Московская Плоть - Татьяна Ставицкая Страница 21

Английский клуб возник в Москве при Екатерине II, но был закрыт доверенным лицом московских – Павлом I, который собирался уничтожить и Петербургский Английский клуб. Но ставленник лондонских – князь Петр Лопухин – отстоял его.

Резидент лондонских Кольвиль Фрэнкленд выдавал себя за обыкновенного путешествующего англичанина. Благодаря знакомствам и рекомендательным письмам он попал в высший свет Петербурга и Москвы, где пользовался даже некоторым успехом в качестве певца-любителя. Свое путешествие он весьма дотошно описал в двухтомном сочинении «Narrative of a visit to the courst of Russia and Sweden in the years 1830 and 1831» («Описание посещения дворов русского и шведского в 1830 и 1831 годах»). Сочинение сие, вышедшее в Лондоне, выглядело добротным, хотя и немного суховатым, отчетом о путешествии. На деле же являлось инструкцией по применению Москвы для лондонских.

Контратаки с целью вытеснения неприятеля предпринимались московскими регулярно. Клуб шесть раз менял свой адрес. Со дня основания в 1802 году по 1812 год Английский клуб находился в доме Гагариных у Петровских ворот. После изгнания армии Наполеона клуб был открыт 1 марта 1813 года в доме князя Ивана Бенкендорфа. Летом того же года московские, по сговору с Бенкендорфом, выдавили клуб, и он переехал на Большую Дмитровку во владение генерала Муравьева, в здание с портиком и аркадами, а в апреле 1831 года Английский клуб занял особняк на Тверской, со львами на воротах. Московские тогда подкупили землевладельца Шаблыкина, чтобы тот построил доходный дом, скрывший от москвичей визитную карточку клуба – изящный дорический портик на арочном цоколе. Лондонским удалось подсадить на эту иглу псевдоджентльментства множество вкусных достойных москвичей: градоначальников, чиновников рангом пониже, писателей, а уж офицеров – без числа. Особенно обидным представлялось членам комьюнити посещение Английского клоба Пушкиным. Фофудьин даже предлагал приобщить Пушкина доподлинно, чтобы противопоставить такую мощную фигуру лондонским. Но из уважения к поэту отказались от этого плана. Кому интересен бессмертный поэт? В мае 1875 года клуб со всем своим скарбом перебрался в дом Малкиеля, поставщика обуви, на той же Тверской. Но там не задержался. Дважды продажный Шаблыкин помирился с лондонскими и остановил строительство. И клуб опять вернулся в дом со львами на воротах. Московские выли от бессилия и злости до самой революции, окончательно закрывшей двери Английского клуба, и московские поняли, что надо срочно что-то менять в собственном положении и позиционировании.

Но все возвращается на круги своя: новая элита также поспешила приобщиться к традициям Английского клуба. Едва похоронив революционные идеалы, москвичи тут же озаботились родословными. И выяснилось, что революционные солдаты и матросы дали промашку, и в Москве проживает полным-полно дворянских недобитков. Не желая более искушать судьбу, оные недобитки, отринув отечественное, возродили ненавистный комьюнити клуб, отгородившись от новой знати анализами на голубизну своей крови. Но кому, как не московскому комьюнити, знать все про эти анализы? И это был даже не вопрос вкусовщины. Это был вопрос воспитания. Уж кто-кто, а члены комьюнити, приближенные в свое время к престолу, хорошо знали, что мало иметь правильную кровь. Ведь даже для того, чтобы какая-нибудь береза выросла полноценной, недостаточно ее просто высадить в грунт. Саженец сей должны окружать двести пятьдесят правильных, потребных ему растений и несчетное количество определенных микроорганизмов. А где взять в постсоветской Москве правильные организмы для произрастания аристократии?

В кабаке под названием «Плов», что на Комсомольском проспекте, сидели две группы «новых комсомольцев»: стритрейсеры и геймеры. Стритрейсеры недавно отпочковались от старого клуба в знак протеста против ожиревшего родоначальника, увлекшегося коммерцией на постерах с фотографиями ночных гонок, и образовали оппозиционный клуб «Черные стрижи». Они томились в бесплодных пока поисках достойного врага. Рубиться между собой им порядком надоело. Поскольку «Стрижи» и геймеры чтили Уголовный кодекс, то сомнительные лавры скинхедов им не улыбались.

Пока ГИБДД вело войны со стритрейсерами, они чувствовали азарт. Однажды, в ночь с субботы на воскресенье, столичные ночные гонщики решили устроить спонтанную акцию протеста после того, как сотрудники ГИБДД прогнали их с обычного места проведения заездов. Колонна из двухсот машин направилась в центр Москвы, попутно перекрывая отдельные магистрали и устраивая там импровизированные заезды. Стритрейсеры успели погоняться по Третьему транспортному кольцу, по МКАД и даже напротив здания ГИБДД Москвы на Садовом кольце. Столичные новостные каналы передавали, что на совещании московской Госавтоинспекции эти действия гонщиков назвали «беспрецедентным случаем» и пообещали в будущем «жестко пресекать» подобные мероприятия. В студиях выступал вездесущий старший инспектор отдела пропаганды ГИБДД Москвы:

– «Мы не против самого вида спорта, но хотим, чтобы гонки проходили цивилизованно. Вопрос о выделении для этого спецтерритории не первый месяц рассматривается городскими властями. – Правда, тут же оговаривался, что эти действия властей не дадут положительных результатов. – Этим людям не нужны организованные гонки в специальном месте. Они получают удовольствие лишь от нарушения запрета на гонки».

Стритрейсеры же угрожали, что если их не оставят в покое, то такие массовые акции будут повторяться. Но как только мэрия легализовала гонки, упорядочила их проведение, интерес к ним тихо угас.

Мэр Москвы подписал распоряжение о выделении специальной трассы для организации уличных гонок. Теперь стритрейсеры могли официально проводить заезды на дистанции в четверть мили на востоке столицы. Участок, выделенный для проведения гонок, был расположен рядом с парком Сокольники между Богородским шоссе, улицами Олений Вал, Богородский Вал и придорожной территорией. Заезды разрешили проводить по предварительной договоренности с властями после двадцати трех часов.

Перед организацией соревнований в районе власти брались за установление ограждения, отделяющего трассу от зоны для зрителей, а также, в случае необходимости, трибуны. Схема проведения гонок должна была разрабатываться при участии Федерации автоспорта Москвы и столичного ГУВД. Кроме того, власти города также обещали следить за состоянием асфальта на трассе, проводить медосмотр гонщиков, убирать мусор после завершения мероприятия, ну и прочую небывальщину.

Короче, съезд с темы был организован по классическим канонам: технично и не обидно. И теперь в «Плове» еще звучали слова «ралли», «тюнинг», «бимер», «дрифт», «форсаж», но как-то без азарта, зажеванно. Геймеры же просто изнывали. Им хотелось экшена, адреналина и крови. Желательно чужой. Особенно лютовал молодой человек с красными от монитора глазами и игровым ником Император.

– Мой дед про тачанку рассказывал. Берешь пулемет, ставишь на бимер, едешь и косишь направо-налево…

– Кого косишь? – задавал резонный вопрос стритрейсер, которому главным объектом охоты представлялись одиноко стоящие в засаде машины ГИБДД.

– Кого-кого… Противника! Надо определиться с противником. Тогда станет понятна стратегия и тактика.