Заступник. Твари третьего круга - Арина Свобода Страница 21

Крепкая рука поддерживала его голову. Жесткий край кружки ткнулся в пересохшие губы.

– Пей, ну же…

Ник приоткрыл рот и проглотил что-то, но вкуса не почувствовал. Он проваливался, летел в темноту и возвращался назад. Кто-то снова и снова заставлял его пить ягодные отвары или пахнущий хвоей чай. Тепло разливалось по телу, мышцы больше не сводило судорогой. Ник наслаждался тиканьем будильника, как самой чудесной музыкой. Он дома. Мама рядом. Драконья чешуя отваливалась, позволяя телу вернуться в привычные формы…

Никел разлепил глаза.

Маленькая темная избушка насквозь пропахла травами. С потолка свисали пучки высушенных растений. У двери скалились железными пастями капканы. В дальнем углу тускло горела керосиновая лампа. За заваленным книгами столом сидел бородатый мужчина в свитере и что-то писал. Услышав шорох, мужчина оглянулся:

– Проснулся? Есть хочешь?

Ник кивнул, вдруг поняв, что ужасно голоден. Муж чина принес мятую жестяную кружку и сел рядом. Ник втягивал наваристый бульон и рассматривал хозяина дома. Тот был намного старше отца – в рыжеватой бороде и волосах проглядывали седые прядки, серые глаза тонули в лучах морщинок.

– Меня зовут Дугал, – голос спокойный, уверенный.

– Ник. Никел Арсон.

– Как же тебя занесло в такую глухомань, Никел Арсон? Места тут дикие. Немного окрепнешь, выведу тебя к поселку. Родители-то наверняка ищут.

– Нет, – мотнул головой Ник. – Я не пойду.

– Сбежал из дома? А мне ты здесь зачем?

– У меня нет… никого.

После того, что случилось, Фолк и знаться с ним не захочет. А мама… Ник всхлипнул и зажмурился. Шолто погиб по его вине, значит, мама… Значит, он теперь совсем один! Фолли долго не протянет, ведь теперь некому отгонять от него гадкую тьму. И все из-за того, что он, Ник, – трус, предатель и слабак!

Дугал вздохнул и потрепал его по вихрастой макушке. Потом нагрел ведро воды и помог вымыться в глубоком корыте. Выдал теплую рубаху с длинными рукавами и штаны с начесом. Ник послушно, как кукла, протягивал руки, вставал, садился. Все равно. Теперь – все равно.

По утрам Дугал отправлялся в лес – проверять и ставить капканы, собирать грибы-ягоды. Ник мел полы, мыл посуду, топил печурку и варил немудреную еду. Потом выходил на крыльцо и подолгу смотрел, как летят в прозрачном воздухе последние паутинки и желтеет листва. Лето истлевало, рассыпалось трухой, уступая место затяжным осенним дождям.

Вечерами хозяин читал толстенные книги или писал что-то при свете керосиновой лампы, а Ник слушал, как трещат в печурке дрова, и вспоминал прежнюю жизнь. Ему представлялось, что за столом сидит не угрюмый хозяин избушки, а отец – мастерит что-то, пыхтя трубкой. Шутит, смеется. Мама гремит посудой. Фолли выбежал на улицу принести еще дров. И все у них как прежде, даже лучше.

Тревожные тени метались за окном. Ник прижимался лбом к стеклу, всматривался в густеющие сумерки. То ли ветер гонит туман и гнет деревья. То ли сгущается над избушкой мглистая тьма.

Надвинулось и приникло к стеклу знакомое мертвенно бледное лицо, заросшее жесткой щетиной. Потемневшие до синевы губы дернулись, словно хотели позвать сына. Широко открытые глаза, подернутые молочной пленкой, смотрели долгим немигающим взглядом.

Ник почувствовал, как волосы встают дыбом. Вскрикнул и отскочил от окна.

– Там… Призрак!

Дугал в два прыжка оказался у двери. Скользнул в шелестящую стену дождя.

Ник вжался в стенку, отчаянно вслушиваясь в дробный стук капель. А вдруг чудище их заманивает? Вдруг Дугал не вернется…

Хозяин появился через минуту.

