всех, кого только можно. К сожалению многие из соотечественников Крона поддаются на их уловки. Занятые склоками между собой, они все больше теряют влияние на миры людей, что на руку и колдунам, и анделл.

Давно миновало время, когда люди поклонялись лишь властителям Нелвера, сооружали в их честь величественные храмы и приносили многочисленные жертвы. Все больше миров Эмона поют хвалы Владыке Райна, прельстившись ложными чудесами анделл, а древние храмы зарастают сорной травой… Сила и храбрость теперь не в чести, воинов и героев сменили торговцы… Ох, не зря Всемогущий Создатель Миров покинул их Вселенную и удалился неведомо куда! Создавая Энтор и многочисленные миры Эмона, разве думал он, что его дети погрязнут в склоках и сварах, плодя ложь и ненависть, вместо того, чтобы заселять и совершенствовать созданное?

Крон тяжело вздохнул и снова взглянул на брата и его необычного собеседника. Между тем Халон и его странный гость раскланялись, и наблюдатель понял, что разговор окончен. Анделл, путаясь в длинном одеянии, которое нещадно трепал ветер, защищаясь от его жестоких порывов рукавом, с трудом забрался в капсулу и закрыл дверцу. Вспыхнул серебристо-голубой огонь, раздался треск, капсула задрожала и стала медленно таять на глазах. Огонь вскоре погас, но едва заметный силуэт эллипса еще долго висел в воздухе над верхней площадкой Сторожевой Башни. Крон вышел из своего укрытия и приблизился к брату, но Халон не обращал на него внимания, продолжая смотреть на этот силуэт, пока он не исчез без следа. Только потом властитель Энтора повернулся, и его хмурое лицо не предвещало ничего хорошего. Крон ожидал, что сейчас узнает о причинах столь странного визита, но вместо этого Халон неожиданно спросил:

– Где Рамейдо?

Этот вопрос застал Крона врасплох, и он слегка запнулся, прежде чем ответить.

– Утром вернулся из города.

– Я спрашиваю: где он сейчас? – раздраженно прошипел Халон.

– Боюсь, что у Аретис… – смущенно отводя глаза, ответил младший брат.

– Что?!! – взревел властитель Энтора. – Я же ему запретил!

И, перепрыгивая через несколько ступенек сразу, он стремительно спустился вниз по лестнице с башни в главные покои замка. Широко шагая, разгневанный старший брат быстро пересек несколько залов и коридоров. Крон едва поспевал за ним.

Строгая роскошь в убранстве комнат вскоре сменилась роскошью изнеженной. Геометрические орнаменты ковров превратились в цветочные узоры, витражи в стрельчатых окнах спрятались за кружевными занавесками, открытые дверные проемы скрылись в легких драпировках. Вместо суровых и молчаливых слуг, похожих на могучих воинов, стали попадаться хорошенькие босые служанки в соблазнительных полупрозрачных одеяниях. Они с тихими возгласами разбегались в разные стороны при виде огромной фигуры своего господина, роняя в испуге, кто букет цветов, кто чашу с ароматной водой для омовений.

С каждым шагом Халон все больше закипал от гнева, а Крон все больше отставал, пока окончательно не потерялся среди колонн, увитых живыми цветами и тончайшей кисеей. Наконец, властитель Энтора очутился перед дверным проемом, занавешенным синим шелком. Из-за расшитой золотом занавеси доносился нежный мелодичный смех. Прямо перед ним выросла красивая девушка, едва прикрытая голубой прозрачной тканью, словно ее стройную фигурку таинственным образом породили складки синего шелка и ароматный дым двух кадильниц по сторонам двери. Она хотела преградить путь Халону, но он так взглянул на прислужницу, что девушка вновь исчезла среди бархатных подушек и высоких ваз с душистыми ветками сирени.

Клочья шелка разлетелись по сторонам, и Халон вступил, пригнувшись на пороге, в низкий зал со стенами из синего стекла и полом, устланным бархатом цвета ночного неба. Хрустальные шары-светильники отражались в зеркальном потолке, в маленьком бассейне плескался невидимый фонтан, бледные розы плавали в широких стеклянных чашах на изящных подставках из драгоценного розового дерева.

Посреди зала на круглом ложе, покрытом серебристым мехом, лежала обнаженная золотоволосая женщина невероятной красоты и черноволосый юноша, почти ребенок. Их тела – белоснежное и золотисто-смуглое – словно светились изнутри.

При виде этой прекрасной картины Халон издал низкий звериный рык. Золотоволосая красавица и ее юный любовник испуганно вскочили.

– Отец! Брат! – воскликнули они практически одновременно.

– Разве я не запретил тебе появляться на этой половине замка?! – сквозь стиснутые зубы прошипел властитель, испепеляя сына грозным взглядом.

– Что плохого в том, что мальчик кое-чему научиться? – спросила, заступаясь за юношу, женщина.

– Твои служанки и так научили его всему и даже многому, чего в его возрасте и знать не следует! – рявкнул рассерженный отец. – Довольно, что ты испортила остальных моих детей, но я тебе не позволю избаловать и изнежить Рамейдо!

– Ты ревнуешь? – лукаво изогнула бровь красавица.

– Много чести для такой шлюхи, как ты, – фыркнул Халон.

– Не зли меня, брат, – оскорбленная женщина вскинула голову и золотые локоны рассыпались по полу – такие они были длинные. – Я могу проклясть тебя!

– Не пугай меня своим проклятием, Аретис! Ты не посмеешь! И знаешь почему? Потому, что не захочешь следующие тридцать лет своей жизни провести на гнилой соломе в обнимку с крысами в подвале этого замка, – ядовито ухмыляясь ответил ей Халон, а затем вновь гневно взглянул на сына. – А ты немедленно убирайся вон! Чтобы я больше не видел тебя в Энторе! Можешь отправляться хоть в Райн, хоть в Хаден, хоть на задворки Эмона, но чтобы ноги твоей больше не было в Нелвере!