Мастер проклятий - Матвей Курилкин Страница 2

Вздохнуть поглубже. Сконцентрироваться. Капли дождя бьют по крышам, по мостовой, по стеклу газового фонаря, и по качающейся на железных цепочках вывеске. Да. Вывеска. Две широкие доски, сбитые между собой, выкрашенные голубой краской для защиты от влаги. Цепь, за которую они подвешены к кронштейну уже старая, давно проржавела. Нет. Не такая уж она и ржавая, да и шурупы, которыми она крепится к деревяшке, вполне надежны. А вот доски… Да, доски защищены от влаги, но там, где в дерево вкручен металл, краски нет. Дерево сохнет на солнце, потом, во время дождя, оно разбухает, а потом снова сохнет. Дерево уже начало гнить. Пока еще не сильно, но мне этого хватит, тем более ветер раскачивает вывеску. Я прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться еще сильнее. Лицо и так мокрое от дождя, но я знаю, что капли воды теперь смешиваются с кровью из носа. Это не имеет значения, важно только, что вывеске уже много лет. Новый порыв ветра… Да! Мокрая древесина не выдержала. Доска повисла на одной цепи, особенно громко проскрипев, и с маху встретилась с фонарем, который ярко вспыхнув напоследок обиженно погас.

Я перебежал через дорогу еще до того, как последние осколки стекла простучали по булыжникам. Чтобы проскользнуть внутрь лавки потребовалось не более секунды. Прижался спиной к двери, глубоко вздохнул, прикрыв глаза, гадая, успели ли обитатели подворотни заметить полоску света, осветившую мостовую, когда я входил. Подавив секундную слабость, заставил себя отлипнуть от двери. Провел рукавом под носом — на серой ткани рукава появились темные разводы. Все-таки перенапрягся, хотя в этот раз вроде бы уже не так тяжело. Привыкаю понемногу. Только теперь решился поднять глаза — как раз вовремя, чтобы наткнуться на пристальный взгляд доминуса Понсе.

— Что там за шум, не знаешь? — равнодушно поинтересовался торговец.

— Вывеску сорвало, — пожал я плечами. — Фонарь разбился.

— Бывает, — пожал плечами старик. — Хочешь что-то купить?

— Да, доминус Понсе. Ассигнации. На сестерций.

Старик невозмутимо отсчитал нужное количество потертых бумажек, протянул мне в обмен на монету. Смахнув с лица прядь седых волос, упавшую во время подсчетов, достал из-под прилавка небольшой, но одуряющее пахнущий свежей выпечкой сверток.

— Передашь домине и доминусу Ортес мои поздравления с днем начала Ангероналий [2]. — пояснил меняла. Я вежливо поблагодарил старика — будет очень славно, если кроме денег я смогу принести немного еды. Слишком задержался в ожидании удобного момента, купить съестного уже не успею.

На этом доброта старого Франсиско не закончилась. Заметив, с какой тревогой я поглядываю на дверь и прекрасно понимая причины беспокойства, меняла позволил мне выйти через черный ход. Уже когда я уходил, в спину донеслось:

— Сейчас тебе лучше поторопиться, но, надеюсь, когда у тебя будет выходной, ты не забудешь прийти, чтобы починить вывеску. Фонарь я заменю сам.

— Конечно, доминус Понсе! Даже не сомневайтесь, — заверил я, пытаясь скрыть досаду. С одной стороны, даже хорошо, что он догадался — не придется искать стекло для фонаря, который, как и вывеску, я рассчитывал починить самостоятельно, и не уведомляя хозяина магазина. А с другой, я все-таки надеялся, что он не узнает о моём участии в судьбе деревяшки. Я привык считать, что мои способности должны оставаться секретом. Вряд ли доминус Понсе побежит докладывать чистым, но мало ли какие ситуации бывают?

Тот факт, что покинуть лавку удалось незамеченным, здорово облегчил мне жизнь. Добраться до границы благонадежных кварталов удалось без труда, и я в душе уже праздновал удачное завершение похода, когда краем глаза заметил какое-то движение в переулке, который только что миновал. Спасла меня только привычка ходить по центру улицы, да еще умение быстро бегать, без которого жизнь язычника, живущего в гетто, стала бы совсем грустна.

Я сорвался на бег сразу же, еще до того, как понял, что, собственно, произошло. Те, кто решил со мной близко пообщаться отстали буквально на десяток шагов. Впрочем, это расстояние начало постепенно сокращаться. Любовь к бегу отличает всех обитателей неблагонадежных кварталов, и как-то особенно выделиться в этой дисциплине не так-то просто. Тем более, за пазухой у меня сверток с чем-то съедобным. И потерять не хочется до дрожи, и тормозит он меня. Совсем немного, но все-таки чуть-чуть скорости тратится на то, чтобы поддерживать драгоценный груз. «Это уже свои, местные», лихорадочно соображал я на бегу. «Все ходы знают, их не удивишь, скрывшись в тупичке, который таковым не является». Нужно было что-то срочно решать. Расстаться все-таки с подарком доминуса Франсиско? О, конечно это задержит их. Ненадолго. Только чтобы понять, что раз я бросил такую драгоценность, значит у меня есть что-то еще более нужное. После такого они будут еще настойчивее. Воспользоваться своим козырем? Здесь это не так опасно, как в «чистой» части города. Жители гетто предпочитают не замечать шума на ночных улицах, никто не побежит докладывать жандармам, и тем более в полицию. Вот только поможет ли? Даже если удастся подстрелить одного, остальные могут продолжить погоню. Уже почуяли возможную добычу, теперь их не так просто напугать. Что ж, придется рискнуть.

На очередном перекрестке я повернул налево. Проспект Истинного бога — так теперь называется бывшая улица Благой богини [3]. Храм, располагавшийся на площади, в которую эта улица упирается, раньше был посвящен именно ей. Теперь, конечно, храм перестроен. В империи больше нет места для других богов, кроме истинного. Местные жители предпочитают теперь обходить стороной это место — слишком много крови здесь пролилось. Достаточно, чтобы смыть все следы прежней хозяйки этого места. Для меня, пожалуй, это единственный шанс оторваться. Храм чистоты всегда отлично освещен, и хорошо охраняется служителями Чистого. Не думаю, что кто-то из моих преследователей решится продолжить погоню — слишком велика опасность попасться в руки одной из спир [4] чистых. Жаль только, что и мне это совсем не нужно. Лекарство может оказаться хуже болезни, вот только сейчас выбирать не приходится.

Чем меньшее расстояние отделяло нас от храмовой площади, тем сильнее отставали преследователи. Сначала, сообразив, куда я бегу, грабители стали вполголоса материться и угрожать, потом, когда поняли, что это не возымеет действия, попытались сделать рывок. Слишком поздно — я тоже ускорился. Поняв, что усилия бесполезны, любители легкой наживы быстро вернулись к прежнему темпу. Теперь я без труда мог оставить их далеко позади, вот только и сам я поневоле бежал все медленнее. Ярко освещенная площадь перед храмом Чистого становилась все ближе. Даже непрекращающийся дождь не мог приглушить режущий глаза электрический свет фонарей. Казалось, вокруг храма теней не оставалось вовсе. Именно такого эффекта и добивались заказчики строительства. Каждый, приблизившийся к храму их бога, должен почувствовать свою ничтожность, несовершенство, осознать свою нечистоту перед тем, как явиться пред взором бога. Каждый должен искренне захотеть очиститься и в то же время осознать, что истинная чистота для него невозможна. И такой эффект действительно возникал. Даже те, кто оставался верен прежним богам поневоле проникались трепетом, оказываясь в таких местах.