Магия восстает - Илона Эндрюс Страница 2

Так было не всегда. Когда мы впервые увидели друг друга, никто из нас не подумал, что нашел родственную душу. При нашей первой встрече Кэрран счел меня безответственным наемником, который из прихоти отказывается подчиняться кому-либо, а я решила, что он высокомерный ублюдок с таким количеством проблем, что ими можно заполнить всю Крепость сверху до низу. А теперь мы вместе. Он — Царь Зверей, а я его Консорт, что ставит меня во главе полутора тысяч оборотней, крупнейшей стаи на Юге. Я не хотела брать на себя такую ответственность, и если бы у меня был выбор, я бы сбежала от нее так далеко, как только могла, но это была та цена, которую мне пришлось заплатить, чтобы быть рядом с Кэрраном. Я люблю его, и он того стоит. Он стоит чего угодно.

Мы обошли Крепость и прошли через широкие ворота во внутренний двор. Несколько оборотней работали над одной из машин, принадлежащих Стае. Капот у этого модифицированного Джипа раздулся и деформировался из-за необходимости вместить в себя два двигателя — один для бензина, другой для заколдованной воды. Ребята помахали нам, когда мы проходили мимо, и мы махнули им в ответ. Оборотни приняли меня, отчасти, потому что я отвоевала свое место и не оставила им выбора, отчасти из-за Кэррана. Он хоть и был справедлив, но не обладал особой терпимостью ко всякой ерунде. Мы не всегда сходились во мнениях, и если обращение было адресовано именно мне, он не мог отменить моего решения. Стае нравилось иметь возможность выбора.

Укрепленная стальная дверь Крепости была распахнута настежь. Поздний май в Джорджии отличался жарой, которая лишь усиливалась с приходом лета. Попытки охладить Крепость с помощью кондиционера — дело безнадежное, поэтому все двери и окна открывались в надежде создать хоть какой-то ветерок. Мы прошли по узкому коридору и стали подниматься вверх по бесконечной лестнице, которая стала для меня настоящим проклятьем. Я возненавидела ее с первого же раза, как мне пришлось взбираться по ней, а травма колена сделала мою ненависть лишь сильнее.

Второй этаж.

Третий этаж. Дурацкая лестница.

— Консорт!

Настойчивость в голосе заставила меня обернуться. По коридору третьего этажа в моем направлении бежала женщина с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом. Мередит Коул, мама Мэдди.

— Они убьют их! — Она схватилась за меня. — Они собираются убить моих девочек!

Каждый оборотень в коридоре замер. Трогать Альфу без разрешения — можно расценивать как нападение.

Из-за угла показался Тони, один из помощников Дулиттла, и побежал к нам.

— Мередит! Подожди!

Только в одном случае Дулиттл, являясь медиком Стаи, может убить ребенка. Меня охватил ужас.

— Кейт? Что происходит? Где Мэдди? — Голос Джули звучал пронзительнее с каждым вопросом.

— Помогите мне! — Мередит так сильно вцепилась в мою руку, что кости затрещали. — Не позволяйте им убить моих детей.

Тони остановился, не зная, что делать дальше.

Я старалась, чтобы мой голос прозвучал спокойно.

— Покажите мне.

— Сюда. Они у Дулиттла. — Мередит отпустила меня и показала в направлении коридора.

— Что случилось? — пропищала Джули.

Я пошла по коридору рядом с Мередит.

— Сейчас узнаем.

Как только мы прошли мимо Тони, он развернулся и побежал за нами. Коридор привел нас в больничное крыло.

— Доктор в задней комнате, — сообщил Тони. — Я покажу.

Он прошел вперед, и мы все последовали за ним до круглой комнаты, из которой шли шесть серых бетонных туннелей. Тони выбрал тот, что прямо по курсу. В конце нас ждала стальная дверь с предательским серебристым блеском. Звуки наших шагов отдавались эхом от стен. Дверь охраняли три засова, каждый толщиной с мое запястье, но сейчас они были открыты. Мое сердце сжалось. Я не хотела видеть то, что скрывалось внутри.

Тони взялся за толстую металлическую скобу, которая служила дверной ручкой, поднатужился, и открыл дверь, впуская нас в комнату с приглушенным светом. Справа от меня стоял Дулиттл — чернокожий мужчина около пятидесяти лет, с седоватыми волосами. Он повернулся ко мне, и по взгляду его обычно добрых глаз я тут же все поняла: сбылся мой худший кошмар, и надежды не было.

Слева от меня бок о бок стояли две клетки из оргстекла, освещаемые голубоватым светом колдоламп. Каждую клетку окружали стальные и серебряные прутья. Я не заметила никаких дверей, только вход спереди, как у торговых автоматов.

Внутри сидели два монстра, их уродливые, нелепые тела представляли собой ужасающую смесь человекоподобных частей тела, огромных когтей и клочков густой шерсти. Оба существа ютились в углу, прижимаясь друг к другу даже не смотря на разделяющее их оргстекло и решетки. Их лица с чересчур большими челюстями и перекошенными зубами не просто заставят тебя остановиться на полпути, а оставят впечатление на всю жизнь.

Монстр слева поднял голову, и на нас уставились два человеческих голубых глаза, наполненные ужасом и болью.

— Мэдди! — Джули бросилась к решетке. — Мэдди!

Второй монстр пошевелился, и я распознала локоны каштановых волос. Мэдди и Марго. Лучшая подруга Джули вместе со своей сестрой-близняшкой превращаются в люпов.

Каждый оборотень сталкивается с выбором: сохранить свою человечность путем соблюдения правил, жесткой дисциплины и постоянной сдержанности, или поддаться жестоким наклонностям, которые порождает Lyc-V, вирус оборотней, и стать безумным люпом. Люпы убивают и истязают, получая удовольствие от чужой боли. Они уже не могут принимать чисто человеческое или чисто звериное обличие. Если оборотень стал люпом, пути назад нет, и Стая уничтожает его.

В периоды большого стресса Lyc-V в теле оборотня воспроизводится в больших количествах. Подростковый период с его гормональными сдвигами и эмоциональными качелями считается самым напряженным для оборотней. Четверть детей не выживает.

— Скажите ему, — умоляла Мередит. — Скажите ему не убивать моих детей.

Дулиттл посмотрел на меня.

Стая разработала сложный способ подсчета вероятности люпизма, основанный на количестве вируса в крови.

— Какой Lyc-индекс?

— Две тысячи шестьсот для Мэдди и две тысячи четыреста для Марго, — ответил он.

Все, что выше тысячи — гарантия люпизма.

— Давно они в таком состоянии?

— С двух часов ночи, — сказал Дулиттл.

Это конец. Все было кончено еще четырнадцать часов назад. Мы лишь оттягиваем неизбежное. Черт.

Джули вцепилась в решетку, и мое сердце сжалось в тугой комок от боли. Всего несколько месяцев назад она выглядела точно так же — ее тело, поглощенное вирусом, представляло собой смесь человека и животного. Меня все еще посещают кошмары, в которых я стою над ней, пока она рычит на меня, привязанная к кровати. Потом я просыпаюсь и иду среди ночи к ней в комнату убедиться в том, что она в целости и сохранности.