Укротитель Хаоса на полставки. Жизнь «до» - Алана Русс Страница 2

И отошел, мгновенно изменившись в лице и тоне. Швырнул тетрадку себе на стол и принялся, как ни в чем не бывало, вещать заготовленный лекционный материал, а я тем временем стыдливо покопалась в сумке и выудила первую попавшуюся тетрадь. Вяло пролистала занятые другим предметом листы, отыскала чистые и вцепилась в ручку, как утопающий за соломинку.

— Ну ты и сарделина, Мика, — толкнула меня Оксана, хохотнув.

— Ой, да сама такая.

Единственный ход, что против соседки действенен: не обзывать ее в ответ. Иначе разойдется, семеро не удержат. И не стоит пытаться отгадать, что она имеет в виду, когда изобретает новое прозвище.

Говорю же, странная она.

— Ага, — прыснула от смеха Оксана. — Видела бы ты свое лицо: настоящая сарделька, нитритом натрия напичканная!

Щеки и правда все еще пылали неестественно горячо и, судя по всему, ярко. Но я только отмахнулась от фыркающей подруги, внимательно следя за преподом. Ну ее. Лучше не рисковать больше, и не отвлекаться зазря. А то еще не получу тетрадку обратно, и как тогда быть?

Аспирант еще долго листал цветастые слайды, черкал маркером на доске, но слушала и записывала я через раз. Диктует, как пулемет, да и заветная тетрадочка на преподавательском столе покоя не давала.

— Думай давай, как выкручиваться будешь, — одними губами прошептала Оксана, а я тяжело вздохнула.

Её правда. Сочинить речь в «защиту» своего невнимания не мешало бы.

Все знают, что аспирант сперва шанс даст. Спросит: «Ну, и как вы дошли до жизни такой?»

А дальше сам карабкайся, как можешь. Правда, до сих пор никому так и не удавалось уйти от него победителем. Все невероятные истории были на корню зарублены, а провинившемуся выдано жуткое индивидуальное задание. И непременно с лютым подвохом. Впрочем, поэтому аспиранта побаивались и лишний раз старались не злить.

А вообще Ян Викторович мужчина неплохой. Симпатичный, высокий, кареглазый. Умный и целеустремленный, что немаловажно. На кафедре вечно допоздна засиживается, в деканате помогает местным барышням с восставшей копировальной техникой разбираться. И вроде бы одни плюсы ему в карму, но только дотошный… ну сил нет!

И не скажешь ведь с первого взгляда. Девчонки потому и завздыхали томно, едва он впервые вошел в аудиторию и, представившись, известил: семинары и, возможно, даже некоторые лекции по истории, вместо старенького и извечно занятого зава кафедры, будет вести он.

— Начнем со знакомства, — скрестил он руки на крепкой, явно с помощью спортивного инвентаря оформленной груди. — Бранов Ян Викторович. Надеюсь, мы с вами сработаемся.

Мы, почуяв сладковатый запах халявы, в ответ тоже разнадеялись. Это ж вам не какой-нибудь «столетний» зав. с непомерными требованиями, и висящей на щеках и шее старой, сморщенной, будто у черепахи, кожей!

Разумеется группа тут же взволнованно загудела, девушки воинственно засверкали глазами и всем скопом бросились каждое слово за аспирантом записывать. Правда, довольно скоро поняли: быстрописанием Бранова не впечатлить, ведь диктовал он с такой скоростью, что пальцы в кровь стереть — раз плюнуть. К чему такие жертвы?

Выход нашелся довольно быстро. Создали в соцсетях чат, где можно было с преподом на околоинститутские темы общаться, и пригласили туда аспиранта. Правда чат довольно быстро загнулся: те книжки, что Бранов туда скидывал, мало кто прочел… потому и поговорить нам с ним оказалось не о чем. Зато железобетонный повод в друзья добавится появился! Так и поступили.

Сама я навязываться постеснялась, так Оксана, сказав: «Одногруппники — это как опята на пне: по гроб жизни вместе!» взяла и, с легкого щелчка пальцем по сенсорному экрану тоже меня в ряды фанаток записала. Возмущалась и краснела я тогда, конечно, знатно. Так толку уже? После драки кулаками не машут.

Однако Бранов, поклон ему нижайший от меня и моей самооценки, исправно всех желающих принимал, но зазывные, яркие фото новоиспеченных поклонниц лайкать не спешил. А затем и вовсе что ни занятие: проверочная, да тест один другого страшнее.

Тут у девчонок, как водится, все чувства разом и поотсохли.

После первых же низких отметок обругали аспиранта, как могли, сидя в местной столовой, и теперь лишь изредка, с сожалением во взгляде провожали, мол: «Может, все же одумаешься, непутевый?»

Однако «непутевый» продолжал гнуть свою линию, проводя семинары в ключе: доминируй, властвуй, грозись неуд в зачетку нарисовать. Этим, собственно, он свою репутацию «секси-препода» и профукал.

— Да смысла нет, — не раз вздыхала Оксана, обреченно подперев лицо кулачком. — Ну его, Бранова-Баранова. Тот еще крендель, похоже.

Крендель не крендель, а все же преподаватель. А я задрыхла прямо у него перед носом.

Стыд и срам!

* * *

Остаток занятия пролетел мухой, и вот я, уныло собрав вещички, ковыляла к преподавательскому столу.

И когда только петельку пришью, чтобы вещи в гардероб сдавать? Стою теперь как торговка шмотьем с кулем из пуховика, шапки и огромного шарфа, любовно называемого мной: "авторский". Почему именно авторский? Шут знает. На фото видела такие у писателей, потому и купила.

— Мария, — словно бы удивился мужчина, а я вернулась в реальность.

За спиной у меня группа спешно покидала аудиторию.

Оставшись один на один с преподавателем, я почувствовала себя как тот самый «один», что в поле не воин. Зябко стало.

— Художничаете, значит, на занятиях, — надменно приподнял бровь Ян Викторович, покрутив в руках мою тетрадку.

Я замялась. Разговор вдруг совсем не в то русло пошел.

— Простите.

— Да мне, собственно, безразлично, чем вы занимаетесь, — с важным видом присел на краешек стола он, снова разглядывая содержимое: рисунки и краткие наброски будущих историй. — Жаль только, что до вас вся трагичность ситуации не доходит. Вы сессию тоже в рисунках и сказках сдавать собрались? Макар Ефремыч будет удивлен.

Я рассмеялась про себя. А что? Было бы неплохо! Зав. кафедры точно оценил бы моего Владимира Красно Солнышко в виде воина света паладина.

— Нет, конечно, — с излишней серьезностью ответила я. — Никаких художеств, Ян Викторович. Буду как и все, по стандарту.

— Сомневаюсь, что вам удастся воспользоваться шпаргалками на экзамене, — сощурился аспирант.

На это я промолчала. Зачем размахивать перед быком красной тряпкой? Говорят, они от этого звереют. Однако в своих умениях использовать вспомогательный материал я не сомневалась. И, собственно, сомневаться не собиралась.

Бранов помолчал еще немного для порядка. Словно бы участливо вздохнул, отложил тетрадку и, взяв журнал, угрожающе щелкнул ручкой.

— Оправдания еще будут?

Я отрицательно помотала головой. Что тут еще скажешь?