Тарра. Граница бури. Летопись первая - Вера Камша Страница 20

Всадники чинно проехали по горбатым, извилистым улочкам, заполненным разряженными горожанами, и остановились на просторной квадратной площади. Окружавшие ее дома принадлежали людям богатым, способным платить налог на окна и надстройки сверх положенных двух этажей. Из окон разноцветными языками свешивались дорогие ковры. Посреди площади возвышалось здание самой ратуши с высокой четырехгранной башней, украшенной шпилем, который венчал герб города — вставшая на задние лапы рысь с мечом, обороняющая крепостные ворота. Рысь красовалась и перед входом в ратушу. По углам площади журчали фонтаны, из которых окрестные жители набирали воду. Бассейны украшали аллегории времен года, у ног которых по древней привычке люди складывали незамысловатые приношения. Сейчас на площади царила Весна, чье изображение заботливо украсили ветками цветущей калины.

Кажется, все, кто имел среди проживавших на площади друзей или знакомых, заняли места у окон, а на ступенях ратуши стояли отцы города. Плотный седовласый эркард, завидев кавалькаду, медленно и торжественно прошествовал вниз по застеленной пурпурным сукном лестнице и встал у основания каменной рыси так, что геральдический зверь словно бы благословлял его степенство. За спиной эркарда выстроились городские гласные — все двенадцать.

Почтенные мужи постарались перещеголять друг друга в роскошестве. Тяжелые, отороченные мехами одежды и начищенные до солнечного блеска массивные цепи придавали именитым горожанам вид знатнейших сановников. Роман беднягам искренне посочувствовал — день выдался по-летнему жарким, и бархат, бобры и куницы хозяев радовали вряд ли, достаточно было взглянуть на красные, блестящие физиономии. Либер подавил ухмылку — этикет есть этикет — и перевел взгляд на Арроя. Рене уже спрыгнул со своего цевца и быстрой пружинистой походкой направился к эркарду.

Годой слегка замешкался, слезая с внезапно заупрямившегося коня, так что место рядом с герцогом волей-неволей занял кардинал. Принц и принцесса, согласно традиции, оставались в седлах. Они считались не гостями, а воинами, состоящими на службе у вольного города Гелани, ибо первейший долг королей — защищать своих подданных от всяческого урона и непотребства, а кого защищать в Гелани было. Роман не часто встречал девушек прелестнее, чем дочери города, вышедшие с традиционным приветствием к именитым гостям.

Статная красавица с тяжелыми каштановыми косами держала поднос, на котором красовались инкрустированные яркими камнями золотые кубки, а рядом застыла совсем юная брюнетка в белом платье, не отрывающая от гостей огромных оленьих глаз.

5

Марита почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Мгновение назад девушка беспокоилась о том, не забудет ли нужные слова и не развяжется ли в самый неподходящий момент вроде бы ослабшая лента на правой туфельке. Тревожило и то, что гости могут встать не так, как нужно, и ей, чтобы подать Первую Чашу эландцу, придется пройти мимо герцога Тарски. От мужа покойной сестры Марита знала, что Михай Тарскийский — человек опасный, от которого лучше держаться подальше. Только и страшный Годой, и обувная лента имели значение лишь до тех пор, пока не послышались приветственные крики и из-за угла Собачьей улицы не потекла блестящая процессия. Марита быстро отыскала седого человека с украшенной ясными зелеными камнями цепью на груди, а потом… Потом взгляд девушки упал на золотоволосого рыцаря, ехавшего рядом с эландцем, и все было кончено. Годой, Аррой, отец, подруги — все полетело к Проклятому. В мире остался лишь незнакомец в ясно-синем плаще.

Люди суетились, толкались, переговаривались, бросали охапки весенних цветов, а Марита стояла как завороженная. К жизни девушку вернул ощутимый удар по ноге. Эвка, держащая поднос с кубками, недвусмысленно давала понять, что Маритке пора браться за дело. Сделав невероятное усилие и в глубине души безумно боясь, что рыцарь, стоит отвести от него взгляд, тут же исчезнет, Марита схватила первый попавшийся кубок, пригубила, как требовал обычай, терпкого прохладного вина и без слов протянула непостижимым образом оказавшемуся перед ней седому нобилю со смеющимися голубыми глазами.

Аррой принял кубок, но пить не спешил. Он знал таянский обычай и ждал, что девушка произнесет положенное: «Да будут путь твой долог, дом — полон, друг — честен, меч — верен, конь — послушен, а огонь — ясен».

Нужные слова, как назло, вылетели из прелестной головки, но адмирал не растерялся. Чуть помедлив, он расцеловал девушку в обе щеки и громко и весело пожелал славному городу Гелани процветания, особо отметив несравненную красоту его обитательниц. Марита, вспыхнув до корней иссиня-черных волос и не смея даже глянуть на свиту герцога, торопливо схватила следующую чашу, предназначенную кардиналу. Его высокопреосвященство пить не стал и бестолково топтался с кубком, покуда его не принял худенький, бледный служка. Следующий кубок Марита подала эркарду города — своему собственному отцу, не понимая, почему тот смотрит с таким укором. Эркард же, выпив ритуального вина, разразился длиннющей витиеватой речью. В отличие от дочери, он не забыл ни словечка, и церемония пошла как по писаному.

Горожане радостно кричали, в окна летели заранее припасенные букетики вильин и атриол [34], и Рене весело махал всем рукой. На фоне закутанных в пышные мантии гласных он в своем черном платье казался по-юношески легким и подвижным. Марита изо всех сил старалась смотреть только на герцога и все равно не поняла, что тот обращается именно к ней. Зато это понял эркард, взявший бестолковую дочь за руку и подведший к дорогому гостю. Девушка вздрогнула, когда в ее руку вложили букетик сапфировых атриол, усыпанных бриллиантовой росой. Подобного чуда в Таяне, известной своими ювелирами, видеть еще не приходилось, но Марита поняла лишь одно — драгоценные цветы того же цвета, что и плащ прекрасного кавалера, и его глаза… Сердце девушки то подскакивало к горлу, то проваливалось вниз. Многословную отцовскую благодарность она пропустила мимо ушей, из себя же смогла выдавить лишь тоненькое: «Спасибо».

— Не стоит! Доставить удовольствие такой красавице, о чем еще может мечтать эландский маринер?! — Адмирал уже был в седле, и вороной, красиво опустив голову перед геланскими гласными, повинуясь руке хозяина, стал осаживать назад к кавалькаде — Рене умел в случае необходимости красиво пустить пыль в глаза. Взгляд Мариты опередил герцогского жеребца и мгновенно достиг всадника в синем. Возможно, ей показалось, но незнакомец смотрел на нее, смотрел и улыбался.

— Милый обычай, не правда ли? — Заглядевшийся на прелестную таянку Роман поспешно обернулся — к нему обращался Михай Годой собственной персоной, причем лицо его источало мед, смешанный с патокой.

— Все обычаи по-своему милые, — не показал своего неудовольствия либер. — А что мне действительно понравилось, так это девушки.

— Это, насколько мне известно, родственницы эркарда. Дочь и, кажется, племянница. Я думаю, вы их еще увидите в Ночь Костров [35].