Тайны Истинного мира - Марина Ефиминюк Страница 2

Опешив, я переворачивала листики с чужими именами, и чувствовала, как пальцы становятся влажными. Книжка не могла принадлежать мне, я не помнила ее, но записи оставленные твердым мелким почерком, доказывали обратное.

– Я починил! – заглянул в кухню довольный сантехник.

Я окинула его невидящим взглядом.

– Трубу перекрыл, вечером приду, доделаю. Нужно ключ три на четыре, – уточнил он на всякий случай.

– Хорошо, – машинально кивнула я, плохо соображая, о чем он толкует.

– Ну, я вернусь, – пообещал, потоптавшись, мужичок, и за ним захлопнулась входная дверь.

Я, оглушенная, в полном одиночестве, разглядывала записи, страшась даже предположить, что происходящее совсем не сон. Хотя лужи на полу коридорчика поблескивали под лампочкой вполне по-настоящему. Между страницами книжечки лежала черная пластиковая карточка «Клуб „Истинный мир“ с выгравированными на другой стороне витиеватыми буквами „ВИП“.

– Так… – Я поерзала на табуретке, отчего ножки истерично зашатались и разъехались в разные стороны, и недоуменно почесала коротко стриженую черноволосую макушку. – Чушь какая-то.

Интересно, когда это случилось? Когда я впала в беспамятство и позабыла про найденные сейчас вещи? Мобильный телефон, новенький, почти игрушечный и явно очень дорогой, блестел на белой скатерти и выглядел таким же неуместным, как и пластиковая карта.

Трясущейся рукой я нажала на кнопку включения. Признаться, я ожидала взрыва строившегося напротив дома или, по крайней мере, землетрясения, но ничего не случилось. Черный экран засветился оранжевой заставкой, а потом вылезла вполне привычная надпись: «Введите ПИН-код».

Не задумываясь, я набрала дату своего рождения. Если телефон действительно принадлежал мне, то другого шифра я бы точно не стала придумывать, чтобы не забыть. У меня память слабая. Вероятно, в свете последних событий, даже гораздо слабее, чем можно предположить.

Телефон моргнул, и появился знак бесконечности, обозначавший мобильного оператора. Горло перехватило от волнения, на глазах выступили слезы. Я нажала на кнопку вызовов и просмотрела короткий список номеров, которые набирались мною до того, как наступила нежданная амнезия. На экране светились только два имени: Данила и Алекс. Номер «Данила» был набран несколько раз. Пока решимость не покинула меня, я выбрала его и нажала на кнопку «Вызов». После секундной паузы электронный голос безразлично произнес: «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Попробуйте перезвонить позднее». Я перевела дыхание, чувствуя не то облечение, не то разочарование. Отчаянно дрейфя, с гулко бьющимся в горле сердцем, я выбрала номер с именем «Алекс». После бесконечного молчания в трубке неожиданно раздались длинные гудки. Один, второй, третий. Я хорошенько струхнула и решила сбросить вызов, но на другом конце незнакомый баритон изумленно спросил:

– Маша, это ты? – От страха меня затрясло. Я молчала, как партизан на допросе, тяжело дыша в трубку и чувствуя себя маньяком. Собеседник хмыкнул, а потом тихо и очень настойчиво спросил: – Ты где сейчас, Маша?

Я тут же отключилась и в панике отбросила трубочку, словно она могла меня укусить.

«Где ты? Маша?» Какого, собственно, черта?

Телефон затрезвонил резко и очень громко, пронзительная веселая мелодия раздавалась на всю квартиру. На экране высветилось «Алекс», но ответить я не решилась. Аппарат протанцевал до края стола и слетел на пол. От сильного удара выскочила батарея, и телефон, к моему облечению, затих. Неожиданно мне стало страшно, десять минут назад в мою размеренную спокойную жизнь вторглось нечто непонятное и очень неспокойное.

Зимой быстро темнеет.

В огромном окне большой город, наполненный огнями, лежал как на ладони. Разноцветные светляки искусственных звездочек складывались в волшебную мозаику, разворачивались ломаными стрелками, плавными линиями. Тысячи автомобилей, образующих ряды пробок, таращились в бесконечность. Высокие безликие здания квадратными глазами подмигивали наступающим сумеркам. А в самом низу, на главной площади страны, украшенная голубыми огнями и нелепыми огромными бантами, словно игрушечная, красовалась большая елка. Похожие на круглые крышки стеклянные купола известного торгового центра вылезали из-под земли, одетой в красный кирпич. Люди суетились, спешили, исчезали в предпраздничной кутерьме. Мир пах хвоей и невероятным ощущением чего-то совершенного и волшебного, что обязательно приключится в новом году.

Александр следил за нескончаемым голубоватым потоком слепым затуманенным взором.

Жива. Маша жива. Мария Комарова жива. Он складывал в голове слова, пробовал на вкус, но выходило горько и неправдоподобно. Черт возьми, он был почти рад, когда она пропала без вести! Теперь все сначала.

Он поймал свое отражение в черном стекле. Темноволосый мужчина был очень красив, глянцевой обложечной красотой, в таких, глядя на плакаты, часто влюбляются девочки-подростки и старые девы. Его глаза неестественного ярко-синего цвета только что снова превратились в глаза убийцы.

На огромном письменном столе, заваленном бумагами и архивными папками, скрепленными на старый манер сургучом, лежала тоненькая распечатка файла. Содержание он выучил наизусть, слово в слово. Идеальное резюме почти идеальной истинной. Жаль, но все закончилось словами: «скрывала, скрывалась, скрылась». Мужчина прикрыл тяжелые веки. Ну что ж, это всего лишь новая партия, осталось лишь перетасовать карты и постараться сдать себе козыри.

– Держи! – Эдуард, весь в снегу, с довольным видом пихнул мне в руки чахлую елочку.

На тщедушных веточках, обмороженных и влажных от растаявшего снега, едва держались и топорщились иголочки, хрупкая макушка дрожала, словно в нервическом припадке.

– Что это? – Я разглядывала деревце, пока приятель разувался. – Слушай, не хочу тебя обидеть, но лучше бы ты оставил ее умирать в подъезде.

Из-за высокого роста Эдуард всегда немного сутулился, отчего куртка висела на нем как на вешалке. Он зачесывал светлые волосы на косой пробор, гладко брился и, как я, был очкариком, снимавшим окуляры только на ночь. Над непропорционально полными губами застыла черная мушка родинки, придававшая худому лицу с впалыми щеками гротескный вид.

Я знала его второй день. Нет, безусловно, наверное, мы были знакомы гораздо раньше, но, когда он пришел вчера, то показался знакомым незнакомцем, как будто мы несколько раз сталкивались до того на лестничной площадке или на улице. Только как признаешься приятелю в необъяснимой потере памяти, если сама названивала ему ночью, ревела в трубку из-за кошмара и буквально умоляла приехать?

– Ну, что у тебя там с трубой? – Он потер покрасневшие от мороза руки и сразу же направился в туалетную комнату к стояку.

– Мастер сказал, что починил. Вода больше не льется. Совсем. Пиджак сними! – окрикнула я его. – Испортишь ведь.

Я пристроила елку в угол, чтобы не мешалась, и поспешила к Эдуарду, став с любопытством разглядывать из-за его узкого плеча мокрые черные трубы.