Танец с богами и драконами - Александр Сухов Страница 20

Как-то неожиданно на небосклоне, словно на экспонированном листе фотобумаги, который погрузили в ванночку с раствором проявителя, стало постепенно вырисовываться женское лицо. Подсознание, помимо моей воли, зацепилось взглядом за несколько звезд и, используя их в качестве опорных точек, самостоятельно начало дорисовать прочие детали. Так бывает, когда смотришь на бегущие по небу облака – каждый из нас один и тот же объект воспринимает совершенно по-разному. Для одного наблюдателя это старинный парусник, для другого – парящий над землей дракон, а для третьего – обыкновенное, ничем не примечательное бесформенное облако. Вот и сейчас, если бы кто-то стоял рядом со мной и, выпучив глаза, изо всех сил вглядывался туда же, куда и я, вряд ли он увидел бы именно то, что видели мои глаза.

Когда «фотохимический» процесс формирования изображения прошел полный цикл, я понял, что передо мной лицо Веры-Варвары. Невольно мысли заструились совершенно в ином направлении. Я вспомнил те далекие, полные безумной страсти времена, когда даже мгновение без любимой казалось серым, пустым и бездарно потраченным. Любил ли я ее? Наверное, да, точно так же, как любил потом не один десяток женщин. Однако была ли это любовь в истинном понимании значения этого чувства? В данный момент найти ответ на поставленный самому себе вопрос было для меня непосильной задачей. А если сформулировать несколько иначе: была ли среди других та единственная, ради которой можно бросить все и сломя голову помчаться на край света? Ответ лежал на поверхности: если бы была – давно помчался, крепко вцепился в нее руками и никуда не отпускал от себя. На звездном экране образ Веры потускнел, но не растаял. Вместо ее лица перед глазами, сменяя друг друга, как в слайд-шоу, начали возникать другие женские лица – все те, кого я когда-то любил, с кем в конце концов расстался по разным причинам и о ком с грустью вспоминал одинокими холостяцкими вечерами. Если быть откровенным, причина всегда была одна – моя личная свобода, а поводов для расставания всех и не упомнишь.

Наконец это завораживающее мельтешение закончилось. Красивое личико Эллины – моей последней пассии, лукаво подмигнув, начало тускнеть и терять очертания. Но, к моему величайшему изумлению, на фоне звездного неба начал постепенно формироваться, набирая цвет, увеличивая яркость и приобретая объем, совсем другой знакомый до мельчайших деталей образ. Никакого отношения к моим любовным приключениям он не имел, и было весьма странно, что именно это лицо вытеснило все остальные. Чтобы избавиться от наваждения, я тряхнул головой, закрыл глаза, но голографический портрет Патриции упорно не собирался никуда исчезать и продолжал маячить перед моим внутренним взором.

Еще немного помотав головой и убедившись в том, что зеленоглазая бестия обосновалась там всерьез и надолго, я выругался вслух витиевато и смачно. Если бы кто-то из моих товарищей оказался сейчас рядом, он бы уж точно подумал, что Коршун изрядно перебрал. По большому счету, мне было наплевать, что обо мне подумают – кроме пары фужеров сухого вина и нескольких бокалов свежеприготовленного фруктового сока, ничего более существенного в мой организм во время вечеринки не попало. В отличие от одного дорвавшегося до выпивки гнома, я в полной мере осознавал, каково назавтра тащиться по офирской духоте с тяжелой похмельной головой. Помогло – навязчивый образ журналистки начал постепенно таять. Хотел ему вдогонку послать еще парочку «ласковых» слов, но не потребовалось – самоуверенное дерзкое лицо окончательно растворилось.

И все-таки перед тем, как войти в дом, я еще разок негромко выругался и на гномий манер (пронеси, Создатель!) похлопал себя по плечу. «Да чтобы между мной и этой самонадеянной мамзелькой, возомнившей о себе невесть чего!» В полном возмущении я набрал в рот побольше слюны и точным плевком отправил в центр гигантского соцветия какого-то местного «подсолнуха», одиноко прислонившегося широкими листьями к фундаменту. В ответ на мою артиллерийскую атаку из переплетений цветочных лепестков выползло нечто, отдаленно напоминающее своим видом шершня средней полосы, только раза в три крупнее и уж точно намного опаснее. Не дожидаясь, когда зверюга расправит крылья и начнет выяснять направо и налево причину своего беспокойства, я поспешил ретироваться в апартаменты, любезно предоставленные в полное мое распоряжение (смех, да и только!) бывшей любовницей.

Поднявшись по широкой винтовой лестнице на второй этаж и убедившись в том, что растревоженное насекомое не юркнуло вслед за мной, включил свет в гостиной. Затем врубил на полную катушку кондиционер и под живительным потоком прохладного воздуха начал стягивать одежду со своего разгоряченного тела. Оставшись в неглиже, прошествовал в ванную комнату и с четверть часа блаженствовал под душем, периодически изменяя напор и температуру водяных струй…

Внезапно до моих чутких ушей донесся тихий, еле уловимый скрип ступеньки. Я замер, настороженно прислушиваясь. Если бы не этот легкий скрип, из-за шума воды я бы ни за что не услышал, что ко мне пожаловали гости. Нет, гостья – шаги были осторожными, крадущимися и, вне всяких сомнений, принадлежали представительнице прекрасного пола. Дама вошла в гостиную, немного постояла посреди комнаты и уверенно направилась прямиком в спальню.

Чтобы гостья ничего не заподозрила, я не стал прощупывать пространство на уровне экстрасенсорного восприятия. Мне и без того было известно, что за дама решила осчастливить Коршуна визитом в столь поздний час. Я полностью расслабился, чтобы спектр излучения моей ауры оставался в своем обычном диапазоне. Улыбнулся и замурлыкал под нос мотив какой-то популярной песенки.

Выключив воду, насухо вытерся полотенцем и, соорудив на всякий непредвиденный случай набедренную повязку из полотенца, покинул ванную комнату.

В гостиной никаких видимых следов посетительницы. Чтобы удалить остатки влаги с тела, немного покрутился перед кондиционером. Затем собрал свою разбросанную по полу одежду и аккуратно разложил на кресле. Причесываясь, минут пять погримасничал перед зеркалом. Затем мой взгляд упал на панель музыкального центра. Вошел в меню проигрывателя, составил на свой вкус программу из десятка любимых оперных арий и включил воспроизведение, убавив звук до минимума.

Кажется, все. Правила игры соблюдены, и других поводов для оттягивания радостного момента встречи у меня не было. Поправив набедренную повязку, я распахнул дверь спальни. В комнате было темно, но потока света, проникающего в дверной проем, было вполне достаточно, чтобы рассмотреть все в мельчайших подробностях.

В той прошлой жизни она также потихоньку приходила ко мне и, как ей казалось, незаметно проникала в спальню. Она пряталась с головой под одеяло в ожидании, когда ее «случайно» обнаружат, а потом набрасывалась на меня, как тигр из засады. Несмотря на все магические ухищрения, которыми девушка пользовалась для маскировки, ей ни разу не удалось застать меня по-настоящему врасплох, но каждый раз я делал вид, что очень удивлен и обескуражен ее ловкостью.

Сегодня все было совершенно иначе. Она не разделась и не забилась под одеяло, как обычно, а нерешительно присела на краешек кровати. При моем появлении она подняла глаза, окинула робким взглядом мою фигуру и бесцветным голосом заговорила: