Легенда о Первом Дзёнине  - Роман Грабовский Страница 2

Так вот, в первое настоящее лето, со стороны Якши, пришёл в деревню человек. На ночлег попросился. Время-то неспокойное было, но путник один был, спокойный, вежливый. Пустила его бабка Никитишна переночевать. А болела Никитишна в то время. Ноги плохо ходили. Так вечером того же дня путник этот нагрел воды, попарил бабке ноги, массаж сделал, да иголками ступни колол. Наутро бабка словно помолодела! И айда по соседям трезвонить, мол, путник-то, лекарь знатный. Потянулись к дому Никитишны люди. У фельдшера-то нашего, акромя зелёнки да аспирину, к тому времени уже и лекарств не осталось. Упросили путника остаться на пару дней. Продуктов в дорогу пообещали. Он и остался на недельку, отдохнуть немного после дальней дороги. Многим он тогда помог. В травах разбирался хорошо, да и анатомию человеческую знал. Просили его деревенские остаться ещё погостить. Да и осень была не за горами. Подумал путник, подумал, да и остался зимовать. Домишко пустующий ему отдали, со скарбом помогли. Мужик-то рукастый в деревне лишним никогда не будет, да ещё и лекарь.

– Командир, а мне брат говорил, что Первый японцем был. Мол, Япония утонула после ударов, а он вплавь до России доплыл и спасся. Правда это? – задал вопрос Сергей.

– Нет, конечно! – Старый тюнин негромко рассмеялся. – Русским он был. И звали его, как вы и сами знаете, Никитой Мальцевым. А по поводу Японии, так жил он там долго, учился в их университете. Перед самой Войной домой собрался. Удар его в пути и застал. Так было.

– А что такое – Университет? – поинтересовался Артём.

– Это такое учебное заведение. В нём после школы уже учатся, – пояснил старик, – вы слушать дальше будете?

Молодые люди дружно закивали головами.

– Ну, так слушайте! – Командир продолжил рассказ.

– Жил в то время на краю деревни мужик один. Вроде Сашкой Кувалдой его величали. Кулаки у него, что твоя голова были. Он ещё до Большой войны в тюрьме несколько раз сидел. Скверный был человек. Работать и охотиться не хотел. Как жрать да выпить кончалось у него, отбирал у сельчан. Мужики давно его на вилы поднять хотели, да как с ним сладить? Росту за два метра Сашка был, да бешеный в драке… нескольких мужичков уже покалечил.

Как-то закончилась у него еда всякая, вышел Сашка на улицу. Видит – мальчонка идёт, корзинку со снедью всякой несёт, кузнецу нашему за ремонт скарба домашнего. Кувалда недолго думая отобрал у мальца ту корзину, да смеялся ещё при этом. Бабы выскочили с подворий да давай Сашку стыдить, словами бранными хаять. А он знай своё – смеётся.

А тут глядь – Первый идёт, по делам своим. Увидел всё Первый, да и говорит Сашке – отдай, мол, мальчишке корзину. Сашка лукошко на снег поставил, руки с кулачищами вперёд выставил да говорит: «Вот этими руками разорву тебя пришлый на кусочки мелкие». Только сказал, а Первый вдруг возле него оказался и мечом коротким обе кисти Сашке и отсёк. Да всё так быстро случилось, что никто и увидеть толком ничего не успел. Упал тогда Кувалда на колени, орёт голосом нечеловеческим. А Первый и говорит ему: «Если сжалятся над тобой те, кого ты в голодный год грабил, залечат, кормить будут. А коли не пожалеют – так тому и быть». Протёр меч о ворот Сашкин да пошёл дальше.

Старый тюнин замолчал, обдумывая события давно минувших дней. Даша, как самая нетерпеливая, решила уточнить:

– А что дальше с этим Кувалдой стало?

– А что с Кувалдой стало? Да пожалели его женщины, перевязали культи, жгуты наложили. Только не захотел Сашка так жить, по милости сельчан харчеваться. Той же ночью пошёл на реку да утопился в полынье.

