Королевы Иннис Лира  - Тесса Греттон Страница 2

Слезы мерцают в ресницах короля, когда гранитная плита опускается, и звук бьющихся друг о друга камней заполняет святилище. С окончательным натяжением канатов колодец закрывается.

Исчезает запах водных корней, как и небольшое эхо, которое король даже и не замечал, пока все было тихо. Король касается камня рукой, лаская его шероховатость, и мрачно улыбается. Пальцами он чертит контур дерева червей – печальное, опасное созвездие.

Это тоже начинается со звездного пророчества.

Но на острове Лира читается так много пророчеств, что лучше сказать – начинается с каждого вздоха.

В тихой и прохладной роще каштанов, плакучих лип и прямых дубов Аремории Лис опустился на колени на краю неглубокого родника.

Шрамы и свежие царапины портили шикарный загар на его спине, руках и ягодицах. Лис уже снял униформу, оружие и сапоги, сложив их на широкий дубовый корень. Лис, который был также и человеком, облился чистой водой, купаясь и шепча очищающую песню, которая вплелась в журчание родниковой воды. Он набрел на этот источник с первыми рассветными лучами, осчастливленный возможностью находиться в сердце леса, которому всегда мог задавать вопросы.

Налетел ветерок, лизнув его кожу холодным дыханием, и лиственный покров прошелестел: «Добро пожаловать». Лис Бан бодро отвечал на его языке с протяжными гласными, сливаясь в ритме с лесом Аремории. Деревья здесь были более общительными и велеречивыми, чем на скалистом острове, где родился Лис Бан. В Иннис Лире деревья, как правило, твердые и душевные. Их формируют океанские ветры и возможность расти у гор. Не зеленые и сияющие, а серые и синие с холодной коричневой корой, пышным мхом, ползущим по дуплам тонкими листьями и иглами. Они тихо беседовали, раскинувшись низко – дубы и колючие живые изгороди, плетущие слова на ветру, чтобы король их не слышал.

А в Аремории пространство и почва предназначены для шумных деревьев, больше заботящихся о плодах, чем о выживании в зимних бурях или о бессердечных королях. Они общались друг с другом, вздыхали и пели, чтобы радоваться, насмехаться над пестрыми птицами, играть людскими мечтами. Бан потратил месяцы, чтобы завоевать доверие деревьев Аремории, потому что он прибыл сердитым и пропитанным горькими ароматами, слишком острыми для такого молодого возраста. Они не приветствовали вторжение чертополоха, но в конце концов Лис Бан очаровал деревья. Он повзрослел и стал другом деревьев Аремории, словно вырос среди них.

Соскальзывая все глубже в родник, Бан расплел тонкие косички из густых темных волос. Ступни утонули в иле, вода словно обвила его ноги; Лис Бан продолжал свою праздную болтовню с соседними липами, у которых было хорошее чувство юмора. Наконец, с распущенными волосами, падающими на его уши и шею, нагнувшись, он нырнул в родниковую воду.

Все разговоры потускнели. Бан затаил дыхание, ожидая услышать пульс сердца леса. Глубокий колодец мог бы лучше ему помочь, но родник был природным, бьющим из земли. Лис Бан нуждался во внутреннем ритме для правильной связи, чтобы обнаружить магию, которую он мог бы использовать для слежки за отвратительной бургунской армией и удостовериться в ее отступлении.

Покой и прохлада обступили Бана. Он разомкнул губы, впуская в рот воду, сглотнул ее и медленно встал.

Вода струилась с его тела. Невысокий смуглый и поджарый мужчина был мускулистым с выступающими ребрами. Темные волосы, почерневшие от воды, густо нависали над большими карими глазами. Лис Бан моргнул, и капельки воды, как крошечные кристаллы, повисли на концах его колючих ресниц. Найдись свидетели появления Лиса Бана, они могли бы легко подумать, что Бан – магический шип, растущий прямо из родника.

