Правила боя. Исток - Анна Московкина Страница 2

Мыльняки предупредили о себе загодя: еще даже частокол и крыши не показались, а брат с сестрой уже поняли — подъезжают. Воронье кружило черным облаком, будто здесь была битва, но кружило как-то странно. Польстившись на сладкий запах разложившейся плоти, ни одна птица не рисковала ее расклевывать, лакомясь.

Могильник — вот что встречало путников первым в селе Мыльняки, славившемся двумя промыслами: мыловарением и заводом мясных коров. Буренки лежали в выкопанной траншее, некоторые будто живые, некоторые начавшие разлагаться. Некоторые — судя по черным следам в траншее — уже сгоревшие в очистительном пламени.

— Значит, он все-таки поехал сюда, — тихо произнес Филипп.

— Кто?

— Тот колдун, о котором говорил смотрящий.

Айрин с трудом отвела взгляд от теленка, по глазницам которого ползали мухи.

— Мы опоздали, да?

— Лошадей придется отпустить, нечего им в селе делать.

Дальше шли пешком. Пеструшка попыталась увязаться за хозяйкой, но парень отпугнул ее заклинанием, выставив отвращающий барьер в версте от забора.

Теперь ни одна тварь его не пересечет, пока он не снимет заклятия. Или не умрет.

Ворота стояли нараспашку, на улицах — пусто как ночью. И везде воронье: на заборах, плетнях, деревьях, крышах домов.

— Эй! Вы кто? — Грязный, вымазанный в навозе мужик со всклоченной бородой направил в сторону пришельцев вилы.

— Колдуны, милсдарь хороший, смотрящий в помощь отрядил.

— С чегой-т такая доброта? Аж три штуки, или боятся, что и до них коровья смерть дойдет?

— А как не бояться! Да и вам подмога нужна! Верно? — Мужик подошел к ним ближе, он был на полголовы ниже долговязого Филиппа и в два раза шире, будто гном.

— Деньги у нас нет, мы и тому колдуну так сказали!

— Ушел? — усмехнулся молодой чародей, знал — этот заказ оплатит вся округа Береговниц.

— Не ушел. Вон идите в большой коровник, там он с оставшейся скотиной.

Село доселе бед не знало. Домики были старые, скатанные еще прадедами местных жителей, но справные и ухоженные. Ставни изукрашены резьбой, как и карниз, и трехступенчатые крылечки. Дранка на крышах свежая, сочащаяся смолой на летнем солнце. У колодца — тоже не обиженного умелым резчиком, стояла новая дубовая бадья. А вот коровник выстроили недавно. Общий, один на все село, и тоже строили с какой-то небывалой любовью, но любовь коров не спасла.

Колдун сидел на пороге и курил длинную деревянную трубку. В вороных волосах, связанных на макушке узлом, блестели нити ранней седины. Ранней потому, что на бледном осунувшемся лице совсем не было морщин.

— Филипп? — удивился колдун.

— И тебе не хворать. Что же ты смотрящему отказал?

— Торопился. — Он еще раз затянулся.

— Хм? Так почему ты еще не в Инессе?

— Лошадь занесла, — отшутился колдун усмехаясь. Он вытряхнул трубку и убрал в кожаный чехол. — Видишь как? Ученицу взял? Не рано?

Сверкнули холодные белесые глаза.

— Это моя сестра. Айрин.

— Похожа. Пусть уходит.

— Что? — удивилась девушка.

— Ты человек, тебе здесь нечего делать, — пожал плечами мужчина, встал, поддернул рукава грязной рубашки и ушел в коровник. Айрин непонимающе уставилась на брата.

— Не обращай внимания. — Фил сбросил сумку на скамью и тоже закатал рукава. — Пойдем.

Полумрак в коровнике разбивали лучи вечернего солнца, струящиеся из окон под крышей.

Пахло смертью. Колдун стоял напротив сонной буренки и будто вел с ней безмолвную беседу. Филипп перелез через жерди загона и обошел корову по кругу. Пощупал язву на боку. Ладонь его слабо светилась — заклятием предохраняя от заразы.

— Она должна уйти, — спокойно повторил колдун, но Айрин уже перемахнула через ограду и подошла к ним.

— Это чума?

— Да, — хором ответили мужчины.

Бело-рыжий теленок боднул девушку под коленки, а стоило протянуть ладонь, умильно уткнулся в нее носом. Тонкая девичья рука погладила безрогую голову, почесала торчащее рыжее ушко.

— Сейчас она начнет сюсюкать и рыдать над столь милой тварюшкой. — Колдун демонстративно обращался только к брату. — А его придется убить, как и все стадо.

— Но он не похож на больного. — У теленка были ясные глаза. Он схватил губами палец девушки и начал сосать.

— Даже если он здоров, никто не рискнет оставлять животное, пережившее мор, слишком велика вероятность, что болезнь затаилась.

— Какое было поголовье? — Филипп отошел от коровы.

— Двести голов. Осталось тридцать. Я уже убил пятьдесят, которым нельзя помочь. Этим можно, но староста просил умертвить всех и зачистить коровник.

— И вы послушаетесь? — Лицо девушки раскраснелось, на щеках проступил лихорадочный румянец.

— Да. Обычная просьба.

— Режешь? — Филипп кивнул на нож, висящий на поясе у колдуна.

— Нет, магией. Проще и безболезненней.

— Но он совершенно здоровый, и вон та коровка тоже!

— Айрин, иди позови мужиков! — оборвал Филипп.

Мужики сидели за коровником и тихо опустошали глиняный кувшин с варенухой.

— Что теперь будет… — вздохнул патлатый, встретивший путников у ворот.

— Что будет, то будет, — буркнул светловолосый крепыш. — Хошь, на сторону иди, хошь, с нами мыкайся.

— Прогневали мы богов. Навлекли на себя беду.

— Ты и навлек! Кто кричал, что по зиме наши колбасы у самого государя на столе лежать будут?

— А ты будто противился, все мага мечтал позвать, чтобы тот свеженькие перенес аж до Вирицы! Вон тебе три мага, любого бери. И на колбасу хоть всех пускай! Только долго ли мы проживем после той колбасы?

— Ну! Хватит, вспетушились, аки юнцы! — хлопнул ладонью по столу седой мужик.

— Вас в коровник зовут, — тихо проговорила Айрин, пресекая спор, но мужичье продолжило пререкаться, не обращая на чужачку внимания. Девушка поджала губы и, подойдя ближе, прикрыла ладонью кружку патлатого, из которой тот собирался отпить.

— Ты кто? — воззрился на нее патлатый.

— Вас зовут в коровник, — повторила Айрин.

— Ща придем. Иди себе, девка, не мешай.

— Напиваться?

— А ты трупы потаскай, я посмотрю, что ты запоешь.

— Трупы? — повторила она одними губами, резко развернулась и помчалась в коровник. Мужики проводили ее мутными взглядами.

В воротах коровника стояла растрепанная девчушка с зареванным лицом.

— Не дам! — крикнула она.