Королевство Бездуш. Академия - Марина Суржевская Страница 2

Но сейчас я совсем не думала о тех, кто проживал в Бездуш. Все мои мысли были сосредоточенны на Йене и переживаниях о том, дождется ли меня черноглазый красавчик.

Торопясь, я подлетела к мосту. Скалящиеся горгульи, застывшие с двух сторон, меня нисколько не пугали, ходить мимо них приходилось частенько.

Я даже дала им имена. Левая — с отколотым ухом — Пыж, потому что каждый раз пыжится, пытаясь протянуть ко мне когтистые лапы. Правая — Кыш, потому что смотрит презрительно и пренебрежительно, как смотрят любые создания Королевства Бездуш на таких, как я, обыкновенных людей без капли чар.

Впрочем, мне было наплевать на мнение и Кыша, и Пыжа, потому что, несмотря на холод, я уже предвкушала свидание. Почему-то возникла уверенность, что Йен дождется, а как же иначе? Да и памятник святому Фердиону совсем рядом, вот пробегу мост и окажусь на другой стороне реки, а там дворами да закоулками выберусь на площадь. Конечно, лучше бы по проспекту — и безопаснее, и чище, но… время! Время стремительно улетало!

Поэтому, вежливо поздоровавшись с ощерившимися горгульями, я ступила на мост. Напевая под нос любимую песенку, миновала добрую половину пути. В голове вертелись мысли о красивом парне да о новых ботинках, которые — эх, куплю нескоро.

Щеки горели от предвкушения, и я решила пожертвовать минутой, чтобы замереть на краю моста и остыть. Как бы ни нравился мне улыбчивый черноглазый Йен, но незачем ему видеть мое волнение. А то прибегу запыхавшаяся и красная, сразу станет ясно — неслась со всех ног!

Вот еще!

Поэтому я замерла на середине моста, глубоко втягивая воздух и остужая щеки. Огромная круглая луна зависла над лесом белым шаром, заливая реку и мост призрачным сиянием. Полнолуние. Да еще какое! Такая луна — низкая, объемная — редкость, как говорит тетушка.

Казалось — протяни руку и тронешь, так близко белый налитой шар. А дальше — шлейф рассыпавшихся звезд, ярких, синих.

Красиво-то как!

Что произошло потом, моя память сложила из обрывков цветных и черно-белых картинок.

Первое — звук. Мощный, рычащий, утробный. Так ревут только низкие и хищные мобили, пролетающие вдоль проспекта.

Следом свет — ослепляющий, сбивающий с толка.

Чувства застыли, ощущения притупились. Время замерло. И в страшный, невозможно растянутый в бесконечности миг пришло понимание — конец. По мосту летел мобиль. По узкому мосту, давно закрытому для проезда транспорта!

Оглохшая и ослепшая, в каком-то жутком ступоре я из последних сил дернулась в сторону, пытаясь избежать неминуемого столкновения с железной махиной. И полетела вниз.

С моста, в стянутую тонким ледком реку.

Тело ударилось, пробивая еще неокрепшую корку, и камнем пошло ко дну. Я закричала — только сейчас, совершенно не понимая, что уже на глубине. В горло хлынул острый поток воды. Тяжелая одежда промокла в миг. От ужаса вскипела кровь, я заколотила руками и ногами, пытаясь сделать хоть один глоток воздуха. Тщетно! Совершенно бесполезно. Вокруг меня была тьма — ледяная и безжалостная. Она обнимала уже почти нежно, утаскивая в свои недра, шептала на ухо: тише, милая, все будет хорошо… просто прекрати бестолково колотить замерзающими конечностями, просто позволь случиться неизбежному… ведь все уже произошло. Тебя уже нет. А через миг река зарастет новой коркой льда, затянет рану, пробитую глупой девчонкой, рухнувшей с неба… И все снова будет по-прежнему. Тихо. Холодно. Спокойно…

Это даже удивительно, как мало времени надо, чтобы живое и сильное тело перестало дышать, а юное сердце — стучать. Лишь миг. Всего лишь краткий миг — неожиданный и даже почти неосознанный, и меня нет.

— Нет!!! — я закричала.

Наверное. Мне хотелось бы думать, что я кричала. Хотя, конечно, это было не так. Но мой крик — настоящий или мнимый — рвал мне слух и оставался единственным живым звуком в царстве воды и льда.

Нет! Я не хочу! Я не желаю умирать в девятнадцать лет! Я не хочу умирать! Я так много еще не сделала, не почувствовала, не попробовала!

Я хочу жить!

— Interitum! — крик прозвучал на грани моего восприятия, и меня подбросило. И ледяная глыба льда встала ребром, выплевывая меня на поверхность.

Я зависла на краю, судорожно кашляя. Воздух! Я дышу! Неужели я дышу?

Снова вопль, и река вспучивается на миг. А потом грузно опадает обратно, ломая ледяной наст.

— Руку!

Что?

— Руку дай, тупица! — голос злой и хриплый.

Я ничего не понимаю. Какую руку? Зачем?

Сознание уплывает, ныряет обратно в ледяные воды Тайвин, норовя спрятаться и от раздирающей боли, и от обладателя злого голоса.

— Идиотка проклятая!

Кто это кричит?

Меня хватают за шкирку, словно напакостившего щенка, и куда-то тянут. Тяжело, с усилием, по ломающейся ледяной зыби. Тащат прочь от объятий реки, прочь от острого холода. Смутно осознаю этот факт, но ничего не чувствую.

Темнота…

Тишина…

Шепот…

Vitaspirant…

И взрыв обжигающей грудь боли.

Меня трясут и снова кричат. С трудом разлепляю веки. Первое, что изумляет — губы. Чужие губы на моих. Меня целуют? Вряд ли…

Потом — глаза. Зеленые. Как солнечный луг летом, надо же. Красивые глаза, совершенно не сочетающиеся с искаженным от злости мужским лицом. Перекошенные бледные губы, прилипшие ко лбу мокрые пряди светлых волос. Нос. Обычный такой нос — ровный. Детали чужого облика я выхватывала бездумно, и они совершенно не складывались в общую картину.

— Слышишь меня, придурошная?

Жесткие руки встряхнули, больно сжав плечи. Я глотнула воздух, моргнула. Нос, глаза и пряди встали на свои места, а я, наконец, увидела того, кто на меня орал. Незнакомец. Молодой. Жаждущий меня убить.

— Самоубийца проклятая! — продолжал парень, встряхивая меня в подтверждение своих слов. — Ты зачем под колеса лезла, идиотка?

— Пошел… — губы размыкаться не желали катастрофически. Кажется, они навечно склеились ледяной стылостью. Кажется, я вся пропиталась ею до самого донышка.

— Что? Что ты там мяукаешь?

— Пошел… в задницу!

Вот, все-таки разлепились губы. Я не безнадежна.

Зеленые глаза сверкнули губительной тьмой, ладони, сжимающие мои плечи, разжались. И я снова рухнула на землю, с каким-то удивлением понимая, что ноги меня не держат. Осела и нелепо раскинула нижние конечности. Булькнула горлом. Закашлялась. Подняла дрожащую руку.

— А где мое… пальто? — прохрипела я.

Пальто! Где пальто! Оно же совсем новое, лишь месяц назад сшитое! Оно же модное! Я на него полгода деньги собирала! И где оно? Где пальто?

Осталось там, в недрах реки. Видимо, я стянула тяжелую ткань, пытаясь выбраться, хотя совершенно этого не помню.