На Темной Стороне - Юрий Никитин Страница 2

Яузов, военный министр, буркнул:

– Да нам и не сама исламизация нужна дозарезу, австряска этого сонного и пьяного быдла.

Кречет повернулся к Егорову:

– Как с оружием?

Министр внутренних дел, еще совсем недавно полковникспецназа, бодро отрапортовал:

– Если с продажей обычного, то полным ходом. Проблемнет. Если насчет чипового, то, как всегда, запоздали. Уже два года тому вШтатах были готовы начать массовое производство оружие, которое подчиняетсятолько своему владельцу. Фабриканты оружия стены грызли, только бы протолкнутьэтот законопроект – еще бы, такие деньги! – но в Штатах попробуй сменимассу оружия на другую массу... Другое дело – Россия. Оружия фактически унаселения нет, можно сразу вооружать граждан оружием, что подчиняется толькоим. К тому же разработаны так называемые именные пули, которые несут на себевсе данные о владельце. Выстрелить ими можно тоже только из одногоединственного на всем свете пистолета. Но закупать на Западе мы не захотели, асамим задницу с печи поднять трудно. На Полозова, который особенно рьянопробивал в Думе этот закон, дважды совершали покушения. Понятно, с введениемновых правил мафии впервые придется туго: всякий, у кого будет обнаруженавтомат или пистолет без чипа, тут же попадает за решетку на очень долгий срок.

Сказбуш сказал ехидненько:

– Разработки этого оружия были свернуты. Потому чтовнедрение чипов снижало эффективность этого оружия.

– Это если для армии, – возразил Егоров. – Апростому народу зачем прицельная точность из пистолета на сотню метров? На десятьдостаточно...

– Какие-либо эксцессы? – потребовал Кречет.

Лицо его окаменело, а рифленые желваки выступили резче. Мнепоказалось, что он даже дыхание слегка задержал, в ожидании неприятностей.

– Перегибов хватает, – признался Егоров. –Народ только приучается к идее, что пистолет может оказаться у каждого...Позавчера, к примеру, был случай на Планерной улице. Какой-то лихач пронесся намерсе, обрызгал грязью стоящих на троллейбусной остановке. Один успел выхватитьпистолет, произвел пять выстрелов вдогонку. Разбил заднее стекло, пробил шины,и ранил мужика, что на заднем сидении... Конечно, его повязали, будут судить. Ясразу нажал на все кнопки, чтобы этому взбешенному горе-стрелку дали толькоусловно. Ну, приняли во внимание состояние аффекта, то да се, юристы эти штучкизнают... А сейчас его отпустили под подписку о невыезде.

Коломиец неодобрительно покачал головой:

– Он же ранил ни в чем не повинного человека!

– А пусть не садится к такому, – отпарировалЕгоров. – Но зато только что мне доложили: с сегодняшнего утра этообрызгивание грязью прохожих как рукой отрезало! Вчера целый день ту информашкупо всем каналам крутили... В телестудии телефоны раскалились добела: народзвонит, требует этого стрелка не судить, а медаль ему дать. Видать, тожеобрызганные... Словом, хоть и с шероховатостями, но программа окультуривания...есть такое слово?.. с помощью личного оружия, продвигается.

Коломиец, министр культуры, который вечно лез не в свое поледеятельности, так как на его министерство денег всегда не хватало, кашлянул,привлекая внимание:

– Платон Тарасович... Учителя объявили недельнуюголодовку! Вся мировая общественность стоит на ушах, требует... Вон Англия таквообще...

Кречет отмахнулся, в запавших глазах блеснула злость:

– У себя они не такие добренькие! Помню как-то, они жарестовали ирландцев и осудили как уголовников. Те возмутились, они жевыдвигают политические требования, значит – политические. Англичане отказались.Тогда эти ирландцы объявили голодовку. Да не такие позорные, как у нас, когдадва дня обходятся без горячего питания, а потом ходят героями!.. Ирландцы непринимали пищи всей группой, англичане невозмутимо помалкивали. Голодалинеделю, два, месяц, два... Затем умер первый. От голода. К тому времени ужепревратился в скелет! Газетчики забегали, завопили, но что же? Английскоеправосудие хладнокровно отвечало, что всяк человек вправе распоряжаться своейжизнью. Умер, второй, третий, четвертый... Думаете, хоть тогда что-тоизменилось? Ни на грамм! Они все там померли: не то десять человек, не топятнадцать – уже не помню. Но английское правосудие, такое гуманное илиберальное, когда дело касается нарушения прав в России, и пальцем нешелохнуло. Приговор остался прежним, никто и не подумал пересматривать, хотяуже этим актом ирландцы доказали, что они – не уголовники.

Он отмахнулся, наконец-то пошел к своему креслу во главестола. Яузов сверлил министра культуры придирчивым взглядом: больно черный да инос крючком, а Забайкалов, в ведение которого были иностранные дела, пророкоталблагодушно:

– Англия примазывается... Просто примазывается, вездевыпячивает свою значимость, везде старается выскочить впереди Империи, чтобы еезаметили. Везде вопит и всем видом напоминает, что Империя выросла из иханглийской колонии! И что сейчас Империя – это та же Англия, только молодая ипотому еще неотесанная. Мол, Империя и мы – близнецы и братья, как сказалклассик...

Его напыщенная приподнятая речь попахиваланебесно-чугунно-немецким, Яузов вскоре и в нем перестал подозревать еврея исосредоточился на своих бумагах. Наступило молчание, всяк торопливоподготавливался к экзамену перед Кречетом.

Я в сторонке, передо мной ноутбук, ради такого стоитработать в любом правительстве. Огромное искушение запустить трехмернуюстрелялку, а с процессором в тысячу мегагерц и вуду по имени Avenger-2 можнопройтись в высшем разрешении без всяких тормозов... но все-таки я на работе, авторое, что начинает тревожить, эта сегодняшняя эйфория...

Да, в исламские центры народ валит толпой. Особенно многомолодых решительных ребят, что раньше могли только по пьянке бить друг другуморды, а теперь вдруг нашли, что можно бить не просто так, а за идею, заРоссию, за мир и счастье для всех людей на свете.

Но все-таки, все-таки опять это гнетущее чувство, чтоначинаем разгоняться, отпустив вожжи вовсе!

Массивная дверь, тяжелая как будто ее переставили из сейфацентрального банка, распахнулась как дверь собачьей будки. Все головыразвернулись в сторону входа. Мирошниченко ворвался вихрем, губы трясутся, вглазах бешенство. Я успел подумать, что прессекретарь до своей кандидатской поюриспуденции успел закончить с отличием что-нибудь и воздушно-десантное.

– Господин президент!.. Платон Тарасович!..Американский десант на Байкале!

В огромном кабинете наступила страшная тишина. Застыл дажевоздух, я видел как замер в воздухе, словно впаянный в глыбу льда, брошенныйКоганом через стол листок бумаги.

Лицо Кречета, напротив, медленно начало наливаться кровью,на лбу угрожающе вздулись жилы: