По обе стороны фронтира - Алексей Волков Страница 2

Или все же?..

Собеседник уже доказал хватку, увлечен, готов взять все на себя – чем ни кандидатура?

– Резон в ваших словах имеется, – неспешно, тщательно взвешивая каждое слово, проговорил Государь. – Но кто же возьмется за труды сии?

– Ваше Величество, готов служить верой и правдой. Мой прожект – мне его и в дело воплощать.

И столько чувства и убежденности звучало в голосе графа, что Александр мысленно кивнул сам себе.

Этот – справится. И ведь особо ничего не просит. Что тоже немаловажно по состоянию казны и общих государственных дел.

А казаков дать не жалко. Не одну сотню – три, четыре, даже все пять, учитывая пространства.

Будут графу казаки…

Сан-Франциско

Накатил туман. Дело обычное. Чуть дальше от побережья, где климат теплее, подобное явление природы крайне редко. Здесь же, чуть не в единственном месте в Калифорнии, и воздух вечно прохладнее, чем в окрестных местах, и туманы – настоящий бич для мореплавателей. Не зря столь долго посылаемые на север вдоль побережья экспедиции проплывали мимо входа в залив, буквально не видя его. Даже открыт он был с суши, и лишь затем сюда стали приходить корабли. Хотя сама гавань была на редкость удобной и вместительной. Настолько – при иных обстоятельствах стал бы городок одним из крупнейших портов в мире. Если бы за ним лежали населенные места, поставляющие товары и нуждающиеся в них.

Белесая мгла с самого утра скрыла берег и океанские просторы, зависла, словно на вечность, и не было силы, способной прозреть, что творится в округе.

По этой причине донна не стала сегодня задерживаться на берегу. Постояла, посмотрела, а затем двинулась домой.

Еще один день! Сколько их еще, таких, впереди! И сколько их прошло в бесконечном ожидании паруса на горизонте! Даже когда ждать его было еще рано.

Плохо жить на самом краю света. Все отсюда бесконечно далеко. Дни, месяцы, годы пути…

Дома все казалось унылым. Даже вечная женская работа – вышивание – сегодня совсем не шла. Или и здесь виноват туман?

Обед, сиеста, опять работа да невеселые думы. Еще один день потихоньку начал клониться к вечеру. Сколько их еще осталось?

И совсем не заметила, что снаружи неожиданно распогодилось. Словно не было никакого тумана – никогда. Растаял, сгинул в какое-то мгновение, сразу очистив дали.

И – голоса.

– Парус!

Нельзя сказать, будто сюда вообще никто не заходил. Морские гости появлялись не столь часто, но и не так уж редко. Однако вдруг екнуло сердце, а потом забилось в отчаянной надежде.

Или – предчувствии?

Засуетилась, замелькала… Хотела остаться в комнате, но ноги сами вынесли прежде во двор, а затем понесли прямиком к заветному мысу.

Туман скрыл долгое приближение к берегу, и корабль был уже близко. Двухмачтовый шлюп медленно двигался в сторону входа в залив. Низко опустившееся светило подсвечивало его сзади, и оттого паруса приняли алый цвет.

Вновь дрогнуло сердце.

Вход через Золотые Ворота – дело долгое. Потом еще маневрирование по заливу, подход к берегу… Кто-то на корабле явно не хотел ждать лишние часы. От борта корабля отвалила шлюпка, ходко пошла прямо к мысу. Гребцы налегали на весла, словно им была назначена немалая награда за скорость. Из-за ярко-красного, бьющего прямо в глаза солнца рассмотреть что-либо в шлюпке было трудно, лишь был заметен силуэт мужчины, стоявшего на самом носу.

Не хватало воздуха. Сердце вообще билось так, словно хотело вырваться из грудной клетки, устремиться навстречу. Волна накатилась, омочила подол отяжелевшего платья. И когда донна успела очутиться у самого уреза?

Теперь уже и солнце не мешало рассмотреть мужчину. Стройный, худощавый, в парадном мундире с красной лентой через плечо, в глазах донны он был невообразимо прекрасен.

Последние сажени. Шлюпка замедлила ход, однако граф не хотел ждать даже лишние мгновения. Он решительно прыгнул в прибой, и вода едва не залила высокие сапоги.

Несколько шагов…

– Вернулся…

Донна вглядывалась в милое лицо. Между влюбленными практически не было расстояния. Они стояли в досягаемости прибоя, волны мягко накатывали, обнимая ноги, но ни он, ни она не замечали этого.

– Разве я мог не вернуться? – тихо возразил граф.

Неизменной спутнице знатной донны осталось лишь отвести взгляд в сторону, сделать вид, будто не замечает застывших вплотную друг к другу фигур.

Подопечная так долго ждала эту встречу…

– Вернулся, – вновь зачарованно произнесла донна Мария де ла Консепсьон Марселла Аргуэльо.

Голова ее плыла, твердая недавно земля вдруг закачалась, будто превратилась в океанскую поверхность и это Консепсьон, а не мужчина, проделала долгий путь океаном. Девушка упала бы, если бы не была поддержана крепкой мужской рукой.

– Я спешил, как мог… – голос Резанова предательски дрогнул. – Навеки ваш…

Хорошее слово: навеки…

1825 год

Юго-восток Великих Равнин

Черный Медведь был счастлив. Его пригласили в палатку к самому Бьющему Орлу на совет. Признаться, Медведь даже не ожидал подобного. В свои семнадцать зим он, правда, уже был обладателем четырех ку, но другие воины племени имели на своем счету подвигов намного больше. Разумеется, они все были приглашены – и даже раньше Медведя, но сам факт, что теперь юноше предстояло разделить общество с наиболее храбрыми соплеменниками, говорил о многом. Отметили, оценили, почтили доверием.

Собравшиеся чинно сидели, угощались согласно обычаю, и вообще. Вели себя так, словно просто собрались вместе, не предполагая решать каких-либо дел. Всему свое время. Прежде – совместная трапеза, и лишь потом Бьющий Орел поведает о своих планах. В ответственных вещах спешить не следует.

Наконец с угощением было покончено, и теперь наступил черед разговоров.

Всем уже было известно – Орел накануне постился, а затем совершил положенные магические обряды. Следовательно, речь пойдет о военном походе. Давно пора. Потом начнется сезон Большой Охоты, и будет поздно.

– Я решил, – провозгласил Бьющий Орел, – идти за добычей к бледнолицым. Скрытно пройдем прерией к реке, обустроим лагерь и нанесем удары по поселениям. Там будет чем поживиться. Каждый сумеет совершить свои подвиги. Сколько хочет.

– Поселения далеко, – заметил Одинокий Волк. Он был уже в годах, славой превышал Орла, только прожитая жизнь сделала его спокойным. Каждый шаг взвешивался, каждое последствие учитывалось. Даже трудно сказать, хорошо ли подобное для воина? С одной стороны, хорошо. С другой – неторопливость в решениях порою переходила в какую-то осторожность, странную у такого уважаемого человека. – Успеем мы вернуться до Охоты?