Ее королевское пророчество - Наталья Анашкина Страница 2

Бьянка промолчала, не найдя подходящих слов для ответа. Все ее чувства от паники до смущения почти в прямом смысле выбили почву из-под ног. Тело вдруг стало невесомым, она покачнулась и едва не упала.

— Со мной что-то не так, — прохрипела она, стягивая с себя накидку непослушными руками. — Я задыхаюсь! — Бьянка почувствовала сильный жар, будто все ее существо охватило огнем. Ноги окончательно подкосились, и она упала на колени. — Что вы со мной делаете?

— Думаю, вам это известно, — сухо обронил незнакомец. — Слухи распространяются очень быстро, не так ли?

— Вы… Чужеземец?

— Не знал, что меня называют именно так. Но, думаю, вы на верном пути. Расскажите, что вы еще знаете. — Это не было просьбой. Великан требовал ответа.

Бьянка торопливо заговорила, втайне надеясь, что если она расскажет ему все, что ей известно, пытка огнем прекратится.

— Никто не знает, откуда вы явились. И зачем делаете то… что делаете.

— И что же я делаю? — Голос мужчины не выражал никаких эмоций.

— Убиваете невинных. Заражаете болезнью, от которой нет снадобья. Люди умирают в страшных мучениях после встречи с вами…

Бьянка застонала от очередной волны жара, раздирая на себе одежду. Тоненькое платье, надетое под накидкой, затрещало по швам от попыток девушки освободиться от него. Пот струился ручьями по ее спине, груди, лбу, застилал глаза.

— Я обещаю вам, юная леди, что ваши мучения будут недолгими, — услышала она словно откуда-то издалека. — Слово Чужеземца.

— Пожалуйста… Умоляю вас! — Боль и ужас лишили Бьянку последних остатков самообладания. — Я всего лишь человек, во мне нет ни капли магии! — Она начала лихорадочно закатывать длинные рукава платья, обнажая руки до локтей. — Вот, посмотрите! Нет никаких магических узоров, а мне уже семнадцать! Я проживу обычную и короткую человеческую жизнь, к тому же не самую хорошую!

— Тогда не о чем и жалеть, — равнодушно отозвался незнакомец.

— Прошу вас! Я нужна своей семье.

Великан присел на корточки возле распростертой у его ног девушки и задумался. Бьянка смотрела на него снизу вверх широко раскрытыми от ужаса глазами и ждала.

— Даже не знаю, разочарован я или… восхищен, — наконец произнес он.

— Я вас не понимаю.

— Ты так хочешь жить, маленькая фьер, что даже пошла на обман. Тебе нет и шестнадцати.

— Завтра… Завтра мой день рождения, — прошептала Бьянка, прежде чем провалиться в черноту.

Комната, в которую вошла Морриган, была такой крохотной и тесной, что ей сразу захотелось сделать глубокий вдох, чтобы сбросить с плеч ощущение давящий тяжести от этих стен. Здесь было совсем мало мебели — небольшой комод в дальнем углу, который, судя по всему, одновременно служил для хозяйки комнаты столом, справа от входа кровать да деревянный стул подле нее. Одно-единственное окно в данный момент было закрыто плотной занавеской и пропускало совсем мало света.

Морриган не стала садиться на стул, хотя следовавшая за ней по пятам женщина предложила ей именно его. Она опустилась прямо на постель рядом с больной девушкой и некоторое время молча вглядывалась в ее лицо.

— Как это случилось? — наконец спросила она.

— Никто не знает. — Женщина пожала плечами, промокнула красные воспаленные глаза платком. — Муж нашел ее в сарае. Она была уже без сознания. Сходили за лекарем. Он почти сразу сказал, что Бьянка заразилась «чужеземкой» и долго не продержится.

Женщина громко всхлипнула, сдерживая подступившие рыдания, а Морриган недовольно поморщилась. Ей претила мысль, что кто-то из-за своего невежества додумался дать столь глупое название неизвестному недугу.

Хотя другого пока что не знала и сама Морриган.

— А это? — Взгляд переместился на свисающую с кровати руку девушки. Морриган осторожно провела указательным пальцем там, где просвечивал едва заметный глазу рисунок.

— О! Это появилось вчера! — Голос женщины зазвучал возбужденно, она была рада отвлечься на другую тему. — Бьянке как раз исполнилось шестнадцать. Бедная моя девочка… Но я никогда не думала, что это возможно! У нас в роду всегда были самые обычные люди.

— Все бывает впервые, — спокойно отозвалась Морриган. — Оставьте нас наедине, — добавила она. — Я позову, если будет нужно.

Тихие шаги за спиной смолкли, и теперь единственным звуком в комнате стало тяжелое дыхание девушки. Она была совсем хрупкая — худое лицо, тонкие руки. Белокурые волосы слиплись от пота и разметались по подушке. Кожа была бледная, но на щеках при этом выступал яркий нездоровый румянец.

Морриган положила прохладную ладонь на лоб больной, и та в ответ слабо застонала. Лоб был таким горячим, что она очень отчетливо представила, как болезнь буквально выжигает девушку изнутри. Скомканная простыня и следы царапин от ногтей на измученном теле только подтверждали ее догадки.

Морриган сделала глубокий вдох, расправила плечи и максимально сосредоточилась на предстоящем деле.

— Что ж, девочка. Давай будем выбираться из этого пекла.

Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем Рейна Кастелло наконец увидела свою гостью в проеме двери. Морриган вошла прямо в кухню, где у накрытого к скромному ужину стола сидела хозяйка. К слову сказать, ужин так и остался нетронутым. После того как в их дом явился сначала старейшина деревни, а затем и та, кто сейчас стояла перед Рейной, стало не до еды. Муж поспешно собрал упирающихся близнецов и почти силком уволок к соседям. Рюмка терпкой наливки, которую он только и успел, что поднести к губам, вернулась на свое место. Горячий запеченный картофель на тарелках совсем остыл, а сырные лепешки заветрились.

Все это пронеслось в голове у Рейны, будто она увидела свой дом и саму себя со стороны. Вот она сидит в своей маленькой кухне, бестолково мнет в руках застиранное полотенце и ждет самого страшного, что может произойти с матерью…

— Вы сейчас взорветесь от напряжения, — произнесла ее гостья, словно уловила исходящие от Рейны волны паники. Она говорила без тени насмешки или упрека. Рейна заметила, что та вообще скупа на эмоции, либо просто привыкла их не выказывать. — Полно горевать. Ваша дочь будет жить, — добавила она и ступила к столу.

Как только вошедшая оказалась в кругу света, Рейна невольно ахнула. Произошедшие с ней перемены не заметил бы только слепой. Черные как смоль волосы, до недавнего времени собранные в аккуратную прическу, теперь рассыпались по спине и плечам. Кроме того, Рейна могла бы поклясться, что они шевелятся. Словно тысячи тонких змеек, непрерывно сплетаются и расплетаются друг с другом. Глаза женщины тоже изменились. Темная, почти черная, радужка посветлела и приобрела удивительно красивый аквамариновый цвет. А вот черты лица заострились, придавая усталый и потрепанный вид всему облику.