Демоны Грааля - Константин Мзареулов Страница 20

Рханда немного виновато сообщила, что не сможет сопровождать брата-вампира, В университете, где она прежде училась, сегодня открывается всемирный конвент авторов, работающих в остросюжетном жанре, причем на этот форум съехались лучшие писатели Отражения. Естественно, девушке хотелось потолкаться среди богемы.

— Наверное, это интересно, — неуверенно пробормотала Гретхен.

— Пошли, — охотно согласился Фауст. — Покрутимся часок-другой. Послушаем, о чем умные люди толкуют.

В метро Рханда исподтишка приглядывалась к нему, загадочно улыбаясь. Потом сообщила:

— Один приятель показывал мне вашу Карту.

— Мерлин, что ли? — буркнул нирванец.

— Как вы догадались? — поразилась Рханда.

Фауст не ответил. Они сошли на украшенной мрамором подземной станции и, когда поднимались по эскалатору, Рханда бровями показала на ехавших рядом мужчину и женщину. Из сумочки дамы выглядывал кот. Наверное, мутант, потому что время от времени произносил осмысленные фразы.

— Писатели? — Гретхен была девушкой легкомысленной, но тоже догадливой.

Кивнув, Рханда поведала, что им встретились брат и сестра, пишущие в соавторстве, и что у них есть еще одна сестра по имени Таня, но та увлеклась политикой и даже была советником бывшего президента.

По дороге в кампус писательская семья экспансивно обсуждала сюжет своего нового романа. Как понял Фауст, главная героиня была особой анемичной, некрасивой и недалекой, но при этом в нее беспрерывно влюблялись все монстры, проживавшие в соседних королевствах и параллельных пространствах. Среди втрескавшихся соавторы упомянули многоглавого дракона, больного СПИДом вампира, василиска-извращенца, спрута-оборотня и целый экипаж космических агрессоров, обладавших единым сознанием. Проблемы у брата и сестры возникли при выборе профессии героини, которую они твердо решили сделать дамой, неприятной во многих отношениях.

— Принцесса уже была в «Глухом вурдалаке», — уныло вспоминал брат. — А учительница — в «Ущелье».

Его сестра-соавторша поддакнула упавшим голосом:

— Ведьма-подпольщица тоже была — в «Высшей мере», в нее тогда влюбился Великий Инквизитор. И провинциальная актриса…

— Проститутка не подойдет? — предложил сердобольный нирванец. — Пусть в нее влюбится шеф полиции нравов, а потом с горя подорвет бордель атомной боеголовкой. По-моему, круто.

— К путане читатели могут проникнуться симпатией, — с сожалением отверг идею писатель-брат. — А нам нужен такой отталкивающий образ, чтобы читатели голову ломали: с чего, мол, вся эта публика воспылала к ней дикой страстью…

Немного подумав, Гретхен робко проговорила:

— Может, в журналистику или в драматургию девушку определите?

Писатели переглянулись и вдруг просияли. Даже черный кот в сумочке мяукнул что-то вроде: «Браво!»

— Точно! — вскричала писательница. — Только она у нас будет не простым драматургом, а телесценаристом из числа приспособленцев. Как начнет местная пресса ругать какого-нибудь ученого или политика, сделавшего карьеру при прежнем режиме, — эта дрянь тут же варганит сценарий шестисерийного фильма с жуткими разоблачениями!

— Омерзительный образ, — согласился ее брат. — В такую только вампирам-извращенцам влюбляться! А уж читатели ее сразу возненавидят.

На радостях авторы вручили Гретхен и Рханде по экземпляру своей новой книги «Похабник», начертав на титульных листах подобающие дарственные надписи. Когда писатели, попрощавшись, смешались с толпой себе подобных, вампиресса сочувственно произнесла:

— Все время об одном и том же пишут — про неудачную любовь занудливой антипатичной девицы и монстра-неудачника.

— Наверное, это у них автобиографическое, — предположила Гретхен.

Писательская масса расположилась на лужайке, разбившись на кучки, окруженные восторженными ордами почитателей. Бородач с гитарой яростно выкрикивал:

— Мне смешны ваши споры. С точки зрения грамотного филолога нет разницы между жанрами. А деление жанра на течения — тем более безграмотно.

— Вы еще скажите, что безграмотно деление точных наук на дисциплины, — хохотнул Фауст. Бородач отрубил запальчиво:

— С точки зрения грамотного филолога нет ни малейшей разницы между арифметикой и ботаникой!

Удаляясь от этой группы, Фауст проговорил, печально покачивая головой:

— Вот, девочки, едва ли не самый страшный кошмар технотронной эпохи. Недоучившийся гуманитарий, озверевший от уверенности, будто ему известна истина в последней инстанции, — это конец всему. Сколько зла причинили подобные особи, дорвавшись до власти, сколько войн они развязали!

— Ты хочешь сказать, что вина за войны лежит не на генералах? — удивилась Гретхен. — И не на технарях, создававших оружие?

— Конечно нет. Не было ни одной войны, которую бы начал президент-физик или диктатор с математическим образованием. Сплошь неудавшиеся филологи, художники и юристы. Вот, к примеру, в стране, где мы с братьями провели почти весь прошлый век, очень долго правил тиран, в молодости работавший вычислителем в астрономической обсерватории, а потом его сменил выпускник металлургического техникума. Представь себе, наша страна была самой большой и сильной в Отражении, но в то же время — самой миролюбивой.

Рханда понимающе откликнулась:

— Вы, наверное, математик. Полагаете, что точные науки способны дать людям счастье?

— Я, милая девушка, философ-циник. — Нирванец скромно потупился. — Поэтому полагаю, что противостояние физиков и лириков придумано отпетыми козлами. А счастья, к вашему сведению, никто не даст. Взять его — вот в чем задача тварей, населяющих каждое Отражение.

— Вы романтик, а не циник, — засмеялась вампиресса.

Грустно улыбнувшись, герцог сказал своим спутницам:

— Циниками становятся поумневшие романтики.

Тут перед ними возникла избушка, стены которой были покрыты натеками плесени и грязными лохмотьями паутины. Рядом прогуливалась неприятная с виду особа неопределенного пола и возраста, зверски ругавшая всех собравшихся на форум. Доводы особе заменяли площадная брань, а также обвинения в бездарности и писательстве доносов. На ее вопли никто не обращал внимания, но шуму девица (или это был гомик-полисексуал?) производила изрядно. «Графомания — страшная штука», — сочувственно подумал Фауст.

Вдруг Рханда, схватив спутников за руки и восторженно округлив глаза, еле слышно выдохнула:

— Глядите, вот — настоящий писатель. Послушаем, что он скажет…

Высокий упитанный классик местной литературы, стоя с черепом в руке над свежим могильным холмом, горько декламировал:

— Бедный Юрик. Сколько раз я его убивал… Девятилетним карапузом он утонул в горячей ванне.