Освежившийся и счастливый, он присел на берегу, чтобы очистить руки от грязи. Лис размазал ее по своим кистям, как перчатки, и разгладил серо-коричневую грязь на своей коже, а потом стал рисовать полосы по всей груди и животу, вокруг гениталий и спиралью вниз по бедрам. Он хлопал ладонями по плечам, стараясь достать спину как можно дальше.

Теперь он полностью стал существом, принадлежащим этой особой земле, приемным чадом благоухающих деревьев. Лис Бан пробирался обратно в лес. Каждый шаг нес слова, шепчущиеся в его ногах: мудрая звезда, мудрая звезда, вперед, этот путь, снова мудрая звезда и ночная звезда, сейчас! Деревья направили его в сторону цели, и наконец Бан достиг самого высокого из них, стоящего на краю леса, где он мог лучше всего ухватиться за ветер, готовый сообщить о бургунцах.

Лиса ждал раскидистый крепкий каштан, чьи корни были довольно далеко от остальных деревьев. Бан увидел взбитую землю долины, где когда-то располагалась бургунская армия. Трава не выжила, за исключением ее рассеянных скоплений: ее растоптали, сплющили и высушили. Заброшенные кострища были словно выжженные рубцы, и Лис мог видеть нагромождения грязи, закрывавшей потайные русла.

Не осталось ни мужчин, ни женщин, и Бан резво рванул по узкой полосе распаханной земли к стволу каштана. Он с ворчанием поймал низкую ветку, вскочил на нее и полез вверх. Дерево было достаточно крепким и не дрожало от его веса. Оно просто усмехнулось в щекочущей хватке Лиса Бана.

Три маленькие птички вспорхнули, потревоженные его вторжением, и каштан призвал Бана подумать о ветках, расположенных на востоке, где Лис уже разозлил нескольких коричневых белок.

Бан взбирался по лестнице из сучьев вверх, к самой высокой северо-западной ветке. Она, обугленная ударом молнии, позволила ему усесться и увидеть долину на много миль вперед и качающийся зеленый лесной полог позади. Лис отодвинул длинные зазубренные листья и, вцепившись в ветку на его плече, старался удержаться на ногах.

Бан стоял, старательно балансируя.

Ветер подхватил его волосы и отбросил с лица. Лис попросил дерево предупредить его, если что-либо приблизится, животное или человек, и открыл рот, чтобы испробовать ароматы воздуха.

Дым, смерть и пыльный вороний мускус.

Бан приподнялся на цыпочки и поймал перо, черное и гладкое. В чернильном цвете Лис видел движущиеся волны людей и лошадей; видел скалы и облака красноватого дыма, сверкающие камни, гнилые цветы и пустую белую руку.

Он скользнул языком по краю пера, плюнул на тыльную сторону ладони и растер о кору каштана так сильно, что кожа закровоточила. Язык птиц был полон мечтаний, и мужчины не могли его истолковывать. Однако Бан усвоил за эти шесть лет в Аремории – по крайней мере он мог использовать боль или кровь, чтобы облегчить перевод.

Рука Лиса теперь пульсировала, и он закрыл глаза – вспомнить пульс тихой весенней воды. Замедляя дыхание, он пустил свое сердце вровень с сердцем леса, через этот фокус нежной кожи.

Множество вороньих образов стали одним целым: армия, одетая в бордовую обвислую форму далеко отсюда, в день и ночь езды, спиной к нему, и Аремория, расположенная лицом к северным скалам Бургуна.

«Спасибо», – сказал Бан на языке деревьев и заправил перо в сгиб листьев – оно стало подарком для каштана. Он предложил обрезать мертвую ветку, но каштан был доволен своим шрамом. Бан тоже скорее любил собственные шрамы за опыт, который они несли, за то, что принадлежали только ему, и он столько всего рассказал дереву, пока возвращался на землю.