Зерна граната - Анна Коэн Страница 2

«Вот оно! – догадалась Агнесс. – Сейчас он скажет, зачем пришел и чего добивается».

Баккер не спешил. Это пугало сильнее заряженного револьвера. Каждый его жест говорил – он является подлинным хозяином положения.

– Не скрою, – наконец продолжил представитель Дома Весов, – есть влиятельные люди, которые ратуют за сохранение республики, за новые выборы и так далее. Но гильдии – на вашей стороне. Все до единой.

Настал черед Агнесс выдерживать паузу. Теперь, когда все прояснилось, каждое сказанное слово будет иметь особый вес. Обожаемой дочери короля прочили балы, пышные приемы и безделье в компании безукоризненных фрейлин. Ее не учили править и вести переговоры. Пришло время осваивать эти науки самостоятельно.

Несмотря на то что разговор протекал в идиллической тишине, которую не нарушал даже вездесущий городской шум, мысли проносились в голове Агнесс стаями птиц, перепуганных выстрелами. Что будет, если она согласится? А если откажется? Что станет с Антуаном?..

– Сколько у меня на раздумья? – наконец спросила она.

– А разве это стоит хоть малейших раздумий? Ваше величество, вы единственный законный правитель, который может быть у Кантабрии. Вас уже короновали почти год назад. Вы произнесли клятву при свидетелях. Как все мы знаем, ваш супруг не может выполнять свой монарший долг, поэтому вы должны править вместо него.

– В день нашей коронации династия была свергнута, а Великая Кантабрия стала республикой, – возразила Агнесс. – Кто признает королеву после такого позора? Я не хочу вновь проходить сквозь толпу.

– Позором будет отречься от престола, – с нажимом произнес Баккер, перебирая заостренными по последней моде ногтями. – Вам известно, что сила королей заключается в том, чтобы менять историю, ваше величество? И не только то, что должно произойти, но и то, что уже свершилось.

– Что вы хотите этим сказать?

– В историю войдет только то, что вы захотите там видеть. Если не откажетесь от этой чести. – Мужчина склонил голову и приложил ладонь к сердцу, будто принося присягу. – Но, боюсь, вам стоит поторопиться, моя королева. Совет состоится завтра в полдень, и, если вы не заявите свои права на кантабрийский престол, даже Гильдии не в силах будут вам помочь.

Агнесс встала, давая понять, что разговор окончен.

– Благодарю за визит, герр Баккер. Я приму решение к рассвету и буду готова о нем объявить. Где состоится Совет?

Баккер улыбнулся.

– Восточное крыло дворца уже восстановлено. Дома Зодчих и Мастеров немало сил вложили в этот проект.

Она сдержанно кивнула.

– Я буду там завтра в полдень. Какое бы решение ни приняла.

***

Гуннива Амберхольд пришла за час до полуночи.

Без записки, вложенной в надушенный конверт, без предупредительного звонка бронзового дверного колокола. Без лакея и охраны.

Тихонько постучала в дверь кухни, скрытую густым тенистым кустарником в недрах сада Спегельрафов. Назвала свое имя – и покорно ожидала, пока о ней доложат, согревая пальцы с обкусанными до мяса ногтями об оловянную кружку с кофе. Разумеется, ей, назвавшейся герцогиней и фрейлиной, не поверили.

На счастье Гуннивы, Агнесс не спала. Она не могла спать.

Ей в руки хотели вложить ношу, которую не смогли удержать ни ее отец, ни муж, ни Жоакин Мейер – а его боготворила вся страна, от Золотого Порта Галлии до Мыса Льдов. И дали только ночь на размышления. Что значили слова Баккера об истории, которую можно переписать? Неужели то, что даже год изгнания можно стереть из памяти народа, превратив его в нечто иное? Немыслимо…

Известие о таинственной гостье застигло ее врасплох – Агнесс почти решилась малодушно ретироваться в Виндхунд, оставив судьбу страны другим и посвятив остаток жизни заботам об Антуане.

Хотя сонная горничная умудрилась несколько раз ошибиться в имени незнакомки, Агнесс тут же поняла, кто ждет ее в полутемной кухне, считая минуты, веря и не веря.

Она помнила Гунниву совершенно иной. Давным-давно это была утонченная придворная куколка, созданная для светских бесед и лукавого флирта, наперсница ее шалостей и детских интриг.

За выскобленным столом сидела, сгорбившись, заплаканная светловолосая женщина с тусклым безразличным взглядом. У Агнесс в груди скрутился болезненный узел. Она осторожно подошла и присела рядом, не нарушая молчания, которое было красноречивей любых слов. Взгляд невольно остановился на нескольких продольных царапинах на припухших щеках гостьи, какие может оставить только исступленная скорбь.

– Ты уже знаешь о нем? – Голос Гуннивы был глухим и хрипловатым.

Агнесс не понадобилось задавать вопрос, чтобы понять, о ком идет речь.

– Узнала пару часов назад, – честно ответила она. – А утром слышала стрельбу.

Ее не удивило и тем более не оскорбило то, что бывшая фрейлина не обратилась к ней соответственно титулу, не раскланялась, даже не произнесла слов приветствия. Мрак в желтоватых отблесках угасающего очага и единственной керосиновой лампы уравнял их, как уравнивал всех женщин, трудившихся в кухонном чаду изо дня в день.

– Я там была. Я была женщиной Мейера, – зачем-то уточнила Гуннива. Только слепой бы не понял этого.

– Сочувствую твоей утрате. – Агнесс с готовностью приняла роль утешительницы и протянула руку, чтобы коснуться острого плеча Гуннивы, но та отпрянула.

– Не думаю, ваше величество. Прежде чем жалеть меня, извольте выслушать всю правду. Если быть предельно откровенной, я бы никому не хотела этого рассказывать, но опасаюсь, что ваша милость узнает обо всем от злых языков, а я окажусь лгуньей. Поэтому лучше я сама…

Ее рассказ был долгим, а речь – прерывистой. Агнесс узнала о том, как благородная дочь герцога прошла через череду публичных домов, цепляясь за жизнь и остатки достоинства, как была вызволена из рабства Мейером и как была ему благодарна. Но едва она смогла расправить плечи, ассистент Жоакина начал угрожать, что расскажет президенту об аристократическом происхождении фаворитки – и тот откажется от нее.

Но подлец не успел воплотить свои угрозы. Он сделал нечто худшее.

– Говорят, он не мучился, – простонала Гуннива. – Хотела бы я, чтобы ублюдок страдал за двоих, но нет! Его даже не судили!

Агнесс не знала, что ответить. Она даже не могла поднять глаз на подругу юности. Подобные чувства она испытывала много лет назад, когда ее любимец, коротколапый песик Дарси, возвращался с прогулки перемазанным землей и выкашливал на хозяйскую постель нечто многоногое, пойманное в саду, скользкое от слюны и еще почти живое. Она не переставала любить его, но брезговала гладить, пока питомца не отмывали дочиста.

Настенные часы пробили час пополуночи.

– Презираете меня?

– Нет, – прошептала Агнесс, смахнув выступившие слезы стыда, – что ты, нет. Чем тебе помочь? Боюсь, я могу не так много, но комнат здесь достаточно, и ты вполне…