Архив пустоты - Юлиана Лебединская Страница 2

Николай дёрнулся, словно от удара. И посмотрел вдруг с такой злостью, что Марина испугалась и отодвинулась от окна. Пока её туда не вышвырнули. Или – что ещё хуже – не начали уговаривать забыть Дина и обратить внимание на Огнея. Она ведь опять не сможет ответить ничего путного. Как втолковать человеку, что его родной брат, идеальный прекрасный Огней весь в грязи? Как самой себе это объяснить?

Впрочем, ничего такого говорить и делать Николай не стал. Вздохнул, на секунду прикрыл глаза, а когда открыл их, перед Мариной снова был друг – спокойный, добрый и понимающий. Он спросил:

– А ты любишь и не стесняешься?

– Люблю! А стесняюсь ли… Знаешь, я иногда сама себе полной обдолбанкой кажусь, но… Я верю, что Дин может измениться. Он не такой, как другие внешнемировцы. Он читает! Они там уже забыли, что такое книги, а Дин – нет. Он знает стихи Цветаевой. Наизусть! И он очень несчастен. Если бы его воспитали в Наукограде… Ему просто нужен кто-то, кто поможет измениться, выбраться из болота.

– Измениться, говоришь? – Кажется, Николай начинал дремать. – А он просил его менять?

– Он хочет быть со мной.

– Это разные вещи.

– Если я буду рядом, Дин изменится, я уверена!

– А ты не думаешь, что он захочет изменить тебя? Ладно. Давай вот что попробуем. Предложи ему эксперимент – пусть поживёт в Наукограде месяц. Не понравится – уйдёт, и ты не станешь его удерживать. Не-ста-нешь, ясно? А вдруг проникнется и останется?

Марина благодарно обняла друга.

Ирвинг полночи мерил шагами комнату. Неспокойно было на душе, и причины на то имелись. Во-первых, Мартин Брут последнее время стал хмур, зол и скрытен. А это плохой знак. Без Мартина ничего бы не состоялось, Мартин – не только старший куратор Наукограда, он – связующее звено между городом учёных и Правительством. И вот сейчас Мартин ходит мрачнее тучи.

Плохой знак.

А во-вторых, не меньше Мартина беспокоила Ирвинга Марина. Что и когда он сделал не так? Почему дочь готова жизнь отдать за жалкого оборвыша из внешнего мира и абсолютно равнодушна к делу всей его, Ирвинга, жизни? В лабораторию каждый раз приходит с таким видом, будто не себе карьеру, а ему одолжение великое делает. Обидно. Разве не ради неё он боролся за процветание Наукограда? А Елена? Разве не ради единственного ребёнка рвалась она в город под куполом?

Елена, Елена. Как она боялась за дочь. Как не хотела воспитывать её во внешнем мире. Переживала, что Наукоград не достроят к тому времени, как девочка начнёт взрослеть. Или – о ужас! – совсем не достроят. Или достроят, но их семья по какой-то нелепой причине останется за бортом. В этом ужасном мерзком мире.

– Я-то её воспитаю, как смогу, объясню, что хорошо, что плохо, но она выйдет на улицу, а там – сплошные обдолбы! – плакала Елена в плечо мужу. – Сделай что-нибудь!

Ирвинг Гамильтон сделал. Одним из первых получил приглашение в Наукоград, возглавил лабораторию. А затем стал правой рукой самого Мартина Брута.

– Смотри, родная, у нас новый дом, – сказал он жене в день переезда. – Здесь ты воспитаешь нашу дочь, как хочешь.

– Да… Ирви, помнишь старую книгу моего отца? «Гадкие лебеди». Там герои воспитали детей и предотвратили кошмарное будущее.

– Помню. – Ирвинг обнял её. – У нас будет так же.

– Но нас так мало. Пять тысяч против почти пяти миллиардов!

– Ничего. Будет больше. И у нас перед жителями дождливого города есть огромное преимущество. Им, чтобы изменить будущее, пришлось стереть самих себя. Нам никого не придётся стирать!

Елена закивала. Обняла мужа.