– А что дальше было? – Даша всё не унималась.

– Не перебивай и услышишь! – одёрнул девушку всегда серьёзный Ильдар.

Командир маленького отряда продолжил:

– После случая с Сашкой сельчане побаиваться стали пришлого. Эка ведь – одним ударом человека рук лишить. С другой стороны – за дело! У ребёнка еду отнять, это где ж такое видано! Да и не убил ведь, Сашка сам свой выбор сделал. Так что и уважения к Первому прибавилось. Хотя «Первым» его позже называть начали. Тогда все «Путником» величали. Вот. Тем временем весна пришла. Снег стаял, засобирался Путник в дорогу. Да сельчанам в ту пору не до него было. В ту весну решили в первый раз после Большой Войны хлеб посеять. Дел невпроворот было. Собрался Путник, с соседскими бабами попрощался, кто не в поле был, да пошёл по дороге к окраине деревни в сторону Галича бывшего. Глядь, а по дороге из лесу мародёры выходят. Да много их. Страшные, в обносках все. Видать, долго в пути были. Не местные, с Чухломы. Дубьё у них, рогатины да топоры. Как деревню увидели – бегом припустились. Бабы наши, что Путника проводить вышли, завизжали да к полям бросились мужиков звать, а кто и детей спасать с дворов. Только пришлый на месте остался. Бабы потом рассказывали, что он встал, за оградку последней хаты мешок свой походный бросил и стал ждать, как мародёры подойдут. Вот… когда бабы с мужиками вернулись, всё уж кончено было. Дорога у входа в село – трупами завалена. А меж трупов – Никита сидит. Страшен он был… весь в крови с головы до ног. А перед ним – два меча коротких в землю воткнуты. И тихо так… долго люди к нему подойти боялись. Так и сидел на земле несколько часов. Потом встал, мечи взял, протёр их о ближайший труп. Подошёл к оградке, мешок свой достал. Да побрёл к дому, из которого недавно в путь собрался. И то ведь верно, куда он весь в крови пойдёт.

Люди на берегу реки в полной тишине представляли себе события, произошедшие задолго до их рождения. Мирно потрескивал костёр, солнце уже давно село, лунная дорожка прочертила спокойную водную гладь. Через какое-то время Сергей поинтересовался:

– А много было мародёров, командир? Ребята говорили, что под сотню…

– Нет, Серёж, – тюнин усмехнулся, – мародёры такими большими группами не ходят. Кормиться трудно. Старики говорили, что человек двадцать – двадцать пять.

– Тоже много, на одного-то, да ещё в открытом бою. – Ильдар развернул плащ, готовясь ложиться.

– И правда, ребят, спать пора. В следующий раз продолжение расскажу. Утром переправу будем тренироваться делать. Сергей, ты следующий за костром смотришь.

Маленький отряд улёгся отдыхать. Тёплая летняя ночь заботливо укрыла людей тёмным одеялом, и только костровой, глядя в огонь, думал о чём-то своём.

Утром, перекусив остатками мяса и убрав следы лагеря, отряд двинулся вдоль реки, подыскивая удобное место для устройства переправы. Согласно заданию они должны были перебраться через реку по верёвке. Главное – чтобы никто не намок. А значит, верёвку с грузом на конце или тройным крючком придётся перекидывать с берега на берег, стараясь зацепить за крепкую ветку дерева на другой стороне. Не самая лёгкая задача. Для начала нужно было найти подходящее место, где по обоим берегам реки лес подходил максимально близко к воде.

Отряд шёл очень тихо, как на настоящем боевом выходе. Ни одна ветка не хрустнула под ногами ребят. Через полчаса путники поднялись на небольшую береговую возвышенность, поросшую ивняком. С этой горки река просматривалась примерно на пару километров в обе стороны до изгибов русла. То, что они увидели, в первый момент озадачило их.