Тени сгущаются - Глен Кук Страница 21

– Хватай ее за ноги, Аза.

Аза чуть не поперхнулся.

– Господи, Шед! Боже мой! Что ты такое говоришь?

– Успокойся и делай что велят. Так будет лучше, поверь. Бери ее за ноги.

Они отволокли мумию в кусты, к яме, вырытой Шедом. Из узелка, привязанного к груди мумии, выпал проездной кулон. В узелке их было много – не меньше пары дюжин. Значит, яма нужна для того, чтобы закопать пустые кулоны. Но почему Ворон просто не набил себе карманы там, внизу?

– Бежим отсюда, Шед! – заныл Аза.

– Иди назад к веревке.

Вскрыть кулоны – на это нужно время. А у Ворона тут, наверху, двое подручных, которым делать нечего, кроме как думать. Значит, нужно их чем-то занять. И вдобавок занятием небескорыстным. Да уж! Пара дюжин кулонов с каждым трупом – это целая куча монет.

– Шед…

– Куда ты собираешься бежать, Аза? – День был погожий и не по сезону теплый, но все равно зимний. Из Арчи зимой не выберешься. – Он найдет тебя. Возвращайся к своей веревке. Хочешь не хочешь, но ты уже влип.

Шед снова взялся за лопату.

Ворон послал наверх шесть мумий, и все с привязанными узелками. Потом он вылез из пещеры. Посмотрел на мертвенно-бледного Азу, на смирившегося Шеда.

– Твоя очередь, Шед.

Шед открыл было рот, проглотил то, что хотел сказать, и побрел к расщелине. Встал над ней не двигаясь, готовый взбунтоваться.

– Поторапливайся, Шед. Время – деньги.

И Каштан Шед спустился в царство мертвых.

Казалось, он провел в Катакомбах целую вечность, тупо выбирая трупы, собирая кулоны, подтаскивая свои ужасные трофеи к веревке. Сознание отказывалось воспринимать происходящее как реальность. Это был сон, ночной кошмар. Шед даже не сразу врубился, когда Ворон позвал его на поверхность. Он вылез в сгущающиеся сумерки.

– Что, хватит? Можем уходить?

– Нет, – ответил Ворон. – Мы вытащили шестнадцать. Думаю, в два фургона войдет не меньше тридцати.

– Но… Да, конечно.

– Будешь тянуть, – сказал Ворон. – А мы с Азой пойдем вниз.

Шед тянул. В серебристом свете неполной луны мертвые лица казались исполненными укоризны. Шед, подавляя презрение к себе, укладывал их в рядок и опустошал кулоны.

Искушение сбежать с деньгами было велико. Но он остался – больше из-за алчности, нежели из страха перед Вороном.

На сей раз они партнеры. Тридцать трупов по тридцать лев – итого девятьсот монет. Даже если он получит небольшую долю, о таком богатстве можно только мечтать.

Но что это? Ворон совсем не так отдает приказ поднять веревку! Кто-то вопит там внизу как резаный… Душа у Шеда моментально ушла в пятки. Он чуть было не бросился бежать и опомнился, лишь услышав зычный голос Ворона. Правда, в голосе этом не было всегдашней холодной и презрительной насмешки.

Шед поднатужился. Веревка еле поддавалась. Он кряхтел, напрягая последние силы… Из расщелины, цепляясь за камни, выбрался Ворон. В разорванной рубахе, на щеке – кровавая ссадина, нож весь красный.

– Тащи! – заорал он, ухватившись за веревку. – Тащи, мать твою!

Мгновение спустя показался Аза, обвязанный веревкой.

– Что случилось? Боже мой, что случилось?

Аза дышал – но и только.

– Кто-то прыгнул на нас. Я прикончил его, но он успел-таки потрепать Азу.

– Сторожевик. Я же вас предупреждал! Зажгите еще один факел. Посмотрим, что с ним.

Однако Ворон сидел, не двигаясь с места, и только грудь его ходила ходуном. Шед сам взял факел и зажег.

Раны у Аза оказались не такими уж страшными. Он потерял много крови, был в шоке, но не при смерти.

– Нужно убираться отсюда, Ворон. Пока не появились Хранители.

К Ворону вернулось самообладание.

– Нет. Там было только одно чудовище. Я убил его. Доведем дело до конца.

– А как же Аза?

– Не знаю. Пора за работу.

– Я устал, Ворон.

– Ты не так еще устанешь, когда мы закончим. Шевелись давай. Уберем все следы преступления.

Они перетащили в фургоны тела, потом инструменты, потом отнесли вниз Азу. Когда они просовывали носилки через дыру в стене, Шед спросил:

– А с ним-то что делать будем?

Ворон посмотрел на него как на идиота:

– А ты как думаешь, Шед?

– Но…

– Разве тебе не все равно?

– Да в общем-то… – Но Шеду было не все равно. Аза, конечно, не подарок, но Шед его знал. Они не были друзьями и все же не раз выручали друг друга… – Нет. Я не могу так, Ворон. Он еще, возможно, выкарабкается. Будь я уверен, что он отбросит коньки, – тогда конечно. Тогда какой разговор? Нет тела – нет вопросов. Но я не могу убить его.

– Ну что ж, неплохо. Наконец хоть какой-то поступок. Но как ты заткнешь ему рот? Его болтливый язык уже стоил кое-кому перерезанной глотки.

– С этим я справлюсь.

– Как скажешь, партнер. Шея твоя.

До черного замка они добрались уже глубокой ночью. Ворон проехал в ворота первым, Шед – сразу за ним. Они остановились в том же арочном проезде. И процедура была все той же. Как только они выгрузили трупы, длинная тощая тварь прошлась вдоль ряда.

– Десять. Десять. Тридцать. Десять. Десять. – И так далее.

Ворон яростно спорил. Выше десятки тварь оценила лишь соглядатаев, убитых Вороном у Выгородки, да Азу, лежавшего в фургоне.

– Они умерли слишком давно, – заявила нечисть, обернувшись к Ворону. – Поэтому почти ничего не стоят. Забирай их обратно, если недоволен.

– Ладно, ладно. Договорились. Кроме того, что в фургоне.

Тварь отсчитала монеты. Ворон клал в карман шесть из каждых десяти, а остальные отдавал Шеду. Обращаясь к длинной фигуре, Ворон мимоходом бросил:

– Это мой партнер. Возможно, он когда-нибудь приедет один.

Фигура нагнулась, пошалила в своем одеянии и протянула что-то Шеду. Это оказалась серебряная висюлька в виде двух сплетенных змей.

– Надень ее, если придешь один, – сказал Ворон. – Это твоя охранная грамота.

Ежась под его ледяным взглядом, Шед бросил висюльку в карман, уже набитый серебром.

И занялся подсчетами. На его долю пришлось сто двенадцать лев. Чтобы честно заработать такую сумму, пришлось бы вкалывать лет пять, не меньше. Он богат! Он богат, черт возьми! Теперь он может делать все, что захочет. Никаких больше долгов. Никакого Крейга, медленно сосущего из него кровушку. Никакой овсянки на завтрак, обед и ужин. Он превратит «Лилию» в приличное заведение. Подыщет матери местечко, где ей будет обеспечен хороший уход. И женщины! Все женщины на свете!