Авантюрист - Марина и Сергей Дяченко Страница 20

Меня передёрнуло.

— Может, тебе нужно время на размышление? — поинтересовался он заботливо. — День, два, неделя? Ведь у тебя в распоряжении ещё девять месяцев, и ты мог бы…

— Зачем тебе? — спросил я глухо. — Зачем тебе такая… услуга?

— Очень просто. — Он потянулся, не размыкая сплетённых пальцев. — В качестве приданого потребуешь книжку, написанную дедом этой девочки, называется «О магах»… Копию, разумеется, копию, подлинник они не отдадут… Привезёшь в свой замок, благо он ещё не продан, девочка будет тебе, книжка — мне, в качестве платы… И вместо девяти месяцев жизни у тебя впереди окажется целая вечность. Годы и годы, Ретано, почти бессмертие…

— Ты же сам маг, что тебе стоит добыть какую-то книжку?

Он поднялся. Только что потягивался, как кот, и вдруг оказался стоящим у окна, чёрный силуэт на чёрном фоне и матовый отблеск луны на голом черепе.

— А вот это уже не твоя забота, Ретано. Сделаешь или нет? Или будешь деньги искать? Или будешь за другими магами бегать, чтобы за день до срока, когда по всем статьям будет поздно, прискакать ко мне с круглыми глазами? А?

Я потянулся рукой к груди. Отнюдь не для того, чтобы помассировать слабое сердце, — а затем только, чтобы коснуться деревянного календаря, хранимого за пазухой, календаря, где каждый прожитый день аккуратно вычеркнут тонкой иголкой.

— Когда жизнь длинна — и жена сгодится, — афористически заметил Черно.

И я увидел, что он улыбается. Двумя белыми рядами блестящих здоровых зубов.

* * *

Утром следующего дня я тронулся в путь. Бессонная ночь глухо отдавалась в затылке, но медлить я не хотел. Отосплюсь по дороге.

Подпрыгивал в такт лошадиным шагам мой наполовину пустой дорожный сундучок. Укоризненно смотрел в спину замок Рекотарсов, который я едва не продал, в котором оставались теперь за хозяев постаревший сгорбленный Итер да ещё призрак с близорукими глазами, щуплый призрак, неизвестно чей, потому что в роду Рекотарсов все были выше среднего роста и на зрение никогда не жаловались…

И всё же я уезжал с лёгким сердцем.

Почти бессмертие. Жизнь длинна.

Раньше мне не случалось иметь общих дел с магами. Заверения Черно о том, что он будет посильно содействовать мне в дороге, не вызвали у меня особого доверия — однако дни шли за днями, кобыла не только не уставала, но, кажется, молодела и хорошела на глазах, погода стояла великолепная, а постоялые дворы попадались дешёвые, сытные и без клопов. Мало-помалу я вошёл во вкус — путешествия с магической помощью представлялись мне чем-то вроде увеселительных прогулок, и потому, когда примерно на половине пути с неба обрушился вдруг сплошной холодный ливень, я испытал едва ли не обиду.

Или Черно забыл, какие в этих местах дороги? Или он думает, что моя кобыла умеет плавать в раскисшей глине?

Я крепко застрял на постоялом дворе. То есть я думал, что крепко застрял, но на другой же день хозяин взвинтил цены, кухарка подала на ужин тухлое мясо, а из жёсткого матраса толпами полезли скверные твари. Такое впечатление, что Черно решил разом отплатить мне за былое везение; истратив весь запас ругательств, проведя бессонную ночь и напоив своей кровью полсотни разнообразных насекомых, я выехал на рассвете.

Дождь прекратился.

Я уверенно направился туда, где, согласно расспросам, лежала цель моего путешествия, — дождь зарядил снова, да такой, что мы с лошадью моментально превратились в два мокрых, холодных, заляпанных грязью мешка. Я проклял обманщика Черно и повернул лошадь вспять; тучи тут же рассеялись, как тараканы с наступлением утра.

Только тогда я заподозрил неладное и, перебрав в памяти инструкции Черно, вспомнил о его подарочке, замшевом мешочке: в нём, как в футляре, полагалось везти обратно приданое моей невесты, книгу «О магах». Мягкие бока мешочка вышиты были чёрным бисером — безо всякого узора и рисунка; господин компаньон велел мне время от времени любоваться вышивкой, и первые дни путешествия я так и делал, но потом — поскольку я не дама и рукоделий не ценю — забыл, запамятовал, отвлёкся…

Господину компаньону, будь он неладен, пришлось напомнить.

Прямо среди чиста поля я перерыл свой сундук в поисках заветной вещицы; мешочек лежал на самом дне, в углу, хотя я прекрасно помнил, что укладывал его под крышку. Мешочек посверкивал бисером; там, где раньше мне виделись просто россыпи чёрных точек, теперь явственно просматривался вышитый на замше глаз. И я сразу понял чей — узкий, пристальный, малость сумасшедший. А ведь прежде — я готов был поклясться — никакого глаза здесь не было.

Мы стояли посреди дороги — я и лошадь. Вдалеке виднелось селение с ненавистным постоялым двором, и как-то сразу обнаружилось, что вокруг глубокая осень, отдалённый лес стоит голый, как шлюха, поля сжаты, а дорога покрыта лужами. Налетел холодный ветер — и спасибо ему, должен же я был оправдаться перед собой за те малодушные холодные мурашки, что прошлись по моей спине от первого прикосновения Чонотаксова волшебства…

Знак понуждал меня изменить направление. По непонятным причинам Черно Да Скоро пересмотрел свои планы, и теперь я должен был ехать в сторону, недвусмысленно указанную резкой сменой погоды.

Кто сказал, что без господ магов этот мир скучен?! Я предпочёл бы благородную скуку сомнительному развлечению быть флюгером. Флажком на карте господина Чонотакса…

Я влез в седло и пустил лошадь вслед за лоскутком синего неба. Вслед за уходящим солнцем; скрипя зубами, я ехал туда, где желал меня видеть непредсказуемый господин маг.

* * *

Я нагнал их на следующий день.

Две сытые лошади тянули две повозки; бока их — повозок, а не лошадей — разрисованы были смеющимися и рыдающими лицами, черепами, картами, молниями и прочими знаками судьбы. Комедианты выглядели хуже — усталые и пропылившиеся, они шагали рядом с повозками, не решаясь, как видно, утруждать лошадей своим тощим весом. Их было шестеро — трое мужчин, красивая женщина в добротном плаще, молодая горбунья с подведёнными глазами и девчонка лет пятнадцати, в рваном платье с чужого плеча, странно сгорбленная, припадающая на обе ноги.

Я обогнал их на длинном подъёме. По мне скользнули один за другим шесть взглядов. Предводитель труппы — круглолицый малый с косматыми бровями — смотрел хмуро и неприветливо, пара его спутников — равнодушно, красавица привычно улыбнулась, горбунья часто замигала, а девчонка…

Собственно, девчонка смотрела на меня дважды. Сперва коротко — мгновение, я успел разглядеть только, что один глаз у неё утопает в сини кровоподтёка. Потом, уже опередив неспешно бредущую труппу, я поймал второй её взгляд — и мне сделалось жарко.

Она умоляла. Я не понял о чём, но взгляд был отчаянный, как будто она тонула в колодце, но кричать не могла, а могла только смотреть…

Я придержал лошадь и спросил как мог приветливо: