Когда зацветет абелия - Ирина Лакина Страница 2

Я по дурости после института выскочила замуж. Вадим сразу сказал, что работать его женщина не будет, и пришлось мне спрятать куда подальше мой диплом экономиста. А теперь, когда осталась я у разбитого корыта, да так, что после развода кушать стало нечего, пришлось мне засунуть куда подальше свою гордость и пойти работать кассиром на заправку, ибо устроиться экономистом без опыта работы оказалось совершенно невозможно.

Но меня, если честно, убивало совершенно другое. При желании можно похудеть, обзавестись любовником и даже пойти вверх по карьерной лестнице. Но ничто не может вернуть тебе способность быть матерью.

Когда я забеременела, Вадим вдруг увлекся лошадьми и построил возле нашего загородного дома небольшую конюшню и загон. Мне было двадцать три и казалось, что я могу свернуть горы. Ну уж на лошади прокатиться галопом – точно плевое дело. Не угадала. Слетела с нее на втором круге и ударилась животом о землю. Слава Богу, сама жива осталась. А вот ребенка я потеряла. Как и свою способность к деторождению.

За десять с лишним лет было пройдено многое – лечение от бесплодия, искусственное оплодотворение, гомеопатия и бабки. Ничего не помогало. А Вадим жаждал наследника. Его фирма разрослась до масштабов нескольких соседних городов, и он уже без стеснения называл себя «ювелирным королем», которому срочно нужен принц.

Это, скорее всего, и толкнуло его в объятия Марьяши. Теперь она на последнем месяце беременности. Эта девчонка лишила меня всего – мужа, дома, имени, положения, а главное – надежды.

Хотя нет. Надежда еще есть. По имени Ванька. Молодой неженатый дальнобойщик с доходом порядка восьмидесяти тысяч в месяц. Я, конечно, привыкла к другим суммам и к другим мужчинам. Но после двадцати тысяч зарплаты кассира и съемной зэгэтэшки [1] (которую теперь принято называть модным словом «студия») на последнем этаже и это стало казаться мне за счастье. Призрачное такое счастье, которое завтра утром опять отправится в рейс, а там – может уже и не замаячить передо мной никогда.

Надо вставать и идти, если не хочу к сорока годам превратиться в самостоятельную и независимую женщину с тридцатью кошками.

– Ладно, – обреченно выдохнула я в трубку и нажала отбой.

Наспех натянув на себя мешковатые джинсы, длинный серый балахон с капюшоном, который, как мне казалось, удачно скрывал недостатки фигуры, и безразмерную куртку, я выползла из квартиры. Непричесанная, ненакрашенная и жутко злая. Если уж я понравилась ему в халате и бигудях, когда он привез мне отписанный подругой старенький диван, то и сейчас не испугается.

Пешком идти по слякотной жиже, бывшей когда-то снегом, не хотелось, поэтому, поковырявшись в карманах, наскребла на такси. Через пять минут я стояла на перекрестке перед площадью, оглушенная музыкой и ослепленная огнями, и пыталась дозвониться до Катерины. Народу было столько, что в глазах мельтешило. Всеми цветами радуги переливались вывески ларьков с едой, тиров, игровых залов. Визг и хохот доносились с многочисленных аттракционов. Звуки смешивались между собой, превращаясь в жуткую какофонию, которая резала слух и ужасно нервировала. По крайней мере меня. Ко всему прочему подруга никак не хотела отвечать на мой звонок.

Я уже было собралась восвояси, но на десятой попытке удача улыбнулась мне.

– Пришла? – прокричала Катька в трубку.

– Да! Где вы? – проорала я в ответ, стараясь перекричать музыку.

– Мы у… иона, – неразборчиво ответила Катерина.

– У «Иллюзиона»? – предположила я.

– У… иона! – повторила она.

Решив, что мы сошлись во мнении, я отправилась на поиски пресловутого «Иллюзиона». С трудом пробираясь сквозь толпы праздно шатающихся и танцующих людей в карнавальных масках, я вертела головой по сторонам, как сорока, пытаясь обнаружить надпись «Иллюзион».

Через пятнадцать минут поисков мне повезло – как черт из табакерки передо мной возник человек в костюме скомороха и широко расставил руки в стороны, не давая пройти.

– О, прекрасная незнакомка с красивыми, точно два янтаря, глазами, не проходите мимо! Госпожа Ванда ждет вас, чтобы открыть дороги к счастью и предсказать будущее!

– Мужчина, не мешайте! Уйдите, пожалуйста, с дороги, – рявкнула я так, что у скомороха глаз дернулся. Однако он оказался не из робких.

– Куда же вы спешите, ослепительная леди? Уверяю, госпожа Ванда ждет именно вас!

– Мне не до Ванды, прошу покорно меня извинить. Лучше подскажите, где тут «Иллюзион»?

– Так вот же он. – Человек повернулся вполоборота и рукой указал мне на шатер, над входом в который висела одноименная вывеска.

Я облегченно выдохнула.

– Госпожа Ванда? Ну-ну… Так я и поверила! – ухмыльнулась я. – Это же Катерина послала вас мне навстречу? Розыгрыш такой?

Скоморох лишь улыбнулся и согнулся в шуточном реверансе.

– Идите же скорее, вскоре полночь…

– И принцесса превратится в тыкву, так? – перебила я его, заливаясь смехом. – Не переживайте, тыква в тыкву превратиться не может. Никуда я не денусь. Спасибо, что подняли мне настроение. – Я посмотрела на него уже другим, теплым взглядом, после чего невольно выдохнула:

– Ох, Катерина…

Поражаясь сообразительности и находчивости подруги, которая подослала ко мне ряженого, разыгравшего целое представление, я зашагала ко входу в шатер.

Внутри было тепло от стоявшего у брезентовой стенки масляного радиатора. «Колдовство колдовством, а руки и у гадалок зябнут», – подумала я, рассматривая стоящий по центру шатра деревянный стол и женщину в возрасте, смутно напоминавшую Бабу-ягу из-за странным образом повязанного на голове грязно-серого платка и крючковатого носа. Глаза у Ягуси оказались разными – и по цвету, и по форме зрачка. Один глаз был синий, а второй зеленый. Вытянутый, как у кошки, зрачок зеленого глаза пересекала белая полоска. После встречи с ее взглядом захотелось бежать куда подальше и не оглядываться. Но невидимая сила мешала мне сделать шаг.

В носу защекотало от ядреной смеси запахов – ладан, шалфей, мята, кокос, мускус. Ароматы исходили от горящих на полу свечей.

– И как только пожарная инспекция дала вам разрешение на работу? – удивилась я, наблюдая, как языки пламени одной из свечей буквально пары сантиметров не достают до брезента.

– Дала, милочка. Еще как дала, – ответила бабка, зыркнув на меня таким хищным взглядом, что я невольно сжалась от страха.

Госпожа Ванда таращилась на меня, вращая своими разноцветными глазами, и улыбалась, сверкая золотыми коронками.

«Линзы», – подумала я, подходя ближе. Ну мало ли, может, человек специально так делает, для антуража, – чтобы правдоподобнее образ вышел. Чем страшнее – тем лучше. Самоуспокоение пошло мне на пользу, и я немного расслабилась.