Рыжая Соня и подземелье Пифона - Питер Нейл Страница 2

Соня пыталась все вспомнить.

Застывшие и расплывчатые воспоминания о вращающихся звездах, тошноте и освещенных лунным светом деревьях вихрем пронеслись в ее голове. Она подняла взгляд на Теммара и изо всех сил сосредоточилась. У него были глубокие голубые глаза, ясные й уверенные. Соне понравились эти глаза, она чувствовала, что ему можно верить.

— Как вы меня нашли?

— Мы беглецы.— В его голосе появились нотки горечи.— Всю последнюю седмицу мы сражались за Тальмеш, но потерпели поражение и скрылись в горах.

— Тальмеш — ваша родина?

— Да. Вот твоя еда.

Садгур вернулся с треснувшей деревянной чашей; он наклонился и протянул ее Соне. Она попыталась поднять руки, но не смогла. Теммар взял чашу и помешал еду большой деревянной ложкой.

— Здесь немного. Похлебка из дичи, которую нам удалось поймать, с крупой, которую мы захватили, убегая из Тальмеша. Не очень вкусно, но зато питательно!

Он поднес ложку к ее губам. Соня попробовала еду и проглотила.

— Я предпочитаю есть сама,— она потянулась к чаше.

— Ты думаешь, это тебе удастся? — улыбнулся Теммар.

Он поставил чашу ей на колени, и она дрожащей рукой поднесла ложку ко рту.

— Ты можешь сказать, кто ты такая? — спросил Теммар.

— Рыжая Соня.— Съев первые несколько ложек, она почувствовала прилив сил.— Рыжая Соня, гирканка.

— Наемница?

— Да. Вольная наемница! Всю мою взрослую жизнь я действую самостоятельно.

— Понятно. Ищешь дело?

Соня пожала плечами.

— У меня еще есть немного золота, если только…

Она положила ложку и потянулась к поясу. Кошелек по-прежнему висел на месте.

Теммар понимающе улыбнулся.

— Никто его не взял. Тебе повезло, что в горах на тебя не напали грабители!

Соня вернулась к еде. Однако мгновение спустя ее охватила тошнота и головная боль. Она уронила чашу на землю, разлив остатки пищи.

— Сюда, Садгур!

— Прах и пепел! — слабым голосом бормотала Соня,— Я в порядке. Дайте мне время, и я оклемаюсь. Я…

— Ты еще слаба, Рыжая Соня! Не борись с этим, ты сделаешь только хуже. Утром ты почувствуешь себя сильнее.

— Но я…

— Проклятье, женщина, лежи спокойно и отдыхай!

В голосе Теммара промелькнули гневные нотки, словно он был отцом, заставлявшим больного ребенка лечь в постель. Соня почувствовала, как Теммар и Садгур подняли ее и поднесли поближе к огню. Она неподвижно лежала, тяжело дыша, чувствуя на лице и теле тепло костра.

Кто-то набросил на нее одеяло и аккуратно подоткнул под ноги, бедра, плечи и шею. Под голову вместо подушки подложили скатанный плащ.

Когда Соня снова погрузилась в свою горячую дрему, ей в лихорадочном сне привиделся пожар, и Теммар, ставший почему-то ее отцом, помогал ей выскочить из огня. Пробудившись, затем она опять заснула, спокойно, без сновидений.

Теммар и Садгур сидели у огня вместе с военачальниками, спасшимися вместе с ними.

— О чем ты думаешь? — спросил один из них своего господина.

— Об этой девушке с мечом — Теммар посмотрел на спящую Соню — Мы могли бы принять ее в свой отряд…

— Чтобы сражаться с Нгаигароном? А достаточно ли она сильна, чтобы сражаться с колдовством?

— С колдовством она, наверное, в свое время встречалась.— Теммар продолжал пристально рассматривать лежащую перед ним красавицу,— Вероятно, ее появление — доброе предзнаменование!

С горного склона в лагерь спустились дозорные.

— Тальмеш еще горит!

Сумерки сменились полной темнотой.

Теммар хлопнул себя по коленям, встал и снова сел.

— Успокойся,— произнес Садгур.— Мы еще вернемся туда!

— Он терзает мой народ,— с горечью выдохнул Теммар.

Сидящие у других костров воины повернулись к нему. Все они устали, выбились из сил, их мучили раны, лихорадка. Все они любили своего господина, полководца, который вместе с ними покинул родной город.

Да, колдовство…

Но разве с колдовством нельзя бороться? Теммар сражался не только с Нгаигароном, кушитским колдуном, который был кровожаден, жесток, и нападения которого они ожидали в любую минуту.

Но Нгаигарону, каким бы колдуном он ни был, никогда не позволили бы войти в ворота Тальмеша! И никогда, если бы не изощренное предательство, он не завладел бы женой Теммара, Идзурой!

Теммар сжал кулаки, и при свете костра было видно, как помрачнело его лицо. Его жена открыла ворота колдуну. Идзура, которую он любил всем сердцем, к которой спустя семь лет относился как к невесте — нежно и трепетно! Идзура, волевая, сильная, но в то же время любящая, понимающая и заботливая…

Идзура, дочь покойного правителя Ираниста-на, дочь тревоги и изгнания, стремящаяся к власти и приключениям… Зачем она это сделала? Чтобы навредить ему, Теммару? Он до сих пор не мог в это поверить.

Девять месяцев назад Нгаигарон прибыл в Тальмеш. Он развлекал двор, и Идзура была им очарована.

Теммар заметил это, но ему и в голову не пришло, что все настолько серьезно. Правитель Тальмеша был философом, терпимым и справедливым во всех своих поступках. Но терпимость и справедливость оценят лишь те, кто сам обладает подобными качествами. Только теперь Теммар понял, что она, вероятно, тогда влюбилась в колдуна и в течение нескольких месяцев тайно готовилась к тому, чтобы открыть ворота и помочь Нгаигарону захватить Тальмеш.

Но почему? Почему Идзура захотела предать мужа и город, которым правила?

Даже если учесть ее увлечение колдуном, это был огромный риск.

Почему Нгаигарон так хотел завладеть Таль-мешом, выбрав его из стольких коринфийских княжеств? Может быть, он желал только Идзуру? Идзуру, которая допустила, чтобы Нгаигарон, со своим колдовством и своими наемниками, ворвался в Тальмеш и завоевал его?

На горных склонах каждый знал, что никто иной как жена владыки Теммара открыла ворота города завоевателю. И Теммар понимал, что все, несмотря на верность, любовь и доверие к нему, обвиняют в этом и его. Ведь власть заключается не только в том, чтобы предводительствовать на войне, распоряжаться казной и вершить правосудие. Теммар должен был знать себя и своих окружающих.

Жители города храбро сражались против колдовства и отрядов Нгаигарона, но они были беззащитны против предательства, против женщины, которая нанесла своему повелителю удар в спину, хотя уверяла, что любит его.

* * *

Тальмеш был маленьким городком, окруженным старыми крепостными стенами. Старый город — гораздо старее, чем полагали его жители. Тальмеш — это имя ему дал коринфийский правитель сто лет назад. Прежде он был известен, как Акасад, а еще раньше, как Кор-ду-ум: «ничего, кроме стен». О еще более ранних временах история умалчивала, но существовало множество преданий о том, что под фундаментами зданий, глубоко под землей, залегали старинные катакомбы. Современная жизнь Тальмеша была лишь внешней оболочкой, прикрывавшей гораздо более древнюю и зловещую историю.