Настоящие, или У страсти на поводу - Татьяна Серганова Страница 2

— Знаю, — еще шире улыбнулась она, пытаясь скрыть за фальшивой улыбкой досаду и раздражение. — Так почему же ты бежишь от меня? Обычно мы больше проводим времени вместе. Я соскучилась.

Она поменяла положение, от чего простынь медленно сползла, обнажая длинную стройную ножку и бедро. Леди Констанци была красива и знала об этом. Трудно быть скромницей с таким количеством любовников.

— У меня дела, Армель.

Леонард даже не взглянул на неё, надевая жилетку, а следом и пиджак.

— Дела? Неужели есть что-то важнее меня, Змей? — Женщина обиженно надула пухлые губки, до боли впиваясь ногтями в кожу и оставляя красные полумесяцы на ладонях.

— Я обещал сестре кое-что сделать.

Леонард подошёл к огромному зеркалу и внимательно осмотрел себя.

«Как всегда холоден, безупречен и совершенен," — неожиданно с тоской подумала женщина. Даже в этой постели, в её умелых руках и губах, в самом пике наслаждения, он всегда был слишком далеко.

— Бегаешь на побегушках у герцогини Архольд?

Она не должна была этого говорить. Не должна была срываться. Но задетое самолюбие требовало выхода.

Элкиз медленно подошёл к кровати, собственнически хватая за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза.

— Я бегаю на побегушках у герцогини, ты у меня, Марлоу у тебя. Круговорот зависимости в природе.

— Я не бегаю у тебя на побегушках, — зло выдавила в ответ, отшатываясь назад и с ненавистью смотря на любовника. — Я никогда ни перед кем не унижалась.

— Как скажешь, Армель.

А улыбка такая, что хочется выть и кричать.

— Убирайся!

— Ты знаешь, где меня найти, — спокойно ответил тот, направляясь к двери.

Трость звонко стучала по полу.

— Убирайся.

— …когда соскучишься, — закончил Элкиз фразу и, не оборачиваясь, вышел.

Женщину трясло.

Обнажённая, сломленная и раздавленная, она ринулась к комоду, вслушиваясь в звук его уходящих прочь шагов. Дрожащими руками достала курительные смеси, присланные ей контрабандой из далёких Эмират Барху, зажгла самокрутку и едва не задохнулась от сладкого дыма.

Всего чуть-чуть. Всего одна сигарета. Ей надо успокоиться и прийти в себя. Это не зависимость. Она сильная.

А через два часа, когда от курительной смеси уже кружилась голова, женщина сидела за столом и писала новую записку.

«Прости. Я буду ждать тебя. В любое время. Всегда. Только приходи, приходи…»

* * *

— Хороша же у тебя подруга, ничего не скажешь. Не могла выслать за нами экипаж? — язвительно заметила кузина, когда карету подбросило на очередной кочке. — Удобный, герцогский, а не это убожество.

— Элодия, прекрати, герцогиня не обязана посылать за нами транспорт. Для нас и так большая честь гостить в её замке этот месяц, — попыталась утихомирить дочь тётушка Полин и бросила на меня виноватый взгляд.

Я ободряюще улыбнулась ей и снова взглянула в окно. Замечания двоюродной сестры уже давно перестали меня волновать.

Селина предлагала экипаж и даже настаивала, но я отказалась. Наверное, это глупо, но я не смогла. Подруга и так слишком много для меня делала: согласилась принять в замке не только меня, но и тётю с кузинами, решила помочь в проведении свадьбы. А тут еще и экипаж.

Проснулась пресловутая гордость Белфоров. Пусть мы были побочной и самой дальней ветвью великого рода Северного княжества Изгар. Пусть у нас не было титула, земель и сотни прислуг, но гордость оставалась.

— Может, Айола нам просто врала и не такие они задушевные подруги, — не отставала Элодия.

— Дура, — припечатала старшую сестру семнадцатилетняя Делайн. — Думай, что говоришь.

— Сама дура, — вспыхнула девушка. — Мы тут просто умрём, а вам всё равно!

— Мы не умрём, — спокойно ответила ей, убирая со лба влажный локон.

Жара в карете стояла жуткая и даже открытые окна не помогали, наоборот, было еще хуже. После последней стоянки прошло не больше часа, а я уже мечтала вновь выбраться наружу. Встать под тень дерева и вдохнуть чистый воздух.

— Мне нечем дышать, — Элодия картинно схватилась за горло и закатила серые глазки.

Громко охнув, тётушка принялась обмахивать чадо веером, а я с трудом сдержалась, чтобы не выругаться.

Вот же пигалица.

— Выброшу из кареты, — мрачно пообещала кузине.

— Мама!

Розовые губы задрожали, слёзки навернулись на глаза, а само лицо скуксилось, умудряясь при этом оставаться до неприличия хорошеньким. Это надо же так уметь, даже рыдает красиво. Когда я плакала, а случалось это, слава Великим, нечасто, то была похожа на оживший труп: бледная, с красными глазами, огромным носом, который увеличивался раза в два, и слезами, которые весьма неромантично текли не только из глаз, но и из носа.

— Девочки, успокойтесь. — Тётя расстроенно покачала головой. — Не надо ссориться.

— Она мне угрожает.

Искра вспыхнула в груди, вызывая в голове соблазнительные картинки мести. Одной лягушки было бы достаточно, чтобы кокетка Элодия завизжала и рухнула в обморок. Самый настоящий, а не наигранный.

Интересно, но жаль свои уши. Прежде чем потерять сознание, она будет орать. Громко.

Последние часы нашего пятидневного путешествия были невыносимы. И самое противное было в том, что я ничего не могла сделать. Мне жизненно необходимо было присутствие тёти Полин, а значит, приходилось мириться с её детками.

«Ох, Ивар, я так соскучилась».

Мы не виделись больше года. С того самого вечера в тени раскидистого дуба у обрыва. Короткие немногочисленные записки лишь теребили душу, вызывая в сердце глухую тоску и безнадёжность. Мне казалось, что выдержать разлуку уже невозможно, но день сменялся днём, а я всё ждала своего любимого.

«Скоро, очень скоро…»

— Я требую извинений! — крик кузины заставил меня дёрнуться и сморщиться от нового приступа головной боли.

На воздух захотелось еще больше.

— Элодия, сбавь тон.

— Да кто ты такая? Как ты смеешь?

Вот что положение делает. Родилась в семье барона, за которого сестре отца посчастливилось выйти замуж, и нос к верху задирает. А то, что у барона, кроме титула, денег почти нет, её не касается. Элодия с рождения привыкла к самому лучшему: ткани, ленты, рюши и даже фреольское кружево, которое в Изгаре стоило раз в десять дороже, чем в других местах. Даже сейчас вырядилась, надела любимое платье из тонкого батиста светло-желтого цвета с рукавами-фонариками и вышитыми по подолу белоснежными розами. Интересно, она когда-нибудь задумывалась о том, что своими запросами довела отца до банкротства?