– Все в порядке. Тебе показалось, – он бросил на пол голубую нательную рубашку. – Забыли с веревки снять, и ее ветром сорвало. Завтра придется перестирать.

Страшное лицо все еще стояло перед глазами. Никел задернул цветастую занавеску и присел у ног хозяина избушки.

– Дядя Дугал, вам не страшно?

– А кого тут бояться? – Дугал пыхнул трубкой.

– Диких зверей. А еще, говорят, в лесу появилось кровожадное чудовище. Вдруг нападет, а вы тут совсем один.

Хозяин избушки внимательно посмотрел на него.

– Зачем же ты в лес убежал, если боишься? Нет никаких чудовищ, Ник. А если бы и были, человек пострашнее любого чудовища будет. То, что люди друг с другом вытворяют, ни с каким зверем не сравнится.

– А как же… Темный Город?

– Страхом и наказанием от зла удержать невозможно. У кого оно в сердце гнездится, рано или поздно все равно совершит. Найдет лазейку, чтобы наказания избежать. Толкнет, ударит, побьет, снасильничает, а потом побежит спасать убогих и сирых. Чем больше поучают нас: не убивай, не калечь, не причини вреда, тем больше хочется, потому что лукаво сердце человеческое и крайне испорчено. И это в природе человека.

– Но не все ведь такие. Бывает, что случайно… Человек не хотел, а так само получилось, а за это все равно Темный Город, – вырвалось у Ника.

– Бывает, – лицо Дугала потемнело. – Жизнь несправедлива. И наоборот тоже бывает. Злодейство не в одном мордобое и не в физической расправе заключается, оно ведь и поизощренней бывает. Можно своровать, аферу похитрее выдумать, припугнуть так, что человек из страха добровольно на любую гнусность согласится. Да и убить можно не только делом, а словом, например.

– Таких преступников ловят полицейские. Бац снотворным, потом сетью опутают и в машину.

– Полице-е-е-йские! – насмешливо протянул Дугал. Да что они могут? Им за злодея отбывать наказание в Темном тоже не охота. Ну, изолируют его от честных людей на время, да и отпустят. Что ему сделается? За такое в Темный Град не сошлют… Прямого вреда нет. Вот и ходит такой убийца по свету, как порядочный человек. Не в коме – не тать. Так, вроде, в народе говорят?

– Так вы тут от людей прячетесь?

– Прятался. Давно. Лет десять тому назад, – ответил Дугал. – И не столько от людей, сколько от самого себя. А сейчас… просто живу.

– Дядя Дугал, если человек уходит в Темный… Там очень страшно?

Хозяин сторожки посмотрел неприязненно:

– Страшно? Описывают ли эти семь букв то, что испытывает убийца, вернувшись на место преступления? Или что чувствует нерадивая мать, бросившая младенца, а потом встретившая его через двадцать лет? Или беспечный турист, от чьей брошенной сигаретки разгорелся пожар и уничтожил целый лес со зверьем и грибниками, – что он переживает, оказавшись на пепелище?

Ник тяжело сглотнул, не зная, что ответить.

– В древних книгах пишут, что Град Темный – это наш прежний дом, где мы раньше жили, – продолжил Дугал, глядя исподлобья. – Мир, который мы испоганили и уничтожили, населив его всеми ужасами, на которые только способен извращенный ум человека и лукавое сердце. Народ наш погряз в нечистоте, осквернил свой дом, и он стал преисподней. Окончательная и предопределенная гибель настигла наш народ и превратила жилище светлое и радостное в Град Темный. Все истребилось, и лишь малый остаток избежал гибели, отыскав путь спасения в этот мир, и укрылся здесь, чтобы начать населять землю заново. Да только не отпустил насовсем старый мир своих детей. Каждый раз, когда совершает человек черное дело, притягивает его Град Темный, чтобы страшились и трепетали, и помнили, что связаны мы с ним непостижимой тайной – ночными кошмарами, которые суть наказание развращенным человекам, чьи помышления зло во всякое время. Рано или поздно род человеческий сгинет, если не одумается и не изменится. Безлюдье уже поглотило большую часть нашего мира. Знаешь, что оно такое?