Сегодня война - Алексей Волков Страница 2

Странная вещь: армия. Даже когда годы службы далеко позади, что-то из вбитых навыков не исчезает. Мозг не реагирует, элементарно не хватает времени на появление мыслей, зато срабатывают рефлексы. Павел не успел ничего понять. Он просто машинально упал, как учили, ногами в сторону взрыва, и притом еще успел сбить с ног Исмаила, заставил его упасть рядом.

Зря они задержались, польстились на кофе. Могли бы уже находиться намного дальше, в местах относительно безопасных. С другой стороны, если бы все случилось пораньше, в момент прибытия поезда или сразу после него… Так что могло быть и лучше, и хуже, а произошло так, как решила судьба. Против которой не попрешь. И все-таки побороться с ней порою возможно.

Кто-то дико и страшно закричал. Может, взглянул на царящий в эпицентре пламень. Но то были еще цветочки. Мелочи в сравнении с дальнейшим, неизбежным согласно законам физики.

Когда-то пять поражающих факторов ядерного взрыва проходили в школе. Потом вероятность всеобщей глобальной бойни посчитали сошедшей на нет, и молодежь не узнала о том, что может вызвать к жизни человеческий гений. Теперь им предстояло ощутить всю пятерку на собственной шкуре, да с учетом, что эти ощущения для многих станут последними в жизни.

Удар был страшен. Словно некий великан дунул во всю мощь гигантских легких. Хотя куда там какому-то великану! Вроде всего лишь воздух, однако ударная волна пронеслась, снося стекла и крыши, бросая ополоумевших людей в стены, круша и ломая все на своем пути.

Что-то больно ударило Белявского в спину и по ногам, по ушам дало так, словно голова оказалась между молотом и наковальней. Даже попыталось проволочь по асфальту, но трудно проделать подобный трюк с лежащим человеком. Да еще когда дома вокруг хотя бы немного прикрыли от бешеного порыва воздуха.

А потом все прошло. Резко, как и началось. Не все, разумеется, последствия остались, да и помимо волны должно было возникнуть многое, но хотя бы появилась возможность встать на ноги. Или, что вернее, немного приподнять голову и оглядеться.

Оглушило так, что звуки куда-то напрочь ушли из мира, будто их никогда не было на грешной Земле. Даже непонятно было, жив или нет. Кто знает, что ждет нас на том свете? Хотя там не должно быть боли. Следовательно…

Вокруг был форменный ад. Может, заслужил бывший офицер Ограниченного контингента посмертное пребывание именно в таком месте, да только не походило происходящее на загробную жизнь. Скорее – на страшную смерть по эту сторону извечного барьера.

Неподалеку, на территории открытого кафе, в луже крови корчился один из извращенцев. Его возлюбленный в растерянности сидел рядом, баюкая не то ушибленную, не то сломанную руку, и, похоже, что-то шептал. Или – кричал. Белявский не слышал ничего, кроме гула в собственных ушах.

Вообще, крови было много. Витрина все того же заведения рухнула на оказавшегося некстати рядом посетителя, и теперь там валялось чье-то окровавленное тело. Какие-то кучи тряпья торчали под обломками рухнувшей крыши. Кажется, крыши, стены, пусть и разваленные, выглядят иначе. Сознание плыло, потому Павел был не уверен в собственной адекватности.

Тела лежали и дальше. Но кто-то вставал, кто-то пытался встать, а кому-то подняться было уже не суждено. Страшным штрихом в сектор зрения попала какая-то женщина у стены, чья голова треснула, словно перезревший арбуз, и желтое на плитках тротуара перемешалось с красным.

Исмаил шевелился рядом. Одежда на его спине была порвана и местами немного пропиталась кровью, но вот враг-приятель приподнялся, обернулся и вздрогнул, будто там картинка была еще более ужасной. Уже севший Белявский невольно посмотрел туда же и обомлел.

На черном клубящемся фоне в небе вырастал огромный черный же гриб. Его основание находилось примерно в районе собора, а шляпка поднималась выше и выше, приходилось задирать голову, чтобы посмотреть, где же она заканчивается и заканчивается ли вообще?

И тут скачком пришло понимание. Учили же, пусть, к счастью, теоретически, но уж узнать атомный гриб Павел мог. И по описаниям, и по хронике. Даже поражающие факторы перечислил бы до сих пор без запинки. Но тут не перечислять требовалось – действовать, пока не схлопотали несовместимую с жизнью или просто со здоровьем дозу, и даже боль понимающе приутихла.

– Пошли! – Своего голоса Павел не услышал.

Он потянул приятеля следом. Туда, где стояла машина. Вроде цела, если не считать покрывшегося сетью трещин стекла на передней дверце и откуда-то взявшейся вмятине на крыше, да это уж точно мелочь в сравнении с мировой революцией. Друг Исмаил все ошарашенно мотал головой, никак не мог взять в толк, что произошло. Потом вдруг попытался шагнуть к одному из шевелящихся тел. Посмотреть ли, помочь, не столь важно. Смотреть не было времени и смысла, помочь всем вдвоем невозможно. Лишь сам схватишь некое количество рентген и будешь потом завидовать мертвым.

Больше всего Павел боялся, что машина не заведется. Электромагнитный импульс, черт бы его побрал! Хотя он уже должен миновать, исчезнуть. Импульс все-таки, не постоянное поле. От взятой у Исмаила связки ключей с заветным брелком ничего не произошло. Двери оставались закрытыми. Напрасно Паша раз за разом нажимал на кнопку да то приближал, то отдалял руку в поисках нужной точки. Наконец, сообразил, обогнул автомобиль с другой стороны, где стекло было опущено, разблокировал дверь вручную, сам плюхнулся на место водителя, потянул Исмаила рядом с собой.

Хорошо, дальше можно было вставить обычный ключ без всяких хитрых наворотов. Поворот, и – о чудо! – сквозь утихающий гул в ушах пробился звук заработавшего мотора.

Слух вообще явно восстанавливался. Подумаешь, оглушило! Далеко не самое страшное. Страшен все еще растущий гриб и все, что он несет. А всякие порезы, синяки, шумы – такая ерунда.

– Кто-то рванул атомную бомбу! – прокричал Белявский, осторожно трогая автомобиль прочь.

– Ваши? – Вот, даже ответ уже слышно.

Под «вашими» подразумевалась давно покинутая Россия, словно до сих пор продолжалось равное по силам противостояние двух мировых сил.

– Нашим не с чего. Да и били бы не по мирному городу, – проорал бывший офицер.

Ехать было трудно. Груды битого стекла, черепица, куски дерева и поваленные деревья, стропила с крыш, и тела, тела, тела… Приходилось объезжать, постоянно лавировать, пытаться никого не зацепить. А позади, Белявский обернулся, бушевал огромный пожар, и еще десятки, а может, сотни мелких пожаров вспыхивали поодаль от эпицентра.

Но по мере удаления количество лежащих тел уменьшилось, а затем почти сошло на нет. Меньше стало и разрушений. Теперь появилась возможность прибавить скорость, направить машину в сторону домика на окраине да молить про себя судьбу, чтобы супруга находилась дома. Навстречу не попалось ни одной пожарной машины, ни одной кареты «Скорой помощи», даже полиция куда-то исчезла. Да, кто-то обязан идти в огонь, спасать, рискуя собственной жизнью, и рисковали бы, если бы речь шла об обычном пожаре. Но только не об ужасных силах, вдруг пробудившихся где-то в районе одного из самых высоких европейских соборов.