Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо - Макс Фрай Страница 2

И кофе Максу, конечно же, даром достается, сколько пожелает. С домочадцев плату не берут. И вдруг он сам вызвался историю рассказать. Ну и дела!

— Но только в обмен на «Огненный рай», — улыбается Макс. — Иначе не играю.

«Значит, точно будет история», — думает Триша. Такими вещами, как «Огненный рай», не шутят. По крайней мере, Макс ни за что не стал бы.

Она несется к дому так стремительно, будто за ней гонятся персонажи всех страшных сказок разом, даром, что Триша их никогда не слушала и, тем более, не рассказывала.

— Франк! — кричит Триша, врываясь на кухню. — Франк!

Хотя зачем кричать? Франк — вот он, в двух шагах буквально, шепотом можно с ним разговаривать.

— Если ты сейчас скажешь, что тебя обижают вредные мальчишки, я, пожалуй, удивлюсь, — говорит он. — Наши гости, конечно, страсть какие злые колдуны, но не настолько же.

— Меня не обижают, ты что. Наоборот! Макс сказал, что если я уговорю тебя сварить «Огненный рай»…

— Он бросит к моим ногам весь мир? И пару дюжин звезд с неба достанет впридачу? Ладно, я подумаю. Хотя представления не имею, где мы все это будем складывать.

— Да ну, ерунда какая, — Триша от нетерпения машет руками. — Макс тогда расскажет историю. Обещал, что про призраков. Говорит, еще надо будет погасить свет и залезть под одеяла, но я думаю, может, это не обязательно? Может, это он так шутит?

— Он-тo, ясное дело, шутит, но лампы все равно можно погасить. А чтобы чашку мимо рта никто не пронес, зажжем свечи. Давно мы при свечах не сидели, а от них тени веселые, тонкие, прыгучие, одно удовольствие иметь с ними дело.

— А одеяла? — спрашивает Триша. — Мы закутаемся в одеяла? Даже интересно попробовать, как это.

— Если интересно, значит, попробуешь.

— Только надо, чтобы наступила ночь. Ну, чтобы солнце все-таки зашло, — говорит Триша. — А оно почему-то светит, как в полдень. Отовсюду сразу.

— Ничего, зайдет как миленькое. Еще немного покуролесит и зайдет, вот увидишь.

— Ну, не то чтобы идеально, — вздыхает Макс. — Сидеть, закутавшись в одеяла, — это, конечно, не лежать. И кафе у тебя, Франк, какое-то, я бы сказал, безнадежно уютное. Захочешь страху нагнать, а все равно не выйдет, хоть сам призраком становись и вой поднимай. Впрочем, все равно хорошо.

— Надеюсь, твоя история стоит всех этих хлопот? — спрашивает Франк, снимая с плиты джезву с обещанным «Огненным раем».

— И я надеюсь. История что надо. По крайней мере, призраков там будет — завались. И прочие леденящие кровь тайны, по большей части чужие. Включая драматическое повествование о том, как я злодейски наложил страшное заклятие на своего лучшего друга. Впрочем, не просто с его ведома, а по его наущению. И даже под его деятельным руководством, сам-тo я ни черта не умел. Но все равно.

— Это был очень великодушный поступок, — говорит Шурф Лонли-Локли. — Проще было оставить меня в неведении. И хлопотать с заклятием не пришлось бы.

— Конечно, проще. Но я бы тогда вконец извелся.

— А сейчас изводимся мы с Тришей, — смеется Франк. — Хватит уже невнятных намеков. Рассказывай по порядку.

— Я просто заполняю паузу. Жду, пока ты поставишь на стол свои песочные часы.

— Уже поставил.

Триша готова поклясться, только что никаких часов на столе не было. Уж кто-кто, а она в полумраке видит не хуже, чем на свету. А теперь, гляди-ка, действительно стоят. И время пошло. Другое время.

Начать следует с того, что для меня наступили тяжелые времена.

Женщина, рядом с которой я планировал оставаться как минимум несколько ближайших столетий, а потом расстаться на целую дюжину дней, чтобы не наскучить друг другу, и, мужественно вытерпев разлуку, с легким сердцем начать все сначала, леди Теххи Шекк умерла. Правда, не совсем так, как обычно умирают люди. Вернее, совсем не так. Теххи, можно сказать, просто сменила место жительства.

Воспользовавшись моим отсутствием, она покинула Ехо. И отправилась, кстати, не куда-нибудь, а именно сюда, в Город, на окраине которого мы с вами сейчас так распрекрасно сидим; впрочем, в те давние времена он был самым настоящим наваждением и сам выбирал, кому открыться во всей полноте, кому — просто примерещиться, а кому и сниться не стоит.

Еще по дороге Теххи благополучно превратилась в облачко звонкого света, веселое, бесплотное и абсолютно свободное от былых привязанностей — такова уж была ее подлинная природа. А столь милая мне материальная оболочка оказалась иллюзией, поддерживать которую помогала лишь близость Сердца Мира.

Теоретически я знал, что такое может случиться. Но о беде, которая, по твоим расчетам, стрясется когда-нибудь тысячу лет спустя, довольно сложно раздумывать подолгу и всерьез. На таком расстоянии она и на беду-то не похожа.

Я, конечно, разыскал Теххи. И могу свидетельствовать, из нее получился очень симпатичный призрак — первый из обещанных в этой истории. К тому же, донельзя довольный собственной участью. В те дни этот Город идеально подходил призракам; впрочем, как я понимаю, им тут и сейчас очень неплохо живется. Теххи была здесь совершенно счастлива. И от этого мне, конечно же, сразу стало легче. Но, по правде сказать, не намного.

Прощание с Теххи настолько выбило меня из колеи, что на обратном пути я допустил роковую оплошность — уснул в кабинке нашей канатной дороги. Теперь-то там можно дрыхнуть сколько влезет; все, чем вы рискуете, это прохлопать роскошный вид на зеленые долины и белые облака, а в ту пору кабинки, поскрипывая, переползали из одной реальности в другую и пассажиру, если он хотел благополучно совершить этот уму непостижимый переход, расслабляться не следовало. Однако я все-таки уснул и запросто мог бы исчезнуть не только с небритых лиц всех мыслимых земель, сбывшихся и не очень, но даже из памяти всех, кто когда-либо имел со мной дело. Впрочем, так далеко не зашло. Я, можно сказать, отделался легким испугом — растерял по дороге свое хваленое могущество, жалкие остатки бодрости духа и даже физических сил, но все-таки не себя самого, и хвала Магистрам, а то хорош бы я был [1].

Меня стращали, что на восстановление сил может уйти очень много времени; забегая вперед, скажу что пары дюжин дней оказалось вполне достаточно. Но это были очень непростые дни. И конечно, не потому, что мне так уж не терпелось вволю поколдовать. Хотя это тоже доставляло определенные неудобства.

Словом, вернувшись в Ехо, я обнаружил, что в жизни моей образовалась изрядных размеров дыра. Поначалу я не столько жил, сколько предпринимал усилия, чтобы не провалиться в эту дыру целиком. Ходил все больше по самому краю, придерживаясь то за хлипкую стену, которую выстроил между восхитительным прошлым и почти невыносимым настоящим, то за крепкие дружеские руки. Их, надо сказать, оказалось много; в таких случаях принято скромно говорить: «больше, чем я заслуживал», — но я думаю, ровно столько, сколько требовалось, при чем тут какие-то заслуги.