– Ты позаботишься о Маринке? Ты ведь знаешь, мне осталось лет десять, не больше.

– Успокойся, любимая. Не надо.

Да, Ирвинг знал… Первый из «цветных» вирусов был зарегистрирован в 70-е годы прошлого, двадцать третьего, века. «Пурпурный», «зелёный», «алый» – они различались симптоматикой. Но итог всегда был один – стопроцентный летальный исход. Чуть более пятидесяти лет прошло, а пандемия успела сократить население планеты почти вдвое. Никто не понимал, откуда они взялись. Официальная версия: утечка мутировавших боевых вирусов из старых саркофагов с биологическим оружием. Неофициальная: утечка была далеко не случайной, Правительство пыталось регулировать численность населения планеты и, как всегда, потеряло контроль над ситуацией. Недобитые «зелёные» выдвинули свою теорию – загрязнение окружающей среды достигло апогея, и теперь люди пожинают плоды собственного свинства.

Вакцину, защищающую от вирусов, микробиологи Наукограда в конце концов нашли – эмпирическим путём. Вот только действует она лишь на тех, кто родился и вырос под куполом. В чём причина: экология, питание, и то и другое вместе или вообще что-то иное, – разобраться пока не получалось. А значит, учёные по-прежнему не могли помочь сотням миллионов больных, ожидающих смерти во внешнем мире. Да что там! Они и своих спасти не могли. Виктор Корсан, талантливый врач-диетолог, умер от зелёного вируса спустя шесть лет после переселения в Наукоград. Его сын Николай в тот же день впервые почувствовал онемение в ногах – видимо, стресс ускорил болезнь. К счастью, младшего из Корсанов, Огнея, эта дрянь миновала.

Огней. Он и двадцать лет назад был смелым, отчаянным и симпатичным мальчишкой, а уж сейчас – мужчина хоть куда. С кем бы с радостью породнился Ирвинг, так это с младшим Корсаном. Достойный наукоградец, здоров, воспитан. Красавец, наконец! Так нет же! Для Марины недостаточно хорош. Говорит – грязь вокруг него. Совсем из ума выжила? Обдолб, неспособный помыться, стало быть, чистый. Впрочем, все эти мысли Ирвинг предпочёл оставить при себе. Не мог он управлять дочерью, хоть стреляйся, не мог. С коллегами и подчинёнными был твёрже камня, а с собственным ребёнком превращался в лапшу мягкосортную.

Где он ошибся?

Пока Елена была жива, Марина не то что выйти из Наукограда не могла – даже к воротам приблизиться. Умирая, жена заставила Ирвинга поклясться, что и он не выпустит дочь за пределы купола. Ирвинг поклялся. Хотя, признаться, в ту минуту учёного в очередной раз озаботил вопрос: «Почему при всех своих возможностях они так и не изобрели лекарство от болезни его любимой женщины?» Если нельзя уничтожить вирус полностью, то хотя бы задержать! Чтобы с момента проявления оставалось не десять-пятнадцать лет, а больше. Хоть немного больше.

Занятый тяжкими мыслями, он вскоре позабыл о клятве.

Вот и ошибка.

Марина начала свой роман с внешним миром. А Ирвинг, когда опомнился, понял, что влиять на дочь больше не может. Он даже не всегда знает, ночевала Марина дома или бродила всю ночь с ненаглядным Дином.

Каблучки цокали по асфальту. Раз за разом приходилось переступать через окурки, разбитые бутылки, грязные трусы, упаковки из-под «коктейлей обдолбов» и ночной наркоты, прочий мусор. Уборка улиц однозначно не стояла у автоматов в списке главных дел. За всё время, которое она провела во внешнем мире, только одного железного убиральщика и видела. Хотя… Вон, кажется, и второй. Но что это? Стальной бот медленно полз по асфальту, шевеля забавными щетинистыми щупальцами, а за ним шёл высокий худой мужчина. И в руках у него был… Неужели пульт? С каких пор люди управляют ботами? Глупости. Обдолб бредёт за убиральщиком, а со стороны выглядит… Нет, он всё-таки им управляет. Переобдолбался, что ли?